Избранные произведения - Джон Рид

Я сидел и слушал совсем простого парня, сельскохозяйственного рабочего по имени Эггель, который рассказывал, как «комитеты бдительных» и гангстеры из городов Северо-Запада охотились за деревенскими поденщиками — членами ИРМ. Бесстрастно рассказывал он, как его вместе с другими сняли с поезда в Эбердине (штат Южная Дакота) и избили.

«Один человек садился вам на шею, двое — на руки и двое — на ноги, а детектив — имя его было, кажется, Прайс — бил вас двухвосткой из четырех переплетенных ремней с узлами на концах. Бил по спине и бедрам до тех пор, пока на теле у вас не вздувались рубцы…

Так вот, посадили меня в один автомобиль, а Смита — в другой и снова задали мне трепку. А потом, когда меня избили в третий раз, я ночью вернулся украдкой в Эбердин и спал у сарая с фуражом. На следующий день я доковылял до станции и сел на поезд, уходивший в Северную Дакоту…»

Послушайте, как библейски просто рассказывает другой.

«Значит, они заграбастали нас. И один шериф спрашивает: «Ты член ИРМ?» Я говорю: «Да». Он требует мою карточку, я даю ее ему, а он ее разрывает. Он разорвал также карточки у других ребят — членов ИРМ, бывших вместе со мной. «Что за польза рвать карточки, мы ведь можем получить дубликаты», — говорит один из них. «Не беда, — отвечает шериф, — мы можем разорвать и дубликаты». А этот парень, рабочий, заявляет ему: «Так-то так, но вы не можете вырвать ИРМ из нашего сердца».

Прекрасно смирение этих рабочих, их почти безграничное терпение и поразительная доброта. Несмотря ни на что, они веря г в конституцию и заверения правительства. Да, вопреки своей преамбуле, ИРМ еще верит в доброту людей и в возможность торжества справедливости…

1918 год.

С Джином Дебсом в день четвертого июля

— Что вам угодно, м-р Спаркс? — спросил официант в аптеке с фамильярностью, принятой между коренными жителями Терр-Ота (штат Индиана), и уважением, которого заслуживал этот преуспевающий политический деятель.

— Дай мне орехового мороженого, Джордж, — сказал юрист, живший за углом на Сикамор-стрит. Его настоящее имя было не Спаркс. На нем был новый серый костюм, украшенный маленьким американским флажком, значками первого и третьего Займов свободы и эмблемой Красного Креста.

— Настоящая праздничная погода, как и полагается четвертого июля, а, Джордж?

Из окна аптеки видна была необычайно оживленная Эйт-стрит. По ней шли семьи, направлявшиеся к центру города: мамы и папы в праздничных нарядах, с потными лицами, и детишки с флажками в руках. Тут же проезжали древние автомобили окрестных фермеров, украшенные флагами и битком набитые степенными парнями. Издали слабо доносились то треск пущенной наудачу шутихи, то еще слышные мелодии военного оркестра, играющего на параде. Горячий, удушливый ветер гнал изредка по улице клубы желтой пыли.

— Да, дни стоят жаркие, что надо, — ответил Джордж. — Мы собираемся скоро запирать лавку. Пойдем в город смотреть парад.

Он зачерпнул ложечку мороженого и возобновил прерванную болтовню.

— Говорят, в Кливленде арестовали Джина Дебса…

Все находившиеся в комнате прекратили разговор и подняли головы.

— Да, — произнес юрист удовлетворенно. — Да-а-а. Судя по тому, что пишут в газетах, мне кажется, что Джин хватил на этот раз через край. Думаю, что теперь его засадят.

В углу за столиком сидел старик с умным гладко выбритым лицом и седыми, расчесанными на стороны бакенбардами. На нем был белый крахмальный воротничок. При этих словах он поднял глаза.

— Вы думаете, что они посадят Джина в тюрьму? — спросил он с некоторой тревогой.

— Он должен наравне с другими понести наказание за то, что нарушил закон, — сказал назидательно Спаркс. — Тот, кто причиняет неприятности правительству, должен сам ожидать того же. Не такое сейчас время, чтобы болтать о социализме…

Джордж, приготовлявший молочную смесь, остановился.

— Вы знаете Хенка — полисмена? Ну так вот, он был здесь вчера вечером и сказал, что Джина Дебса следовало бы запереть двадцать пять лет назад.

В ответ послышался одобрительный ропот.

— Это не делает чести городу, — возвестил мистер Спаркс. — Ведь на те деньги, которые Джин Дебс заработал лекциями, он не купил ни одной облигации Займа свободы…

Костлявый с кирпичным лицом юноша, который сидел с двумя хихикающими девицами в пышных муслиновых платьях, крикнул злобно:

— Держу пари, что если бы кайзер когда-либо услышал о Джине Дебсе, он пожаловал бы ему железный крест!

Старик с бакенбардами осторожно вмешался.

— Ну-ну, вы хватили малость через край, — заметил он, — Все мы знаем Джина Дебса. Джин не предатель. Только немножко легкомыслен, вот в чем его беда…

В Терр-Оте все знают Джина Дебса. Здесь он родился шестьдесят два года назад. Его родители приехали в Америку из Эльзаса. Отец Джина был человеком зажиточным — у него были мельницы в Кольмаре. Он полюбил девушку, работавшую на одной из его мельниц, и, чтобы жениться на ней, отказался от наследства. Вместе они приехали в Индиану как иммигранты и прошли через все тяжкие испытания бедности. И хотя все это произошло до 1870 года, старик Дебс никогда не мог примириться с тем, что Эльзас принадлежит Германии. На своей могильной плите он приказал выгравировать надпись: «Родился в Кольмаре, Эльзас, Франция».

Так же как его родители, Джин проделал определенную экономическую и политическую эволюцию. Вместе с отцом он голосовал сначала за партию гринбекеров, потом за популистов. Таким типично американским путем Джин Дебс и его родители пришли к социализму…

Терр-От — богатый сельский городок Индианы — был родиной Юджина Филда, Джеймса Уиткомба Райли и множества других новеллистов и поэтов. Всякий раз, проезжая в поезде эту страну, я не могу отделаться от чувства, что в конечном счете это и есть подлинная Америка.

Повсюду видны чистенькие деревни, белые, окруженные деревьями дома фермеров, колосящиеся пшеницей поля. Меж глинистых берегов текут неглубокие реки, по отлогим, волнистым холмам бродят ленивые коровы и босоногие дети. Там и сям разбросаны церковные шпили и кладбища, перенесенные сюда из Новой Англии протестантами, но смягченные и ставшие более просторными при соприкосновении с Югом и Западом. Везде можно встретить сельские школы и безобразные, но милые сердцу памятники Гражданской войны. Картину довершают сикоморы со стрекочущими в их листве цикадами и почти пугающий своим буйным плодородием чернозем. От него подымаются летом животворные пары, насыщающие жаркую атмосферу этой равнинной страны. Они распространяют вокруг себя характерный для Америки несколько слащавый привкус — смесь сентиментальности и юмора.

Все вместе — это Средний Запад, страна с традицией оседлого сельского населения, которой предшествовала романтика Гражданской войны, а еще раньше — эпические подвиги двигавшейся на Запад расы переселенцев и завоевателей…

Здесь живет Джин Дебс — истинный собрат Филда и Райли, американец, уроженец Среднего Запада, человек проницательный, добродушный и неукротимый. Когда я был еще мальчиком, мое представление о дяде Сэме целиком совпадало с образом Джина Дебса. И я до сих пор не уверен, что инстинкт меня обманывал.

В день четвертого июля мы с Артом Юнгом[42] отправились в Терр-От навестить Джина. Всего лишь месяц назад распространился страшный слух, от которого сжались наши сердца: «Джин Дебс изменяет партии!» Джин разоблачил эту клевету в резком заявлении, опубликованном в нью-йоркской газете «Колл»[43]. Затем последовало его турне по средним штатам, во время которого ему повсюду угрожали арестом, насилием и даже линчеванием… Но Дебс продолжал хладнокровно выступать по расписанию, — бесстрашный и непоколебимый человек, горячо любящий свой народ.

А потом последовали его речь в Кантоне[44], представлявшая собой открытый манифест интернационализма, и его арест в Кливленде.

«Джин Дебс арестован. Они арестовали Джина», — передавали друг другу потрясенные люди, и сердца их сжимались от любви, жалости и гнева. Ни одно событие, происшедшее в Соединенных Штатах в этом году, не взволновало до такой степени массы людей. Ни длительные сроки наказания, к которым присуждали протестовавших против военной службы людей, ни осуждение по закону о шпионаже и антиправительственной деятельности редакторов, лекторов и активистов социалистической партии, ни подавление социалистической прессы — ничто, казалось, не затронуло глубоко народ. Другое дело — арест Джина Дебса и осуждение как изменника родины. Это была как бы пощечина, нанесенная тысячам простых людей. Многие из них вовсе не были социалистами, но они слышали его речи и поэтому любили его. Что же говорить о сотнях тех, кому он помог, кого одарил своей дружбой или спас от беды…