Адвокат вольного города 7 - Тимофей Кулабухов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А страх это всё, что Вас мотивирует?
— Деревенский ты дурачок, Аркашка. Осёл у водопоя. Денег он захотел. Пошёл ты ко всем херам! Ничего я тебе не дам. И не смей больше звонить. Руки он мне выкрутил тогда, щегол желторотый. Заставил аванс заплатить. Да я вернусь, поговорю с реально опасными людьми, и ты мне эти деньги сторицей в зубах принесёшь. Ты не знаешь, с кем связался! Подлец, денег он ещё захотел! Кровью писать будешь и мамочку звать. Бояться меня будешь до ко…
Я положил трубку на рычаг.
Нам не страшен серый волк.
Я, конечно, понимал, что к этому идёт. Мне даже важно было услышать определённые слова, чтобы потом не оказалось, что я чего-то не так понял. Однако он здорово меня разозлил, чего уж там.
С холодной яростью встал, открыл сейф, достал документы по секретной службе и стал писать. Что характерно, я изливал ярость не на Мещерякова. Но такая штука как злость тоже нужна.
В секретную службу его императорского величества.
От: барона Филинова Аркадия Ефимовича
Донос.
Довожу до вашего сведения, что, в соответствии с абзацем два статьи восемь третьего раздела циркуляра по выявлению иностранных шпионов и лиц, одержимых демонами…
Я работал собранно, быстро, слова сами приходили на ум и ложились на бумагу так, как и надо.
В какой-то момент зазвонил телефон.
Остановившись на дате своего опуса, посмотрел на аппарат.
Выждав пару секунд, он затренькал снова.
— У аппарата.
— Филинов, ты всё ещё жив?
— И Вам не хворать, Амвросий Дмитриевич.
После общения с Мещеряковым, хотя там всё прошло вполне закономерно, Вьюрковский меня уже не трогал и не волновал.
— Ты что — грёбанный Иисус?
Поджав губы, я перечитал список и обнаружил там так же и Сына Божьего.
— Как скажете. Что, собственно, заставило Вас оторваться от плотного графика и найти время на бедного адвоката? — изображая улыбку, я нашёл место в доносе, где исправил точку на запятую и вписывал «во время звонка с угрозами упоминал некоего Иисуса».
— Бедный адвокат — это оксюморон. Филинов, ты верно, не боишься, что я захвачу твоих родственников в плен, как заложников?
— Ой, как страшно! Амвросий Дмитриевич, ну у Вас же самого был момент трудных отношений с семьёй.
— Пробивал значит меня по базам данных? — перебил меня Вьюрковский.
Выражение «базы данных» в списке по изобличению одержимых демонами не значилось, печально.
— Так вот, — продолжил я с разочарованным вздохом. — Если бы в этот момент Ваш, назовём это, недоброжелатель, захотел всех Ваших родственников, включая неверную невесту, взять в заложники, а ещё лучше просто убить, тем самым сделав Вас патриархом, насколько бы Вы испугались такого поворота событий?
— Ну ты же не такой, как я? — спросил меня собеседник несколько озадаченно.
— А какой я, Амвросий Дмитриевич? Вы вообще прежде, чем посылать ко мне убийц с ножичками и пулемётиками, узнали — а что за пассажир этот Филинов Аркадий?
— Твоё полицейское досье у меня в столе!
— И Вы его прямо читали?
— Просматривал. Не настолько ты, знаешь ли, важен в моей жизни.
— А Вы посмотрите на него другими глазами. И может поймёте, какой я. Что я младший сын фактически без прав в своём роду, выгнан подальше, чтобы не портил своим видом горизонт, что я тут выгрызаю всё сам, зубами и тяжким трудом.
— Такой уж тяжкий труд. Сдать моих подопечных полиции.
— Тяжкий. И с моей точки зрения, всё было не так.
— А как?
— Обратился ко мне один степной каган, попросил отмотать нефтефабрику.
— Это где тот придурок Кремер был директором?
— Да, она. И мне понадобилось его устранить. Ну кто же знал, что там Ваш интерес был замешан.
— Да просто второстепенное помещение под фасовку, ну какой там интерес?
— Не знаю. Но Ваши подопечные попытались меня похитить, потом убить.
— Это Жека сам решил, я не лез в операционные вопросы, — заворчал Вьюрковский.
— И тем не менее, они принялись воевать со мной в полный рост. А мне что, помирать, раскинув лапки? Хрен там плавал, я Ваших дружков укатал в бетон, и Вы это знаете.
— И сделал ты это зря.
— Ну, может я и жалею в моментах. НО! Я живой и здоровый жалею, а они — нет. Нехрен было меня трогать. И к Вам это тоже относится. Ваш сотник и несколько бойцов стали жертвой этой глупости.
— Невелика потеря, — фыркнул он. — И мой отряд с пулемётом всё ещё на свободе и готов сразу после разговора повторить свой обстрел, но только в этот раз уже заряженными магией пулями, так что тебя никакой магический щит больше не спасёт. Затем, собственно, и звоню. Два раза «ха»!
— И с тем же нулевым результатом. Валяйте, нихрена не выйдёт, хоть усритесь там со своим пулемётом! — грубо возразил ему я. — Лучше попробуйте со мной договориться.
— Каков франт! Да кто ты такой, чтобы с тобой договариваться?
— Барон. Граф, я твою мать, барон! А ещё один из немногих, кто тебя не боится.
— Смелый, значит?
— Не совсем. Тут дело в том, что я как пешка, как пехотинец на поле боя. Мне некуда бежать, нечего терять, я один и за душой лишь пистолет, да потрёпанный гражданский кодекс.
— Думаешь, это делает тебя равным мне? Думаешь, я ценю то, что ты не попытался сдать меня полиции?
— Я умный, знаю, что полиция против Вас побоится выступать, так зачем тратить бумагу на пустое нытьё?
— Как и все прочие чиновники, — согласился он. — Но всё же ты оказался крепким малым, упорным. Не сбежал, не пошёл в полицию, к Губачинскому. Так чего ты хочешь, Филинов?
— Жить. Работать, деньги зарабатывать. Тратить их, воздухом дышать.
— Работать на меня пойдёшь?
— А какое будет предложение?
— Ну… Ты работаешь на меня, я тебе плачу.
— Абстракция. Мне нужны конкретный функционал, обязанности, что за проекты. Возможно Вам надо восполнить пробелы, которые возникли после выпадения «Братства»? Какая зарплата, уровень полномочий и власти, рабочее место?
— Ну ты загнул!
— Я же говорил, что умный.
— Ну, я подумаю. Но и пулемёт не убираю.
