"Фантастика 2023-163". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Алифанов Олег Вл

– Я не знал этого тогда! Узнал позднее, по дороге, что стрелять придётся мне самому, но уже имея иной расклад. Вообще, в жизни не думал, что доведётся участвовать в столь фантасмагорической дуэли. Страшнее всего то, что я взял его с собой, тем самым ещё более скрепив злополучный уговор.

– Берегитесь, как бы он не стал для вас приговором, – холодно заметил я.

– Вы полагаете, расторгнуть его я не вправе? Но я не подписывал никаких бумаг.

Я не чувствовал уверенности в рассуждениях о правилах чести в тайных обществах, но считал необходимым припугнуть Артамонова, что позволило бы мне легче заставить его играть на моей стороне.

– Такие договоры не расторгаются и не имеют срока действия. Они становятся недействительными лишь со смертью одного из участников. А может, и всех. Насколько я знаю иерархию иллюминатских обществ…

– Но это не общество иллюминатов, в этом меня клятвенно заверили!

– Да не будьте вы ребёнком, Артамонов! Состоите в братстве вы, а я должен объяснять вам, что это за штука? Предпочитают говорить об иллюминатских обществах, как о более или менее легальных и понятных правительствам! Не всякая ведь тайная организация незаконна, и не всякое общество, тайное и незаконное в одной стране, тайно и незаконно в других. Общество греческих революционеров, вполне тайное для Порты, существовало в Одессе открытым для русских властей, скрывалось лишь финансирование его императором Александром Павловичем. Вы, если угодно, можете, конечно, именоваться хоть секретной сектой, но тогда вас ещё скорее упекут за решётку. Так вот, иерархия имеет строгую дисциплину, каждый член знает только одного своего вербовщика и начальника, а также подчинённых ему субъектов – ещё более несчастных, чем он сам. Так что ищите своего Россетти или… как там звали второго?.. Просите их избавить вас от клятвы служить им. Да, им, им! И не воображайте невесть чего: скорее всего, о вашей персоне никто кроме этих двоих и не ведает. Если не считать своры в доме князя. Тем хуже для вас, потому что у этих типов в отношении вас развязаны руки.

Я не хотел пугать его сверх меры, но так уж само собой получалось.

– Я и сам себе кажусь жалким, – ответил Владимир, что, впрочем, никак не сопрягалось с его холеным видом и надменной осанкой, – но теперь уж ничего не поделать. Я имел глупость отказать Россетти, уведомив его письменно, что не вижу возможности более состоять в их обществе.

– Не так уж плохо, – рассмеялся я. – Если его арестуют и найдут письмо, вы окажетесь вне подозрений. Но глупо. В таких случаях пишут два письма: второе – жандармам, куда отправляют известный список лиц. Берите пример с Шервуда-Верного. Впрочем, меня это не трогает. Расскажите о том, что касается меня: как вы оказались здесь и для чего искали встречи?

– Когда вы уехали вслед за Анной, я места себе не находил от ревности, зная, что вы имеете возможность гулять с ней по бульварам Одессы. Я подслушал, как князь говорил вам о том, что не отдаст за меня Анну. – Артамонов вскочил, лицо его озарилось страстью безутешного страдания. – Какие только замыслы не рождались в голове моей: броситься за ней, соблазнить её, убежать в Европу, тайно венчаться!.. Я просил Прозоровского о разговоре, и сразу же объявил, что знаю о наследстве. Разумеется, я скрыл от него своё участие в обществе его врагов.

И Владимир почти точь-в-точь поведал мне историю двух семей, слышанную мной от Прохора.

Я не решился продолжать настойчивые расспросы. Он, как и я, нуждался в отдыхе. Я успокоил его тем, что свидание моё с княжной в Одессе не состоялось, к чему он отнёсся равнодушно. Мы отправились в город, где славно отобедали, выпив за примирение целый кувшин местного белого вина. Лишь тогда он, не дожидаясь моих понуканий, продолжил свой рассказ:

– Я получил от князя обещание наделить меня наследством немедленно, он уже посылал за стряпчим, когда я сам просил его повременить. Да, не удивляйтесь. Что дали бы мне земли под болотами? Они нужны Россетти, но не мне. Он думает, что в них полно золота, я уже знал тогда, что там его нет. Обретя их, я оказывался между молотом тайных братьев и наковальней безденежья. Ведь с получением наследства я терял содержание от князя, которое, по правде говоря, всегда находил щедрым. Никто другой из непосвящённых вовсе не дал бы за них и полушки. Продать Россетти? Но он не стал бы покупать без твёрдых доказательств их ценности.

– Земли эти могли вы продать самому Прозоровскому.

– Он заявил, что они более не нужны ему, ибо всё, что его интересовало, он уже извлёк.

– Лжёт. Вы рассказали Голуа о том, кого нашёл там князь?

– Нет! Ни ему, ни кому бы то ещё. Я вообще-то чувствовал себя в высшей мере обескураженным тем, что мне попросту нечего доложить моим хозяевам – даже если бы я того желал. Золота скифов у Прозоровского имелось немного, из болот же и вовсе извлекали камни да кости. Но они всё равно о чем-то догадываются. Знали и раньше, неспроста же они заявились к болотам. Да и разве я сам знаю, что и кого нашёл князь? Я собирал скелет из того, что он предложил мне, сообразуясь лишь со своими вкусами и классическим образованием, а оно, заметьте, не допускает вольностей.

– Вы хотите сказать, что решение, найденное вами для расположения костей – не единственно возможное? – со скрытой надеждой спросил я.

– Я ничего не хочу сказать на сей счёт, – отрезал он. – Я не зоолог, а художник. Знаю лишь, что не смогу содержать проклятое наследство, а сам не имею склонностей к раскопкам. Итак, вскоре после обрушения дамбы и отъезда многих действующих лиц, получил я распоряжение тайного общества следовать за вами на Восток и не спускать с вас глаз, пока другое лицо не сменит меня.

– Чего ищете вы? Или – они?

– Меня обязали следить за вами и сообщать обо всех передвижениях, словно вы, Рытин, армия врага, остальное – их дело. Говорю вам об этом с чистой совестью, ибо за пять недель до сего дня я отправил то злополучное письмо Россетти с отказом от службы, поскольку не обещал исполнять любые их прихоти, кроме первоначально оговорённых. В конечном счёте, они лишь ищут древности. Кажется, весь рынок Европы у них под надзором. А Новороссия с её набитым золотом курганами для них просто рай. Предполагаю, что с Прозоровским вышел у них швах, но теперь они отыграются на вас, раз уж шанс представил вас им.

– Вы не исполнили до конца и того первого уговора, и всё же решились на разрыв?

– Я не сообщил им выводов князя, но говорил, что через мои руки не прошло ни крупицы золота. Они знали, что я не допущен до раскопа.

– Но в Бейрут вы приехали, – без упрёка сказал я.

– Один из них не спускал с меня глаз до самого отплытия из Константинополя. Мне даже письма не удалось отправить. Видите ли, уж если я и могу числить себя в подчинении кого-то, то это мой наниматель Россетти, но никак не Голуа. Последний же мнит себя, кажется, моим безраздельным начальником, на том лишь основании, что призван раньше и забросил сети глубже.

– Не потому. Просто он может убивать, а вы нет.

– Я боюсь его, но вынужден слушаться и одновременно обращаться за решением дела к высшей инстанции.

Что-то в его изложении не сходилось, но я никак не мог уловить нити, и от того раздражался.

– Голуа забыл добавить, что особенностями иллюминатских… да! – иллюминатских обществ является также и то, что каждому этажу иерархии положено знать лишь о необходимом. Необходимом – для исполнения поручений, связанных с конечной неведомой целью. Но, – я повысил голос, – не достаточном для того, чтобы делать выводы о задачах генералов.

– Но я убеждён, что Россетти – в числе высших иерархов. Не может же принц…

– Может! – оборвал я его. – Титул – не признак. К тому же титул, присвоенный обществом, может вводить в заблуждение своим несоответствием в жизни вне его. Представьте себе, попадая в жернова проходимцев с самомнением высотой с Вавилонскую башню, даже и высшие сановники и аристократы превращаются в обыкновенных дойных коров, пасомых самозванцами, присвоившими себе чин ареопагитов или маршалов. Император Павел состоял в масонах, но и близко не подпускался к управлению братством. В то же время вполне уверенно патронировал Орден госпитальеров, являясь великим магистром. Вот вам пример отличия тайных обществ от явных.