Южная Африка. Прогулки на краю света - Генри Мортон

Некоторое время я ехал по иссушенной земле, покрытой худосочной и серой, словно припорошенной пылью, травой. И вдруг местность снова чудесным образом изменилась. Я даже не поверил своим глазам! Поднялся на пригорок, а передо мной открылась изобильная зеленая равнина. Она тянулась вдаль, до следующего горного хребта под названием Шварцберген (то есть Черные Горы). Я уже знал, что эти горы служили ступенькой к следующему возвышенному плато, которое, в свою очередь, заканчивалось горами. Пока же я ехал по сказочной долине, где вдоль ирригационных каналов выстроились длинные шеренги тополей. Во все стороны простирались поля сочной люцерны. Среди них мелькали маленькие фермы и загоны для домашнего скота. Чувствовалось, что земля эта обитаема и дела у ее обитателей идут куда как хорошо. На дороге появилась легкая повозка, которую тащила четверка упитанных осликов, на оглобле сидел, свесив ноги, чернокожий мальчишка-погонщик. За ней другая, затем третья… Там и сям виднелись стада коров. О, благословенный край молока, сливок и масла!

И самое удивительное, повсюду, куда ни кинь взгляд, разгуливали страусы. Они безмятежно паслись рядом с овцами и коровами. Обычно страусы держались большими стаями — или, быть может, стадами? Наверное, это слово больше подходит птицам, которые, как и мы, передвигаются на двух ногах. Так или иначе, но страусы были повсюду.

Я вплотную приблизился к Оудсхорну. Этот городок в прошлом являлся центром разведения страусов, но в последние годы все больше переключается на молочное животноводство. У меня с собой было рекомендательное письмо к одному из местных торговцев, и я разыскал его в маленьком душном офисе. Человек этот — крайне энергичный и занятой — напомнил мне американского бизнесмена, какими их изображают в голливудских фильмах. Мистер желает осмотреть страусиную ферму? Конечно, нет проблем. Чем еще он может быть полезен? Мужчина метнулся в соседнюю комнату и вернулся с охапкой страусиных перьев. С неожиданной, поистине удивительной щедростью он вручил мне свою ношу и выпроводил за дверь. Не успел я и оглянуться, как уже стоял посреди залитой солнцем улицы с экзотическим «букетом» из длинных перьев. Мне казалось, что выгляжу я нелепо — словно опереточная примадонна посреди прерии. Однако никто из прохожих не обращал на меня ни малейшего внимания.

Страусиная ферма затерялась в зеленых лугах за пределами города.

Когда я подъехал, владелец фермы как раз успел собрать в загоне четыре сотни птиц. Страусы стояли, сбившись в плотную кучу, и нерешительно переминались с ноги на ногу. Первым делом меня подвели посмотреть на молодняк. Издалека они выглядели, как пушистые ежики на тоненьких ножках. При ближайшем рассмотрении они оказались очаровательными птицами: тельца покрыты тусклым пухом, бархатные шеи и огромные выразительные глаза с длиннющими ресницами.

— И как долго они живут? — поинтересовался я.

— Они могут прожить больше ста лет, — отвечал хозяин фермы, — но обычно этого не происходит. Глупые птицы сами себе укорачивают жизнь — то запутаются в колючей проволоке, то проглотят пару кусачек.

По словам фермера выходило, что страусы — самые бестолковые из всех птиц. По правде говоря, он вообще сомневался в наличии у них мозгов! Это даже не птица в общепринятом понимании. Просто некий фюзеляж, покрытый перьями и снабженный парой невероятно крепких ног. Добавьте к этому перманентно озадаченное выражение глаз под мохнатыми голливудскими ресницами — и перед вами обобщенный портрет страуса. Самцы в некоторые периоды становятся агрессивными, и к ним лучше без нужды не приближаться. Ведь ноги у страусов — будь здоров! Лягнет не хуже лошади. Однако атакующего страуса легко сбить с толку — достаточно взять прутик с листьями на конце и помахать у него перед носом. Меня уверяли, будто это верный способ, никогда не дает осечки. Страус тут же закрывает глаза и открывает их, лишь оказавшись в сотне ярдов от вас. Звуки, которые издают самцы в брачный период — здесь они называются «бруминг», — легко спутать с львиным рыком. Помимо крайней тупости и суетности, у этих птиц обнаруживается еще одно качество, которое роднит их с родом человеческим. Оказывается, страусы любят танцевать! Порой, когда их выпускают по утрам из крааля, они выплывают всей кучей и начинают вальсировать. Некоторые до того закружатся, что падают и ломают себе ноги. Приходится отстреливать бедолаг, а что еще остается делать?

Мы подошли к полю, на котором были собраны четыре сотни страусов. По ту сторону загородки находились несколько мальчишек-подпасков и двое взрослых мужчин на лошадях. Птицы сгрудились в дальнем углу загона, настороженно поглядывая в сторону людей. Стояли тесно — крыло к крылу, все шеи вытянуты под одинаковым углом. Создавалось забавное впечатление, будто полк улан изготовился к атаке и только ждет условного сигнала.

На моих глазах один из всадников двинулся в сторону страусов. По мере того как он приближался, стаю все больше охватывала паника. Внезапно вся толпа, как по команде, сорвалась с места и ударилась в бега. Сначала они двигались рысью, затем перешли на галоп и в конце концов уже мчались со скоростью сорок миль в час.

Наблюдая за их стремительным бегом, я припомнил фантастические рассказы Плиния об этих птицах. Он, в частности, утверждал, будто страусы на ходу мечут в своих преследователей камни! Теперь стало ясно, откуда взялось это заблуждение. Несомненно, что при столь энергичном беге по каменистой почве крепкие, мускулистые ноги страусов должны были расшвыривать десятки «метательных снарядов».

Всадники с необыкновенной ловкостью собрали всех птиц в плотную кучу и погнали вперед. Те так и бежали, напряженно вытянув шеи. Со стороны могло показаться, будто сотни разъяренных кобр движутся верхом на табуне. Тем временем мальчики-подпаски окружили страусов, решительно пресекая все попытки прорыва, которые предпринимали отдельные не в меру разогнавшиеся птицы. Один из всадников спешился и, вооружившись длинным крюком, двинулся к стае. Он выбрал одного из самцов и споро подцепил его крюком за шею — в точности, как это проделывают саутдаунские пастухи со своими овцами (только там прихватывают животное за ногу).

Птица забила крыльями, затанцевала на месте. Пыль стояла столбом. Однако пастух крепко удерживал шею страуса. В это время подоспели подпаски: двое из них прижали строптивцу крылья, а третий достал из кармана старый носок и ловко натянул птице на голову. Это немного успокоило страуса, он, хоть и артачась, позволил подвести себя к дереву с развилкой. Именно в нее и поместили длинную шею птицы. Вот тут и сказалась природная тупость страусов. Вместо того чтобы выпрямить согнутую шею и разом обрести свободу, он принялся дергать головой взад-вперед и в результате только крепче застрял. Во время этой кутерьмы мальчишки-подпаски подкрались к страусу сбоку и быстро выдернули у него несколько роскошных перьев из крыльев.