Ты проснешься - Марина Зосимкина

Вика хмыкнула и подошла к домофону. На домофоне-то нет определителя, никуда не денется, трубочку снимет. Но Вика все медлила, не решаясь. Пока она так стояла и трусила, дверь подъезда распахнулась, и ее здорово задела плечом какая-то пенсионерка в синтепоновом пальто, замотанная поверх капюшона клетчатым шарфом до бровей. Как и полагается пенсионерке, она вместо извинений зашипела что-то злобное на Вику и широким шагом на четвертой передаче стала удаляться в сумерки дворовой аллеи.

Она шла, и на ходу поспешно запихивала какой-то сверток себе в карман, а сверток не запихивался и упал, а Вика подобрала его и окликнула: «Бабушка, вы уронили!», но бабушка, не оборачиваясь, почти бегом покинула двор и исчезла в подворотне.

Тогда Вика посмотрела, что у нее в руках и испугалась. Потому что держала в руках жиденькую стопочку открыток с Барби, с теми самыми инвалидками Барби, которых как-то показывала ей Катя.

И Вика набрала код на панельке домофона, и никто не брал трубку, не брал, хотя Вика долго вызывала, вызывала и вызывала, а потом она поняла, что время уходит и позвонила Генке. Ну кому же еще! Срывающимся голосом сказала ему: «Ген, мне кажется, что с тетей Катей беда. Что делать, Ген?» Он прибежал минут через десять. Вика все рассказала ему — и про форточку, и про бабку, и показала открытки.

Тогда Генка сам начал набирать Катины номера — мобильный, домашний, все попусту. Потом домофон. Потом они звонили по соседним квартирам, пока какая-то соседка все-таки трубку не сняла, и орали, уговаривали, чтобы она вышла на лестничную клетку и позвонила бы Кате в дверь.

Потом какой-то дядечка с двумя набитыми пакетами из «Ашана» подошел и открыл дверь своим магнитным ключом, и вместе с ним Викуся и Генка прорвались внутрь. Лифт ждать не стали, взбежали по ступенькам на третий. На лестничной площадке Катиного этажа их ожидала седовласая дама и начала скандал.

Генка извлек из кармана свои самодельные отмычки и кинулся отпирать Катины замки, а Вика метнулась к седовласой соседке и так испуганно, хватая ее за руки, просила ее войти вместе с ними в Катину квартиру, что седовласую проняло, и она согласилась.

С дверью Генка возился недолго, приоткрыл ее опасливо и стал звать: «Катерина Евгеньевна!»

Они втроем на цыпочках прошлись по коридору, заглянули в комнату справа, потом свернули к кухне и увидели Катю.

Катя, уткнувшись лицом в пол, свернулась калачиком рядом с распахнутой настежь духовкой, возле ее раскрытой кверху ладони лежала электрическая зажигалка, вокруг валялись осколки большой керамической вазы, которой Катя очень гордилась.

А рядом с ее головой, на полу, натекла небольшая лужица крови. Небольшая рубиновая лужица, медленно делающаяся гранатовой.

Только правильный Демидов прицелился занять своим «мерседесом» небольшой пятачок между скамейкой и голыми кустами, чтобы не загораживать собой местный проезд для машин спецтранспорта, на случай если проезд вдруг понадобится, как увидел рядом с нужным подъездом упомянутый спецтранспорт. Неотложка приехала к кому-то. Вроде даже реанимация.

Да мало ли к кому? Вон их сколько, квартир в этом большом сталинском доме. Задние дверцы были открыты настежь, рядом топтался мужик в синей робе, придерживая одну из створок. Что-то серьезное, наверно. Демидов вдруг заволновался и начал торопливо выбираться из машины.

И тут он увидел Вику, ту самую девочку, которая за что-то или почему-то так нравится его Кате. Вику, выходящую из подъезда, а потом приостановившуюся, чтобы придержать дверь для выходивших следом людей. Для выносивших что-то людей.

Эти люди несли санитарные носилки.

И он, присмотревшись, понял, что Вика плачет, плачет взахлеб, а рядом с ней появился еще один Катин приятель из интерната — Геннадий, тот самый Неботаник, и Геннадий хоть и не рыдает, и глаза у него не мокрые, но какие-то ненормальные глаза — то ли горе в них, то ли злоба. И вот тут Демидов испугался.

— Что случилось? — выкрикнул он, подбегая. — Кто это? Это Катя там? Это Катю увезли?

— Ой, Олег Олегович… Она без сознания. Ее эта гадина кувшином ударила. Врач сказала, черепно-мозговая травма. Что делать, Олег Олегович? Ее ведь убить хотели! Нам же не поверят в милиции, слушать нас ведь не будут! А это никакой не несчастный случай! — и Вика заплакала снова.

Демидов ничего не понял, кроме того, что с Катей случилось несчастье, а значит, он должен быть рядом с ней. С остальным он разберется потом.

— Куда ее повезли, вы знаете?

— В ЦИТО, кажется. Да, Ген, в ЦИТО?

Демидов быстрыми шагами вернулся к неостывшему еще своему верному «мерсу», рванул на себя водительскую дверь, Гена с Викой, заспешили за ним и забились на заднее сиденье. Машина послушно сорвалась с места, и тогда ребята рассказали ему все-все — и про открытки с угрозами, и про бабку-пенсионерку, которая эти самые открытки обронила, и про то, что газовый кран на трубе не был повернут.

— При чем тут кран? — угрюмо спросил Демидов, резко лавируя на дороге из ряда в ряд и то и дело мигая фарами, просясь, чтобы его пропустили.

— Понимаете, Олег Олегович, они все говорят — несчастное стечение обстоятельств. Типа, Катерина Евгеньевна решила зажечь горелки в духовке, чтобы погреться, а в этот момент на нее упала сверху тяжелая ваза. То есть, ручку на плите она повернула, а зажигалку поднести уже не смогла, потеряла сознание вследствие удара. Только прежде чем горелки зажечь, она должна была рычаг на трубе повернуть, система у нее такая. Она каждый раз перекрывала этот вентиль, боялась, что утечка газа произойдет, оттого что плита старая.

— Она могла оставить это на потом, — так же угрюмо отреагировал Демидов, что-то такое припоминая. — Можно сначала горелку отвернуть, а потом рычаг.

— Вы бы так сделали?

— Я — нет, но в милиции вам… нам ответят именно так. Что касается открыточек, то пенсионерка может быть просто психически больным человеком, который не одной Кате такие открыточки посылает. Нам скажут, что это была новая партия для других адресатов. Только про отпечатки пальцев сейчас не надо, о`кей?

— О`кей, — согласился Геннадий, — Не будем про отпечатки. Хочу только заметить, на минуточку, что если бы убийца знал про вентиль и открыл его, то Катерина Евгеньевна отравилась бы газом раньше, чем пришла в себя. И все бы думали, что это такой несчастный случай. Хотя сейчас тоже так думают.

И тут Вика сказала испуганно:

— А что, если он попытается еще раз? Пока тетя Катя без сознания?

— Значит, примем меры, — произнес Демидов, тормозя возле больничных ворот, — Посидите тут, ребят, пока я узнаю, что там и как. Может, в платную палату переведут, если она не в реанимации, конечно. Потом я вас отвезу в интернат.

Он выбрался из машины и, проверяя наличность в бумажнике, почти побежал к дверям приемного покоя. Он размышлял на ходу: «Вряд ли, конечно, убийство, кому и за что ее убивать?.. У этих из интерната сейчас, видно, мозги на криминальный лад настроены. Но если бы не они…»

Страшно было думать, что случилось бы с Катей, а значит, и с ним самим, если бы не эти детдомовские ребята.

Первым не вытерпел Валера и позвонил ей на мобильный. Четыре дня, вместо оговоренных двух, болеть и не объявляться с докладом начальнику — это хамство, а хамство Валера не поощрял. Но трубку вместо его подчиненной взял какой-то мужик, сообщил, что Катерина в реанимации, и дал номер телефона больницы.

Офигевший Валера тут же набрал Кирееву и поинтересовался, что за дела? Киреева разволновалась и тоже набрала Катин номер. Действительно, ей ответил незнакомый мужской голос и повторил уже известную скудную информацию, но ушлая Надежда Михайловна сумела у него выяснить, по какой причине Катя в больнице, и догадалась спросить, с кем, собственно, она сейчас разговаривает. Говоривший сухо ответил: «Демидов Олег Олегович» и тут же повесил трубку.

Она соединилась со справочной больницы и выяснила, что состояние тяжелое, но без отрицательной динамики. А потом помчалась на четвертый этаж к Валерии.

— Что-то тут не так, — энергично закончила она, введя Бурову в курс дела, — Чтобы так запросто свалилась ваза и попала прямо ей по голове, да еще почти в висок — случайно так не получится. Сглазили нашу Катюху или вообще порчу навели.

Надежда Михайловна не отрицала существования неких злобных сил, своего отношения ко всяким таинственным мистическим делам не скрывала и даже этим гордилась.

Валерия с ней решила не спорить, однако поинтересовалась, кому могла, с точки зрения Надежды Михайловны, так насолить спокойная и всегда уравновешенная Катя. Киреева фыркнула и спросила:

— А что вы о ней знаете?

— Она наш системный администратор, — мгновенно отозвалась Бурова.

— Вот вы шутите, Лерочка, а в каждой шутке, как известно, есть доля шутки. Мужик, с которым я только что говорила, он кто? А! Не знаете. И я не знаю. А может скрытная наша увела его у какой-нибудь стервы, вот и схлопотала от той посредством магических сил. Надо в церковь идти, там подскажут.