Повседневная жизнь пиратов и корсаров Атлантики от Фрэнсиса Дрейка до Генри Моргана - Екатерина Глаголева

Морская черепаха — это просто подарок: если ее перевернуть на спину, она так и будет лежать там, где ее оставили, пока за ней не вернешься, восторгался Эксквемелин. Ее можно захватить с собой на корабль и держать в трюме живьем, пока не придет пора отправляться в котел. А сухопутные черепахи, по его же словам, «царственно вкусны». Кроме того, флибустьеры верили в целебность черепашьего мяса. Игуана же, по свидетельству отца Лаба, напоминает по вкусу цыпленка, и если бы святой отец не видел собственными глазами, из кого было приготовлено фрикасе, то принял бы это «белое, нежное, вкусное мясо» за курятину. А поскольку богословы относят ящериц к земноводным, их мясо считается постным, и священник, пировавший с флибустьерами, не рисковал оскоромиться. Пришелся ему по вкусу и раковый суп, который готовили на Антильских островах следующим образом: «<Раков> варят целиком с перцем, солью, с пучком петрушки и ароматными травами. Котел снимают с огня, когда раки сварились более чем наполовину. Едят хвосты с. белым соусом; всё остальное перетирают в ступке до состояния теста, добавляют сливочное масло и кладут в отвар, чтобы приготовить суп». На Тортуге в изобилии водились морские и речные крабы огромных размеров, обладающие приятным вкусом. Однако Эксквемелин, например, считал, что «для здоровья крабы вредны, ибо если потреблять их часто в пищу то начинаются такие головокружения, что всё идет кругом и порой люди на короткое время почти слепнут». Всё хорошо вовремя и в меру: «В определенное время года на остров прилетает много голубей, и жители могут прокормиться ими, не ведая нужды в другом мясе. Но проходит время, и голуби становятся несъедобными, потому что они клюют очень горькие семена, худеют, и мясо их становится горьким». Впрочем, птиц ели практически любых, от индюков до фламинго и даже ворон.

Вблизи берегов Панамы и Гондураса пираты охотились на ламантинов — крупных морских животных, обладающих, на свою беду, вкусным мясом. «Слух у этих зверей довольно острый, и если издашь хоть малейший шум, поймать их почти невозможно, — сообщает Эксквемелин. — Поэтому, когда их ловят, вместо весел используют маленькие лопатки, которые называют пагайос, а испанцы — канелетас. Гребя ими, можно подбираться к этим животным так тихо, что они не замечают опасности. Ловцы не должны переговариваться между собой, они только смотрят, куда показывает гарпунер, стоящий в лодке. Этих манатинов (ламантинов. — Е. Г.) ловят точно так же, как черепах; но гарпуны, которыми бьют черепах, четырехугольные в поперечнике и без крюков, а на этих гарпунах крюки, да и сами они длиннее обычных. У манатинов глаза небольшие, и видят они довольно плохо, в отличие от черепах, у которых зрение необычайно остро, а слух никудышный». В лесах пираты охотились на обезьян, чье мясо, употребляемое в вареном и жареном виде, казалось им «даже лучше фазаньего».

Далеко не все острова, к которым причаливали пираты, чтобы разжиться съестным, были заселены только беззащитными животными. Для голодных флибустьеров понятия собственности не существовало, зато плантаторы рассуждали иначе. Уильям Дампир пишет в своих воспоминаниях о том, как во время экспедиции Коксона, Шарпа, Гронье и Пикардийца на тихоокеанском побережье флибустьеры гонялись за стадами коров или грабили плантации в поисках пищи. Едва они разделялись, отправляясь за провиантом, как испанские партизаны заманивали их в ловушки.

Завезенные в свое время на Антильские острова коровы и свиньи, лишенные внимания и ухода, одичали и вернулись в первозданное состояние. За дикими быками и свиньями охотились буканьеры с помощью собак, а флибустьеры покупали у них копченое мясо. На Тортуте диких свиней было столько, что ее даже называли «свиным островом»; правда, охотиться на кабанов было небезопасно: неопытный добытчик рисковал свалиться со скал, поросших редким кустарником, и сломать себе шею. По свидетельству Эксквемелина, у подножия скал валялось множество человеческих скелетов.

Метод копчения мяса европейцы переняли у индейцев-карибов. Еще Рене де Лодоньер, французский корсар XVI века, сообщал, что индейцы «едят всё свое мясо, изжарив на углях и прокоптив в дыме, что на их языке называется буканом». Черепах приготавливали таким образом на берегу, диких кабанов — прямо в лесу (тушу предварительно надо было выпотрошить и опалить на огне). Вот как происходил этот процесс, по описанию Эксквемелина: «Сначала берут 20–30 крупных палок длиной в руку и длиннее — от семи до восьми футов (от 2,1 до 2,4 метра. — Е. Г.), укладывают их поперек приблизительно в полуфуте (15 сантиметрах. — Е. Г.) одна от другой. Затем на них кладут мясо, а внизу разводят огонь; для того чтобы сделать дым гуще и придать мясу дополнительный аромат, буканьеры сжигают кожу и кости убитых ими кабанов. Так что у этого мяса настолько чудесный вкус, что его можно есть с удовольствием». Буканьеры могли забить сотни животных, чтобы затем выбрать из них с десяток самых лучших, отдавая предпочтение свиньям, а не кабанам, поскольку их мясо было жирнее и сочнее.

Конечно, буканьеры занимались производством мяса в «промышленных» масштабах: стандартная партия поставок плантаторам составляла две-три тысячи фунтов. Но и приготовление обычного обеда требовало немалых усилий и специальных приспособлений. «Букан представляет собой деревянную решетку, на которой должен изжариться целый кабан, — пишет отец Лаба. — Для этой цели срезают четыре деревца в руку толщиной и длиной примерно четыре фута, с развилкой на конце, и втыкают их в землю, так что они образуют прямоугольник примерно пять на три фута. На опоры кладут поперечины, а на них — жердочки, образующие решетку. Всё это скрепляют лианами. Поверх кладут на спину кабана со вспоротым брюхом, распялив его на палках, чтобы туша не съежилась под воздействием огня, разведенного внизу Дрова сжигают и обращают в уголья, прежде чем положить под букан. Угли переносят на совках из коры деревьев, поскольку у буканьеров нет металлических орудий. В брюхо кабана наливают лимонный сок, сыплют туда соль и давленый стручковый перец, чтобы придать остроты свиному мясу, слишком нежному, на вкус буканьеров. <…> Пока мясо жарится, некоторые уходили на охоту Если они приносили дичь, ее ощипывали и либо бросали в брюхо кабана, либо насаживали на вертел и совали в уголья… Под тушей кабана привязывают пальмовые листья, куда стекает сок. Туда добавляют по вкусу лимонный сок, соль, перец. Мясо нарезают большими ломтями, не повреждая кожи, чтобы не вытек соус… Кстати, дикие американские кабаны не питаются отбросами: они едят только фрукты, зерно, коренья, тростник и тому подобные вещи, вот почему их мясо такое нежное».

Не меньшим деликатесом было мясо ламантинов, «…похоже на телятину, но по вкусу напоминает свинину, однако они не обрастают, как свиньи, салом, — рассказывает Эксквемелин. — Мясо засаливают и коптят точно так же, как свинину и говядину… Из крупного манатина может выйти две тонны мяса без костей и сала; на хвосте сало у манатинов прозрачное, пираты перетапливают его в испанских горшках и едят с маисом, который они готовят наподобие гречки. У этого сала нет привкуса рыбы, оно даже лучше масла или свиного жира». Запасшись впрок солониной, пираты баловали себя «горячим» — варили печень, легкие, кишки, почки и мясо с костей. В ламантине всё шло в дело, даже шкура: «…если ее высушить, то она становится такой же крепкой, как шкура кита, и годится на изготовление тросов».

Правилом буканьеров, а также подражавших им флибустьеров было раздельное питание. Мясо ели без хлеба.[76] Отец Лаба отмечает: «…пока кабан печется, можно поесть что-то другое, если имеется. Но как только при ступают к кабану, ничего другого есть уже нельзя. Точно так же нельзя смешивать вино и воду: это противоречило бы простоте нравов буканьеров».

«Хорошие манеры» за пиратским столом имели большее значение, чем можно было бы предположить. После нападения на Пуэрто-дель-Принсипе объединенных сил английских и французских флибустьеров Генри Морган велел забить сотни коров и быков, чтобы накоптить и насолить мяса для нового похода. Тут-то и разгорелся конфликт. Французы обожали разбивать кости только что убитых животных и высасывать еще теплый костный мозг. При этом они сплошь перемазывались кровью, от чего англичан, видавших в жизни всякое, просто мутило. Наслаждаться таким «деликатесом» казалось им сродни каннибализму. Народ подобрался вспыльчивый, несдержанный на язык. Слово за слово — и вот уже спорщики схватились за ножи. Когда, разбившись на два лагеря, тысяча пиратов пошла в бой стенка на стенку, вмешался Морган. Ему удалось разнять англичан и французов, наказав флибустьера, который первый пырнул врага ножом, а главное — напомнив, что им предстоит новый поход за богатой добычей, так что не время сейчас обсуждать кулинарные пристрастия.