Повседневная жизнь пиратов и корсаров Атлантики от Фрэнсиса Дрейка до Генри Моргана - Екатерина Глаголева

— Хозяин, еще раму! Да поживее!

Золотая монета, пущенная уверенной рукой, завертелась на столе с журчащим звуком, обратившись в сияющее веретенце. Трактирщик осторожно прихлопнул ее ладонью и бережно смахнул с липкой столешницы в подставленную пятерню:

— Сию минуту!

— За здоровье капитана Эванса! — проревел моряк с черной всклокоченной бородой и политыми кровью глазами. Он опрокинул бутылку над своей оловянной чаркой.

— Эй, да она пустая!

Бутылка разлетелась вдребезги, ударившись о бревенчатую стену таверны. И уже несколько ненасытных глоток завопили нестройным хором:

— Рому! Эй, рому!

— Сейчас-сейчас! — Трактирщик, торопясь, совал в руки своей дочери бутылки, принесенные из чуланчика. — Всё, ступай!

— Отец я боюсь! — прошептала дрожащая девушка голосом, в котором звучали слезы.

— Ступай! — прикрикнул трактирщик грубее и слегка подтолкнул ее в спину.

Собрав всё свое мужество, девушка приблизилась к столу; за которым пировали флибустьеры, и стала поскорее расставлять на его краю бутылки, стараясь не смотреть по сторонам, на эти красные, обветренные лица с уже бессмысленными, осовевшими или горящими от вожделения глазами.

— Эй, красотка! — Худой загорелый моряк в красном замусоленном платке на грязной шее и с золотой серьгой в правом ухе положил мозолистую руку ей на плечо и потянул книзу: — Садись, выпей с нами!

Девушка отстранилась, сбросив его руку; но пират неожиданно быстро вскочил, загремев тяжелым табуретом, облапил ееу дыша в лицо перегаром.

Стиснув зубы, чтобы не закричать, она вывернулась, как ящерка, оттолкнула грубияна и убежала, оставив в его руках сорванную с плеч косынку.

Борьба распалила пирата. Он уже собирался броситься вдогонку, но сидевший с ним рядом капитан его удержал:

— Успокойся, Джек! Твое от тебя не уйдет.

В дальнем углу таверны раздался визгливый женский смех. Джек машинально перевел туда свой мутный взгляд. Фигуры сидевших за столами расплывались в мареве густого табачного дыма и тусклом свете масляных ламп; чад от них сливался с запахом пота и винными парами. За одним столом играли в кости, и стук костяшек перемежался с криками досады и звоном монет; двое уже держали друг друга за грудки, покачиваясь на неверные ногах и готовые выхватить ножи.

— Сядь, Джек, — спокойно повторил капитан. — Выпей еще.

Он, казалось, совсем не пьянел, только веснушчатая кожа побледнела под налетом загара. Его прозрачные серые глаза с черными буравчиками зрачков смотрели твердо и ясно. Джек сел.

Дочка трактирщика рыдала в чуланчике, сидя на бочонке с вином и спрятав в ладони пылающее лицо. Ей было страшно, стыдно и противно. Отец виновато потрепал ее по плечу Ему хотелось как-то утешить ее, но тут снова потребовали рому, и он поспешил к посетителям.

«Потерпи, дочка, — мысленно говорил он ей, разнося бутылки, подавая яичницу с салом, жареных голубей, которых две рабыни едва успевали потрошить и насаживать на вертелы, касаву[69] и фрукты. — Даст бог, накопим немного деньжат и через полгода вернемся на родину. Капитан Грей обещал довезти нас до Бристоля; возьмет он с нас недорого — сдается мне, что ты ему приглянулась». Эта мысль навела его на другую — о том, что только что случилось, и его самого пробрала дрожь. Бедная девочка! Он обещал беречь ее покойной жене, сгоревшей от лихорадки. Всё эти деньги проклятые. Лет двадцать назад в Порт-Ройале где за любую мелочь расплачивались золотом, они бы уже давно сколотили состояние, вернулись бы домой и зажили как приличные люди. Но Порт-Ройала больше нет, а тут, в этой дыре, куда редко кто заглядывает, разве можно рассчитывать на доходы? Если бы каждый день был таким удачным, как сегодня! Эта компания уже просадила три пистоля! Верно, ребята обтяпали удачное дельце. Ну, теперь, пока всё не спустят, в море не выйдут. Лишь бы денежки свои оставили тут, у него.

Женщины уже увели своих клиентов. Постепенно и все прочие потянулись на воздух.

Стояла теплая тропическая ночь. Неутомимые волны с мягким шорохом набегали на пологий берег, стройные силуэты пальм китайскими тенями выделялись на фоне глубокого темно-синего неба, густо сбрызнутого звездами. Время от времени кроны пальм начинали предостерегающе шуметь, и тогда море всплескивало сильнее и шипело, словно обжигаясь об остывающий песок.

Над зарослями кустарника, обступившими таверну, роились светлячки. Громко переговаривались невидимые попугаи, где-то далеко в лесу кричали ночные птицы, раздражающе зудели москиты.

Хозяин зажег смоляной факел и услужливо подал его капитану.

— Всегда рады вас видеть у нас, капитан!

Рыжеватые усы шевельнулись в усмешке, льдинки глаз уставились на трактирщика.

— Что ж, я вернусь. Слово капитана Эванса.

Выговору него был валлийский.

— Мы, верно, с вами земляки? — залебезил трактирщик. — Надо бы поддерживать друг друга на чужбине…

Эванс вдруг расхохотался, запрокинув голову, и хлопнул его по плечу.

Пираты, увязая в песке, побрели к каноэ, вытащенным на берег. Они спотыкались, падали, так и оставались лежать, засыпая прямо на земле, и вскоре к небу уже поднимался могучий храп. Рядом с капитаном остались только трое самых крепких.

Ночь была безлунная. Очертаний шхуны, стоявшей на якоре в каких-нибудь двухстах ярдах от берега, было не различить. Только острый глаз разглядел бы крошечный светлячок сигнального фонаря.

Эванс присел на нос каноэ и воткнул факел в песок Джек перешагнул через борт и стал устраиваться на ночлег. Двое остальных прикорнули с ним рядом, накрывшись своими куртками «Капитан что-то затевает», — успел подумать Джек, но тут сон навалился на него темной душной попоной.

..Проснулся он от того, что кто-то энергично тряс его за плечи. Небо на востоке слегка побледнело, и от предрассветной свежести все волоски на коже встали дыбом. В голове гудело, словно она была набатным колоколом, во рту пересохло, и язык было не повернуть.

Увидев, что Джек уже не спит, капитан принялся будить остальных.

— В чем дело, Джон? — спросил тот, кому удалось разлепить запекшиеся губы.

— Мне нужно навестить земляка, — отвечал Эванс.

— Ты в своем уме?

Но Джек соображал быстрее.

— Мы идем к трактирщику?

Эванс кивнул.

— Джон, — сказал Джек слегка угрожающим тоном, — девчонка моя.

— Хорошо, — миролюбиво отозвался тот. — Девчонка что надо. Хоть и не чета моей Молли.

…Ошалевший от страха хозяин и не думал сопротивляться. Он молча смотрел, как выносили его добро, запасы вина и солонины; сам отдал шкатулку с деньгами. И только когда за перегородкой закричала Мэри, он рванулся к ней. Один из пиратов ударил его в челюсть рукояткой пистолета, а потом еще пару раз саданул сапогом под ребра. Трактирщик остался лежать, глотая беззвучные слезы и зажимая себе уши руками, чтобы не слышать криков дочери.

К рассвету всё добытое доставили на корабль. У Эванса всего пять дней как ставшего капитаном, теперь было на что купить пороха и свинца: пора уже заняться настоящим делом.

«Застолбив» огромные территории в Южной Америке, испанцы не рискнули продвинуться вглубь континента, и эти земли долго оставались неосвоенными. За океан отправлялись искатели быстрой наживы, которым нужно было «всё и сразу», тогда как для освоения земель требовались основательные хозяева, а не потребители. Дух авантюризма витал над бурными водами Атлантики и над омываемыми ими берегами, где разыгрывались кровавые драмы, сцены жестокости, подлости и предательства, духовного и физического разврата.

Испанцы первым делом обосновались на Больших Антильских островах — Эспаньоле, Кубе, Ямайке и Пуэрто-Рико; местное население было обращено в рабство или истреблено, его заменили черные рабы и мулаты, повиновавшиеся хозяевам-европейцам или креолам. На островах выращивали табак, индиго и сахарный тростник: при минимальных затратах на производство этого товара его реализация в Европе приносила баснословные барыши. Столицей Эспаньолы был город Санто-Доминго, расположенный на ее южном побережье и обеспечивавший связь между ней, близлежащими островами и берегом Венесуэлы. На обеих оконечностях Кубы выросли два города: Гавана на северо-западе — перевалочный пункт нагруженных сокровищами караванов, и Сантьяго на юго-востоке — крупная база испанских корсаров в конце XVII века. Цэинидад, основанный в начале XVI века Диего Веласкесом, уступил столичный статус Гаване, но на многие десятилетия остался самым южным сторожевым постом и притоном контрабандистов, пиратов, работорговцев. На Пуэрто-Рико был основан порт Сан-Хуан, на Ямайке — порт Пунта Кагуайя и городок Сантьяго де ла Вега.

Большие Антильские острова, хотя земли там были плодородными, не могли обеспечить себя даже продовольствием: мука и маис поступали из Каракаса, сердца Венесуэлы. Испанцы не стали колонизировать Малые Антильские острова — пустынные, бесплодные и населенные враждебно настроенными индейцами, а также россыпь островков вблизи материка, за исключением Кюрасао. Но и этот остров они потеряли в 1б34 году — он перешел к их врагам-голландцам, сделавшим его базой для охотников за сокровищами испанской короны. Кюрасао лежал на перекрестье морских путей между Большими и Малыми Антильскими островами, Каракасом и Куманой, где добывали жемчуг, старыми поселениями в Венесуэле и лагуной Маракайбо. Каперы свозили туда добычу, и представитель нидерландской Вест-Индской компании составлял о ней отчеты для своего начальства. Впрочем, и голландцы, которых гораздо больше привлекали пряности и богатства восточных земель, не смогли удержать своих колоний на Западе: в последней четверти XVII столетия Нидерландам в Америке принадлежали только Суринам, Кюрасао и несколько островков Малого Антильского архипелага — Саба, Сент-Эстатиус, Тобаго. Оставшиеся «без присмотра» острова, обладавшие стратегическим значением, быстро прибрали к рукам враги испанцев и голландцев — англичане и французы, избравшие своим занятием доходное дело — морской разбой.