Связующие нити (СИ) - Ксения Татьмянина

Я не могла ничего говорить, я впивалась взглядом в его лицо, пока он подходил, и не двигалась.

Нет. Нет. Никогда и ни за что я не позволю ничему измениться. Никогда.

Дождь стал такой густой, что всё вокруг померкло. Только несколько маленьких тусклых солнышек бросали на улицу свет. Это фонари Вишнёвого переулка. Это сумерки. Это сегодняшний, а не прошлый Тристан!

— О, а я думал, что ты уже там, Гретт, — он кивнул подбородком вперёд, указывая, наверное, на Здание, — тебе понравилась пицца?

Я была в нынешней одежде и абсолютно сухой. Но я столько бежала, что не могла успокоиться. Я старалась скрыть то, что пережила, но сил на ответ у меня всё равно не было, я не могла оторвать от его лица взгляда, и немела именно от этого счастья, — видеть его. Трис остановился, и его непринужденная улыбка сменилась ошеломлением.

— Что‑то случилось?

Я слабо мотнула головой, и глубоко вдохнула. Мой Тристан… каждая чёрточка, каждый жест, каждая нотка в голосе — мой Тристан. Такой родной, такой близкий и настоящий. Мой Тристан… моё сердце, моя половинка, моя судьба. Пусть он сам выберет себе кого хочет, это не изменит того, что я, оказывается, любила его и люблю. За всеми этими странностями наших отношений, за всеми этими родственными душевными чувствами, за всеми нашими дружески прожитыми годами, — я люблю его всего.

Я забылась. И молчала, не сводя с него глаз.

— Гретт, да что с тобой?

Наступила какая‑то странная тишина. Он смотрел на меня, я на него и мы оба молчали. Тристан не предпринимал никаких действий, не продолжал путь к Зданию, не откликнулся никаким комментарием, — просто смотрел на меня, внезапно о чём‑то задумавшись. Я успела успокоиться и от бега и от пережитого волнения. Чувства во мне разом осели, но не ушли, улеглись на глубине души и перестали колыхаться, как штормовое море. Мне не верилось, что ещё минуту назад я была во власти Здания, пытавшегося изменить судьбоносный момент моей жизни и, почуяв неимоверное сопротивление и отчаянье, вернул всё на прежнее место. На прежнее, да не совсем — у меня будто бы открылись глаза на то, что я на самом деле испытываю к Тристану, чем я на самом деле дорожу, и что никогда не смогу изменить и не смогу принести в жертву.

— Со мной всё хорошо, — еле выговорила я.

Глава 35.Взгляд

На работе я старалась держаться спокойно. Пуля принесла лимонный пирог, так что за обедом мы все собрались за общим, самым большим столом у Вельтона, обещаясь не крошить на зелёное сукно.

— Пока мы ждем Нила, я вам одну короткую баечку расскажу… Зарина, не тяни руки! Есть никто не будет, пока наш Сыщик не вернётся с задания. Так вот, я хочу рассказать про нашего Триса, как он давно — давно, как только пришёл к нам, должен был чертить свой первый мост…

— Вельтон, ну ты что?

— Должен же я хоть что‑то рассказать, ты теперь‑то у нас один из старожилов. Вот когда я уйду, ты будешь у нас самым старым в агентстве…

— Ага, — мрачно добавила Зарина, — вот снесут городские власти Здание, будем мы все старожилами.

После её замечания Вельтону в раз расхотелось рассказывать свою байку, всем стало грустно. Я молчала, переводя взгляд с двери на часы, мучительно ожидая прихода Нила. Эти минуты так долго тянулись, что стул мне казался раскалённой плитой, и сидеть на нём я не могла.

— Мне не немного душно здесь что‑то, я пойду пока на лестничной площадке постою?

— Конечно, тебе на самом деле невмоготу нюхать этот кулинарный шедевр и не сметь его укусить!

— И это тоже, — я постаралась улыбнуться как можно веселее, и почти выбежала за дверь, успев краем уха уловить вопрос Зарины:

— А её не тошнит, она не беременная случаем?

Из лестничного пролёта тянуло сквознячком, воздух здесь и, правда, был посвежее, чем у нас. Никаких шагов, никакого даже шороха не было слышно, как только дверь мягко за мной закрылась. Когда же придет Нил? Я была почти уверенна, что он принесёт отрицательный ответ, но вот это "почти" оставляло всё же маленькую лазейку для страха. Ста процентов уверенности в решении мамы у меня не было, оставался шанс, что по какой‑нибудь нелепой случайности она может не поверить в столь серьёзные последствия… к тому же, насколько я помню, Сыщик при разговоре никогда не говорит деталей. Он всего лишь спрашивает "Хотели бы вы?..", и можно так подумать, что если "да", то это всего лишь "да", а глобальных перемен не будет. Ну, возьмет он у неё телефон, может быть, начнут они даже встречаться, какое‑то время побудут вместе, а потом мама встретит папу, и случится то, что случилось. За то не останется сожалений о таком интересном попутчике Филиппе… может и так всё статься.

— Господи, Нил, где же ты? Мама, умоляю, скажи "нет"!

Внизу, как отклик, послышались звуки, и ненадолго с какого‑то этажа в лестничный пролёт попал яркий источник света. Потом погас.

— Нил, это ты?!

— Да, — он стал подниматься, — а что, заждались?

— Что тебе ответила Вероника?

— Пирог без меня съели?

Не выдержав, я стала спускаться ему на встречу и как раз этажом ниже мы сошлись на ступеньках в широком рассеянном луче света.

— Что она сказала?

— Ты чего, Гретт?

— Да ответь же! Или я сейчас умру от твоего молчания!

— Не хочет она. Она и вспомнила этого Филиппа с трудом, и сказала "не надо". А что случилось?

Я вздохнула и от накатившей слабости присела на корточки.

— Тебе плохо? Давай руку, я тебе помогу подняться.

— Не надо, Нил, я только посижу немножко. Какое счастье… я тебе по секрету скажу, это было очень важно для меня. Очень. Вероника это моя мама, понимаешь?

Нил присвистнул, и даже присел рядом, положив папку на колени.

— Вот это фокус. А чего же ты нам не сказала?

— Не хотела пугать. Я даже представить себе раньше не могла такого, что какой‑то из случаев может быть зацепит тебя самого.

— Мой случай был счастливым.

— Точно… ты ведь с Диной встретился из‑за того, что она к нам пришла.

— А ты Тристану говорила?

— Ничего я никому не говорила, да и ему не до меня сейчас.

— О чём ты? — Нил, казалось, не понял, что я имела ввиду.

— Ты знаешь. И я знаю. Только держи всё в секрете, хорошо? Я тебе как другу сказала.

— Ладно.

Лимонный пирог мы съели минут за пять. Он сразу был поделён на равные шесть частей, а трёхлитровая банка тыквенного сока разливалась по нашим кружкам в два приёма. Получилось так, как будто был небольшой семейный обед за одним столом, какие у нас редко случались, и никто сильно не расстроился от того, что дело Филиппа не склеилось.