Административные рынки СССР и России - Симон Кордонский

Тип ГОРБАЧЕВ (прототип - генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев) определяется сочетанием аппаратного типа ментальности (действия и осмысления действия в реальном аппаратном времени) с прогрессистским мировоззрением.

Альтернативой ГОРБАЧЕВУ в мифологическом пространстве выступает ПОПОВ (прототип- автор концепции административно-командной системы Гавриил Попов) прогрессист по типу ментальности, но с аппаратным мировоззрением.

Тип ПРОХАНОВ (прототип - нынешний редактор газеты "Завтра(День)" Анатолий Проханов) - определяется сочетанием фундаменталистской ментальности с прогрессистским мировоззрением.

Альтенативой ПРОХАНОВУ выступает АЛКСНИС (прототип полковник Виктор Алкснис), у которого прогрессистский менталитет сочетается с фундаменталистским мировоззрением.

Тип КРЮЧКОВ (прототип - бывший глава КГБ Крючков) определяется как аппаратчик с фундаменталистским мировоззрением, а тип ЖИРИНОВСКИЙ (прототип - лидер либерально-демократической партии Жириновский) - как фундаменталист с аппаратным мировоззрением.

Прогрессистов как тип (САХАРОВ, ПОПОВ, ЛЫСЕНКО, АЛКСНИС) обьединяла устремленность в будущее, хотя это будущее представлялось им разным. Тип САХАРОВ жил будущим, для него прошлое и настоящее представлялись только материалом для строительства. Это давало представителям этого типа великую силу морализаторства, но исключало участие в сегодняшних союзах и противостояниях. Тип ПОПОВ рассматривал будущее как реализацию принципов управления, очищенных от наследия административно-командной системы. Это тип без прошлого, настоящее для его представителей непосредственно склеено с будущим. Типы ЛЫСЕНКО и АЛКСНИС не имели настоящего, их представители отрицали государство как его воплощение. Но будущее ЛЫСЕНКО сопрягалось с ленинским прошлым, а будущее АЛКСНИСА - с реалиями, не имеющими отношения к коммунистической интерпретации истории.

Аппаратчиков (типы ГОРБАЧЕВ, РЫЖКОВ, ЛИГАЧЕВ, КРЮЧКОВ) объединяла ситуативность в сомыслении реальности, а разделяло мировоззрение. ГОРБАЧЕВ жил сиюминутной интригой ради построения светлого социалистического будущего, в то время как для РЫЖКОВА будущее было только воспроизведением настоящего в категориях планирования и управления. Для ЛИГАЧЕВА настоящее выступало воспроизведением ленинских норм партийной жизни, и в этом смысле для него будущего не существовало. Для КРЮЧКОВА настоящее было окрашено в фундаменталистские тона, оно должно было стать реализацией хорошего прошлого, в котором не было места диссидентам и врагам народа и в котором каждый гражданин находился бы на своем функциональном месте.

Коммунистов (ЗАСЛАВСКАЯ, ГИРЕНКО, АНДРЕЕВА, ЗЮГАНОВ) объединяло сходство в вере в возможность построения светлого коммунистического будущего, которое было бы вопроизведением "золотого века" коммунистической организации жизни, а разьединяло мировоззрение. Если для ЗАСЛАВСКОЙ представление о будущем было окрашено в прогрессистские тона, то для ЗЮГАНОВА будущее было связано с теми зачатками коммунизма, которые произрастали в русской общине.

Фундаменталисты, прогрессисты и коммунисты до перестройки существовали относительно независимо, и если они как-то взаимодействовали, то только в ситуациях противостояния государству и его чиновникам-аппаратчикам. Существовало трогательное единство "настоящих коммунистов", фундаменталистов и прогрессистов в противопоставлении аппаратчикам, воплощавшим для других мифоманов все то, что не может и не должно существовать. Однако все группы мифоманов оставались в рамках социалистических идей и концепций, в которых государство и производные от него институты доминируют над обществом и личностью.

Перестройка как попытка реализация мифологем.

В годы торжества реального социализма люди жили в двух мирах одновременномифологическом и обыденном, и любому событию в одном из них находилось мифологизированное объяснение в другом, причем такое, что поведение представлялось однозначно детерминированным внешними по отношению к человеку обстоятельствами другого мира. Советские люди не несли ответственности за происходящее с ними, все совершалось помимо их воли и под влиянием не зависящих от них сил. Свобода воли проявлялась в самом факте наличия убеждений, не совпадающих с представлениями, которые навязывались государством.

В годы перестройки однозначная детерминированность поведения исчезла, но не появилось личной ответственности. Деятели перестройки несли прогрессивные идеи в массы, они выступали от имени и по поручению пострадавших в годы строительства и торжества социализма, от имени идеи, сама значимость которой оправдывала их поведение. Деятели перестройки отождествляли себя с лидерами, такими как Сахаров или Горбачев, и выступали от их имени и по их поручению. Самоопределение и личная ответственность проявлялись в том, чтобы разделять взгяды харизматических лидеров, поддерживать и пропагандировать их идеи.

Перестройку, особенно в части гласности, имеет смысл рассматривать как вербализацию мифологем и институализацию групп их носителей. Поскольку социальное действие в мифологизированном обществе в первую очередь заключается в говорении, постольку гласность стала первой формой социального действия, при которой люди начали говорить о чем они думают. В эпоху гласности мифологемы, исповедываемые частными людьми, приобретшими в общественном сознании статус харизматических лидеров (их имена используются в этой работе для обозначения идеальных типов) стали предметом общего социального интереса и вышли на страницы перестроечной печати.

Разрушение общественного сознания социалистического общества - мифологических интерпретаций исторического времени - во многом было обусловлено распадом системы управления государством, как и наоборот: распад системы управления усиливал деструкцию мифологем. Это был своего рода автокаталитический процесс, в котором сиюминутные дисфункции в системе управления государством немедленно получали соответствующую мифологическую (историко-культурную) интерпретацию, а группы, разделяющие конкретную мифологему, своими действиями, ориентированными на изменение настоящего и приведение его к идеальному (заданному мифологемой) виду, ускоряли распад иерархий государственного управления.

Однако первые 2-3 года перестройки продемонстрировали ущербность всех мифологических конструкций - ни одна из них не стала и не могла стать основой для формирования идеологем как основ программ политических партий и организаций. Все они оказались несвоевременными. Именно поэтому началось интенсивное взаимопроникновение мифологем и взаимобогащение теми проекциями исторического времени, которых они были лишены при конструировании. Это взаимопроникновение и означало разрушение мифологем и превращение их в подобия идеологем, где прогрессистское ожидание будущего, например, обогащалось аппаратным представлением о настоящем и фундаменталистским представлением о прошлом. Распад мифологем начался с появления еретиков-ораторов и интеграции их последователей в группы, более политические, чем мировоззренческие.

Гласные возможности первого этапа перестройки показали мифоманам всех направлений и оттенков, что некоторые высшие функционеры государства гораздо ближе им по интересам и убеждениям, чем представлялось до этого. Сама возможность сотрудничать с высшими функционерами государственного аппарата для того, чтобы привести реальность в соответствие с мифологическими представлениями о идеальном общественном устройстве, казалась коммунистам, фундаменталистам и прогрессистам настолько привлекательной, что они вступили в союзы с теми работниками аппарата управления, которые придерживались сходных ориентаций.

Оформление союзов (неявных, скорее по положению, а не по совместным действиям) привело к консолидации мифоманов и к появлению протоорганизаций, таких как "Московская трибуна" (объединение прогрессистов), "Память" (объединение фундаменталистов) и многочисленных коммунистических фракций, пытавшихся вернуть КПСС на путь строительства настоящего коммунизма. Эти направления мифологического творчества имели опору в определенных государственных институтах. В частности, прогрессиcты ориентировались на государственные экономические подразделения, такие как Госплан и академические институты, и пользовались персональной поддержкой членов и кандидатов в члены Политбюро с прогрессистскими ориентациями. Фундаменталисты ориентировались на силовые государственные структуры (армию, МВД, КГБ) и пользовались поддержкой части руководителей этих ведомств. Коммунисты ориентировались на идеологические институты КПСС и пользовались поддержкой идеологических лидеров РКП.

В доперестроечные времена различие в мифологических ориентациях между высшими государственными функционерами если и приводило к напряжениям при принятии решений, то оставалось скрытым от наблюдения и недоступным для интерпретации. В первые годы перестройки демонстрация различий в позициях высших руководителей партии и государства привела к тому, что их имена стали обозначением конкретных мифологических позиций. В частности, с именем Егора Лигачева тесно ассоциировались носители аппаратного мировоззрения, с именами Горбачева и Яковлева - носители прогрессистского мироззрения, а воплощением фундаменталистского начала стал Крючков, и т.д.