Александр Македонский. Царь четырех сторон света - Питер Грин

Философы-рационалисты вроде Анаксарха вскоре настроили Александра на более скептический лад, но и тогда он попытался найти дорогу в Вавилон через заболоченную местность к западу от реки. Его путь в город сопровождался неблагоприятными знамениями, и его мнение о греческих философах сильно упало. Однако приходилось думать и о многом другом. Ежедневно к царю прибывали послы со всех концов Средиземноморья. Одни предлагали союзы, другие приходили с жалобами, и все приносили богатые дары, в том числе золотые короны и венки.

Не прибыло посольство только из Аравии. Это уже можно было рассматривать как предлог для конфликта. Даже Арриан замечает в связи с этим, что основным мотивом Александра была «неутолимая жажда расширения своих владений». Морская экспедиция, ранее посланная для обследования аравийского побережья, вернулась со сведениями об обширности и процветании этой земли. Финикийские корабли были разобраны, перевезены на повозках по суше и снова собраны на Евфрате. В районе Вавилона был устроен огромный искусственный водоем, способный вместить до тысячи судов.

Между тем Александр устроил в городе погребальную церемонию в честь Гефестиона. Закончив это благочестивое дело, он покинул город. Царь и его друзья, снарядив флотилию из мелких судов, решили осмотреть болотистый приречный район, прилегающий к Евфрату, а также каналы, дамбы и шлюзы с целью исследовать навигационные возможности реки для прохождения флота, предназначавшегося для аравийской экспедиции.

Побывав в Вавилоне без всяких неприятных последствий, Александр решил было, что пророчество халдеев оказалось пустой угрозой. Но во время путешествия по вонючим малярийным болотам произошел эпизод, доставивший беспокойство и ему, и его спутникам. Когда Александр сидел за рулем своего суденышка, внезапный порыв ветра сорвал с его головы шлем, украшенный сине-белой царской лентой и предохранявший от солнечных лучей. Лента, сорванная ветром, зацепилась за камыши, росшие у старинной усыпальницы, в которой были похоронены цари древней Ассирии. Это происшествие было неприятным само по себе, но дело невольно ухудшил один моряк, который спас знак царской власти, но при этом поместил его на свою голову, чтобы предохранить от воды. Александр наградил его талантом за его любезность, но приказал выпороть за оскорбление величества.

Когда царь снова появился в Вавилоне, туда уже прибыли Певкест с 20 000 персов, а также Филоксен с войском из Карии и Менандр с войском из Лидии. Началась подготовка к вторжению в Аравию. Александр продолжал свою политику интеграции. С этой целью он реорганизовал также фалангу, где теперь было четыре македонских и двенадцать персидских военачальников.

Во время одного из путешествий по городу Александр оставил на время свой паланкин, чтобы напиться. Пока он отсутствовал, какой-то беглый каторжник взобрался в паланкин, накинул царский плащ, надел диадему и уселся на трон. Когда от него под пыткой требовали ответа, зачем он это сделал, он отвечал только, что это-де было сделано по внушению бога. Александр заподозрил заговор, а так как инцидент напоминал церемонию «потешного коронования» во время вавилонских новогодних празднеств (было как раз это время), то царь, возможно, был не так уж не прав.

Все источники говорят о многих неблагоприятных знамениях, предшествовавших кончине Александра. Этот вопрос заслуживает более пристального рассмотрения. Чаще всего просто считалось, что все эти «знаки» были сфабрикованы задним числом, после того, что произошло. Но в данном случае они вполне могли быть подстроены еще до того, что произошло в действительности, теми, кто был заинтересован в устранении царя. Они хотели бы, чтобы смерть царя объяснялась естественными или «божественными» причинами, а не следствием деятельности людей. Говоря словами Еврипида, лучший пророк – тот, кто знает все заранее.

В это время прибыли новые послы, на этот раз из Греции, и с ними Кассандр, уполномоченный вести переговоры от имени отца. Он начал миссию неудачно, разразившись нервным смехом при виде перса, совершившего проскинес перед царским троном. При этом Александр в ярости вскочил, схватил Кассандра за волосы и ударил головой о стену.

Много позже, когда Кассандр сам стал македонским царем, он невольно содрогался, даже увидев изображение Александра, ненависть к которому после посещения Вавилона сохранилась на всю жизнь.

Подготовка флота шла вовсю, но, несмотря на это, Александр впал в депрессию и пил столько, что вызвал беспокойство своего врача-грека. Он сам однажды признался, что «не знает, чем ему заниматься всю оставшуюся жизнь».

По этому поводу римский император Август, сам преуспевший в строительстве империи, заметил (и многие историки повторяли его слова), как он был удивлен тем, что «Александр не счел более важной задачей не просто завоевать империю… но устроить порядок на завоеванных землях». Однако для Александра покорение и воинская доблесть были всем. Скучная для него, хотя и важная управленческая работа вовсе его не привлекала. Хаос на Востоке и даже угроза гражданской войны на родине не могли отвлечь его от аравийских грез.

Но на этот раз мечте не было суждено осуществиться. Вечером 29 мая Александр давал пир в честь своего флотоводца Неарха. Как обычно, участники пира много выпили. После обеда Александр собирался удалиться в спальню, но его друг фессалиец Мидий устроил званый ужин и уговорил царя принять участие. Там Александру поднесли чашу неразбавленного вина, которую он осушил, и вдруг «громко вскрикнул, словно пораженный мощным ударом». После этого царя отнесли в спальню, а на другой день у него началась лихорадка. Однако он встал с постели и снова пообедал и выпил вина с Мидием. Следующей ночью лихорадка усилилась настолько, что Александр спал в бане, чтобы его не знобило.

Следующий день, 31 мая, Александр провел в своей спальне, играя в кости. В ночь на 1 июня он снова перешел в баню, и там на следующее утро обсуждал с Неархом и другими полководцами планы аравийской экспедиции. Лихорадка между тем усиливалась. К вечеру 3 июня стало ясно, что царь серьезно болен. Несмотря на это, Александра, по его требованию, на другой день отнесли к месту совершения ежедневного жертвоприношения, после чего он давал указания своим военачальникам.

5 июня Александр признал, что он тяжело болен, и призвал к себе высших чиновников. К вечеру 6 июня он уже почти не разговаривал и передал свой перстень Пердикке для ведения повседневного управления. Среди воинов разнесся слух, что царь скончался, и македонские воины окружили дворец, угрожая взломать дверь, если их не допустят к царю. Наконец их впустили в царскую спальню с черного хода, и македонские ветераны бесконечной чередой проходили, прощаясь с Александром. Иногда он с трудом приподнимал голову, но в большинстве случаев приветствовал их только взглядом.