Возвращение к Скарлетт. Дорога в Тару - Эдвардс Энн

Пегги набрела на эту строку, когда, отчаянно пытаясь найти хоть что-нибудь подходящее, просматривала Библию и все свои томики стихов. И вот ирония судьбы! Эту фразу Пегги придумала сначала сама, использовав ее в той сцене, где описываются чувства Скарлетт после пожара Атланты, когда она во что бы то ни стало пыталась попасть домой, в Тару: «А существует ли еще на свете Тара? Или ее тоже смело этим ураганом, пронесшимся над Джорджией?»

Приступая к окончательной отделке рукописи после подписания контракта с «Макмилланом», Пегги не могла себе даже представить, какой объем работы ее ожидает, а к концу года напряжение еще больше возросло. «Макмиллан» предложил ей воспользоваться услугами секретаря — молодой женщины по имени Маргарет Бох, работавшей в атлантском филиале издательства, и на сей раз Пегги приняла предложение. Джону удалось вновь получить месячный отпуск в своей компании, а его секретарша Рода Уильямс взяла на себя ужасно трудную задачу — печатать окончательный вариант рукописи, которую к этому времени стало почти невозможно прочитать.

Хотя Пегги нельзя было отнести к числу неуравновешенных натур, задача, стоявшая перед ней — сделать рукопись пригодной для публикации, — временами казалась ей просто невыполнимой. По существу, вся книга целиком была переписана ею заново, за исключением коротких исторических вставок и связок в тех местах, где у нее прерывался ход событий и повествование оставалось в подвешенном состоянии.

Поскольку многие главы были написаны в нескольких вариантах, приходилось выбирать, какой из них должен остаться, и после того, как решение бывало принято, следовало убедиться, что в рукописи не осталось ничего, что имело бы отношение к забракованным вариантам. Ей также пришлось «нарастить плоть» на наброске последней главы. Ну и оставалась первая глава, не перестававшая мучить ее.

Лишь за несколько дней до того, как готовая рукопись была передана в издательство, Пегги, наконец, написала те первые две страницы, которыми впоследствии и начиналась книга. Проблема для Пегги состояла в том, что почти все действие первой главы сосредоточено вокруг близнецов Тарлтонов, а к тому времени, когда она писала ее окончательный вариант, она уже знала, что братья перешли в разряд второстепенных героев. И потому ей необходимо было так ярко и сильно ввести на первых же страницах Скарлетт, чтобы ее образ продолжал доминировать и в сцене между близнецами на протяжении всей первой главы, даже если самой Скарлетт с ними уже не было.

Весь процесс редактирования рукописи стал для Пегги сплошным кошмаром. Каждое утро она просыпалась в таком состоянии, которое она определила как «глаза бы мои не смотрели», не уверенная в том, что сможет весь день напролет работать до очередного приступа «видеть больше не могу».

Джон до поздней ночи корпел над грамматикой и пунктуацией. Бесси выступала в роли кухарки и горничной одновременно, стараясь при этом еще и следить за порядком в бумагах, убеждать «мисс Пегги» поесть, чтобы поддержать силы, и пытаясь поддерживать порядок в хозяйстве в условиях постоянной суматохи.

Процесс подготовки рукописи к публикации мог бы пройти куда легче, позволь Пегги «Макмиллану» прислать ей в помощь профессионального редактора, или попроси она перенести срок выхода книги с весны 1936 года хотя бы на осень, что дало бы ей дополнительные шесть месяцев.

В одном из писем Лэтем даже сам предложил ей сделать это, но Пегги с самого начала была убеждена, что она может и должна сделать все, чтобы книга попала в весенний список новинок издательства Макмиллана.

В своей задержке Пегги винила тот «психологический блок», который сковал ей мозг во время работы над разными вариантами первой главы, хотя скорее можно сделать вывод, что возник этот самый «блок» от внезапного осознания ею, что она связана обязательствами, и страха, что не сможет довести работу до конца, если у Джона не будет времени помочь ей.

В конце концов Джон был вынужден взять еще отпуск в январе, но тогда же между супругами была заключена весьма удачная сделка: независимо от того, сколько книг она намерена еще написать в будущем (хотя уже в тот момент Пегги дала обет не писать больше вообще), сама она будет, прежде всего миссис Джон Марш и, кроме того, поскольку Джон был мужчиной в доме, интересы его карьеры будут стоять в их семье на первом месте.

Правда, выполнить эти условия впоследствии оказалось невозможно по той простой причине, что успех романа полностью изменил их жизнь. В дальнейшем Пегги всегда старалась поддерживать иллюзию главенства Джона в семье, не позволяя ему уйти с работы и отказаться от карьеры, даже рискуя его здоровьем, поскольку с этого момента и до конца их совместной жизни Джон Марш всегда нес на своих плечах двойную нагрузку — до тех пор, пока вообще был в состоянии работать.

Днем Джон Марш — директор по рекламе компании «Джорджия Пауэр», а по вечерам — секретарь своей жены, ведущий все дела с зарубежными издателями и большую часть деловой переписки. Спать он ложился не раньше двух часов ночи.

Джон утверждал, что сам предпочитает работать именно в таком режиме, а Пегги никогда не делала попыток убедить мужа, что подобные нагрузки ему, возможно, не по силам.

Работа по редактированию рукописи так утомила Пегги, что в начале 1936 года она две недели провела в постели, предоставив Джону заканчивать всю работу, правда, под ее руководством. Рода Уильямс заходила к ним до и после работы, чтобы отдать отпечатанные страницы и взять новые, а днем приходила Маргарет Бох.

19 января 1936 года три четверти рукописи были отосланы «Макмиллану», и Джон в письме на одиннадцати страницах, адресованном Лу Коул, писал, что «Пегги совсем упала духом, когда готовые части были отправлены».

И тут до Маршей дошел слух, что Лу намеревается пригласить Пегги в Нью-Йорк для участия в церемонии выхода книги в свет. Джон тут же встал на защиту здоровья и спокойствия своей жены. Следует сказать, что и в дальнейшем, с одной стороны, Джон охранял Пегги от любых посягательств на ее время и силы, а с другой — именно с его подачи была принята такая схема взаимоотношений Пегги с внешним миром, из-за которой она попадала как раз в те ситуации, напряженные и требовавшие массы времени, которых Джон, по его утверждениям, старался избежать любой ценой.

Джон Марш был надежным человеком, и Пегги всегда знала, что может положиться на него. Августа Диаборн Эдвардс утверждала, что она чувствовала эту надежность Джона в течение многих лет и что он был таким же надежным и в отношениях с Редом Апшоу в течение их двухлетней совместной дружбы.

Но даже с учетом его преданности жене необычное письмо, отправленное им Лу Коул от имени Пегги, кажется излишне враждебным; он намекает в нем, что именно «Макмиллан» несет ответственность за ухудшение здоровья Пегги:

«Вполне возможно, что она (Пегги) никогда не приедет в Нью-Йорк, а если приедет, то не раньше того дня, когда сможет и захочет сделать это. Причины этого — частично финансового характера, но главным образом связаны с ее здоровьем. После пережитых ею меньше чем за год двух автокатастроф она не в состоянии предпринять что-либо, требующее напряжения… а поездка в Нью-Йорк впервые за многие годы явилась бы огромным испытанием для нее. Причина того, что последние две недели она провела в постели, заключалась в том, что работа над книгой, отправленной вам, повлекла за собой самое продолжительное напряжение, которое Пегги когда-либо испытывала. Она еще не оправилась от раны в спине, полученной в первой аварии. И потому сидеть днями напролет, печатая и редактируя рукопись, листая тяжелые справочники и тому подобное, было едва ли не худшим занятием для нее. Она держалась до последнего, пока вся работа не была закончена, за исключением проверки напечатанного экземпляра и исправления ошибок, то есть такой работы, которую мог делать и я под ее руководством. От переутомления она свалилась, и врачи прописали ей постельный режим.