Журнал Наш Современник №3 (2004) - Журнал Наш Современник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
10 апреля 1934 года Политбюро вынесло “выговор редакциям “Правды” и “Известий” за то, что без ведома и согласия ЦК и т. Сталина объявили десятилетний юбилей книги т. Сталина “Основы ленинизма” и поставили тем самым ЦК и т. Сталина в неловкое положение”. 4 мая политбюро постановило: “Принять предложение т. Сталина об отмене решения Заккрайкома о постройке в Тифлисе Института Сталина. Реорганизовать строящийся в Тифлисе Институт Сталина в филиал Института Маркса—Энгельса—Ленина”. 17 декабря еще одно суровое указание Политбюро: “Утвердить просьбу т. Сталина о том, чтобы 21 декабря, в день пятидесятилетия его рождения, никаких празднеств, или торжеств, или выступлений в печати или на собраниях не было допущено” *.
Все эти запреты вершились по воле самого вождя.
Ну что было делать Иосифу Виссарионовичу, как он мог остановить или запретить такой поток пастернаковско-чуковских изощрённых чувств, по сравнению с которым стихотворные излияния вышеупомянутых русских поэтов выглядят либо по-сыновьи простодушными, либо официально-декларативными. Вклад же поэзии Мандельштама, Заболоцкого и Андреева в поток славословия можно считать нулевым, поскольку их стихи в то время знали лишь близкие люди. Эта советская троица шла к окончательному пониманию эпохи через страдания, неволю, истязания. Но не потому ли образ эпохи и ее демиурга, ими воссозданный, пережил все другие более поверхностные изображения и до сих пор понуждает нас жить страстями и мыслями отшумевшего века, века-волкодава...
Александр Андреев • Возвращение Паустовского (Наш современник N3 2004)
ВОЗВРАЩЕНИЕ ПАУСТОВСКОГО
Избранные произведения. К. Г. Паустовский. — Калининград: Гудок, 2003. — 720 с. — (Б-ка “Гудка”). Тираж 2500 экз.
Вышло в свет третье издание многотомной Библиотеки газеты “Гудок”. Возродить старую добрую традицию русских газет — выпуск книжного приложения — предложил год назад глава РАО “Российские железные дороги” Г. М. Фадеев. Главный редактор “Гудка” И. Т. Янин энергично взялся за дело. Первым автором “Библиотеки” стал самый знаменитый писатель из “гудковцев” — Михаил Булгаков. Издание, без всякого преувеличения, получилось роскошным. В отличие от дореволюционных, да и советских, “приложений”, которые чаще всего выходили на газетной бумаге и в мягкой обложке, первая книга серии была напечатана на белой офсетной бумаге с золотым обрезом, в твердой зеленой ледериновой обложке с золотым тиснением и вклеенным портретом автора, с любимой библиофилами ленточкой-закладкой. Обложки последующих книг “Библиотеки” выполнены скромнее (при сохранении оригинального дизайна), все остальное — на таком же уровне.
Вторым изданием “Библиотеки “Гудка” стал трехтомник избранных сочинений давнего автора газеты, председателя правления Союза писателей России В. Н. Ганичева, приуроченный к его 70-летию.
И вот — третье издание, однотомник избранных произведений Константина Паустовского. К наследию этого видного писателя теперь обращаются не так уж часто. Утвердилось не очень справедливое мнение, что Паустовский — “слащавый романтик”. Между тем его творческий единомышленник Юрий Казаков справедливо говорил: “Лирическая проза принесла в современную литературу не только элегию и вздох, но и пристальное внимание к движениям души своих героев”. В этом смысле очень важно, что книгу Паустовского, изданную “Гудком”, открывает его первый роман “Романтики” (1916—1923). Сам Константин Георгиевич, судя по высказываниям в автобиографической “Повести о жизни”, не считал “Романтиков” значительным произведением. Советская критика тоже не давала роману высокой оценки. Между тем, когда в 30-х годах прошлого века в нашей стране впервые напечатали произведения Эрнеста Хемингуэя, тогдашние эстеты пришли в восторг (массовая популярность Хемингуэя была еще впереди). Но ведь ранние произведения Хемингуэя (“Фиеста”, “Прощай, оружие!”) были сильны теми же мотивами и характерами, что и “Романтики” Паустовского!
Мир южных приморских городов, задымленных кабачков, где собираются непризнанные писатели, художники и музыканты, мир мужской дружбы, цельность которого невольно нарушена появлением в нем прекрасных и таинственных женщин... И разом опрокидывающий все это мир войны, в котором герои тщетно пытаются сохранить себя прежних... III часть “Романтиков” (“Военные будни”) совпадает с “Прощай, оружие!” не только по настроению, но и фактически: герой романа, как и лейтенант Генри, служит в санитарном отряде, его тоже ранят, возлюбленная Максимова, как и Кэтрин Баркли, — сестра милосердия, и она тоже погибает... Но самое главное: “Романтики” — это не перевод с англо-американского, это написано прекрасным русским языком.
В “Избранные произведения” Паустовского включены также: “Книга скитаний” (из “Повести о жизни”), “Северная повесть”, знакомая еще по школе “Мещёрская сторона” и знаменитая “Золотая роза”. “Повесть о жизни” и, в частности, ее заключительная часть “Книга скитаний” (1963) — вообще одна из самых читабельных книг в мировой литературе. Она интересна и подросткам, и юношам и девушкам, и людям зрелого возраста, и старикам — каждый находит в эпопее что-то важное именно для своего жизненного опыта, причем достигает писатель такого эффекта, не нанося видимого ущерба идейно-эстетической стороне произведения. Так писал некогда свою прозрачную прозу Лермонтов, один из любимых писателей Паустовского. Влияние Лермонтова чувствуется в первой же фразе “Книги скитаний”: “Я очень долго добирался от Тифлиса до Киева”. Теперь вспомните, как начинается “Бэла”: “Я ехал на перекладных из Тифлиса”. Это не просто стилистическое совпадение, в “Повести о жизни” есть пленительный секрет: герой ее — как бы наследник героя Лермонтова (не Печорина, а другого, которому достается дневник Печорина), наделен таким же грустно-внимательным взглядом на мир, таким же отношением к жизни.
“Выхожу один я на дорогу...” На этой дороге встретил Паустовский и Бунина, и Булгакова, и Олешу, и Грина, и Пришвина, и Маяковского, и Платонова, и Гайдара, и Горького... Они прошли перед нашими глазами, как прошел Печорин перед рассказчиком из “Героя нашего времени”, и остались, благодаря “Книге странствий” и “Золотой розе”, в нашей памяти навсегда.
Александр АНДРЕЕВ
Сергей Семанов • Дамское рукоделие на грязных спицах (Наш современник N3 2004)
Дамское рукоделие на грязных спицах
Елена Трегубова. Байки кремлевского диггера. М., 2003
Для начала поясним: словечко из американского жаргона “диггер” означает, согласно самоновейшему словарю, — “искатель кладов, подземных ценностей, сокровищ или предметов”. Авторша, стало быть, представляет себя копателем нечистых подвалов современного Кремля, а итоги своих “исканий” подает на четырехстах страницах развязной книжицы, наполненной пошлостью и скверноязычием. Однако любопытных фактов (точнее, фактиков) диггер в юбке накопала множество. С этими ее кремлевскими трофеями полезно нам всем ознакомиться.
Все помнят гоголевского Хлестакова, его замечательные речения: “Там у нас такой вист составился: министр иностранных дел, французский посланник, английский, немецкий посланник и я”. Тут кратко выражена суть рассказов околокремлевской дамочки: “У нас там такая компашка составилась: Путин, Березовский, Волошин, Юмашев, Таня Б. и я”. И, конечно, благородный рыцарь Чубайс. Как же без него...
Еще до выхода книжицы на прилавки ей устроили оглушительную рекламу. Особенно старалась управляемая “дружественным” нам ЦРУ радиостанция “Свобода”. Тамошние русскоязычные “свободолюбцы”, где ни одного подлинно русского не бывает и в помине, чуть не весь текст зачитали, не раз давали слово и самой “диггерше”. И вот что характерно: все дружно напирали, какая она раскрасавица. Авторша тоже оценивает себя в этом смысле очень высоко. Приводим доказательство: “Я, вот такая красивая и жизнерадостная, гордо возвышаюсь над кремлевским заморышем” и т. п. Не слабая самооценка! Заметим, что “кремлевский заморыш”— это, по лексике авторши, “Слава Сурков”, один из ближайших приближенных президента Путина.
На обложке интересующего нас издания изображена грубо раскрашенная девица явно проститутского вида, рот с искусственными зубами разинут в якобы улыбке. Нас, однако, предупреждают, что это не портрет сочинительницы, а... ну, они не уточняют. Затем в самом крутом еврейском издании — “Новой газете” появился восторженный отзыв о диггерском повествовании и фото самой “диггерши”. Разочаруем читателей: видим тут худенькое болезненное личико, под глазами — темные круги, взгляд невыразительный, бровки простенькие, ресничек вроде бы нет совсем. Ну, может, в Кремле такие нравятся?
