Человек из пустыни - Елена Грушковская

— Это был папа, — прошептал Лейлор. — Это его вы любили когда-то. И всё ещё любите. А тот же, но вместе с тем другой — это я! Во мне вы видите папу.

Закрыв глаза, он с бледным, застывшим, как мраморное изваяние, лицом опустился на подушку, как будто из него разом утекла жизнь. Раданайт бросился к нему, опустился на колено и склонился над ним.

— Лейлор! — воскликнул он нежно. — Дитя моё… Да, признаю, когда-то я любил Джима. Но это в прошлом, это было много лет назад. Теперь и он изменился, и я стал другим. Много воды утекло… Да, ты похож на него. Так похож, что даже становится жутко. Но ты — не он, ты — это ты, мой милый Лейлор. Лишь в одном этот негодяй прав: я влюблён. — Раданайт склонился ниже, почти касаясь губами губ Лейлора. — В тебя, малыш. Ради тебя я готов на всё. И не верь всему, что этот шарлатан наговорил обо мне. Я никогда не стану мучить тебя, я не обижу тебя и не заставлю страдать. Я скорее предпочёл бы умереть, чем стать причиной твоих слёз.

Вернулись охранники. Король, поднявшись, спросил:

— Ну, вы нашли этого мерзавца?

— Ваше величество, он мёртв, — был ответ.

— Как это? — нахмурился Раданайт.

— Мы обнаружили его в шатре на полу, со вспоротым животом и выпущенными кишками, ваше величество. Вокруг валялись какие-то дохлые твари. Рана выглядит так, как будто что-то вырвалось у него изнутри сквозь живот.

— Вы обыскали шатёр? — спросил король.

— Так точно, ваше величество! Мы провели тщательный обыск, но камня не обнаружили.

— А мальчишка? — вспомнил Раданайт. — Там был мальчишка с голубой кожей.

— Никакого ребёнка мы также не обнаружили, ваше величество. Мы прочесали свалку и её окрестности, но безрезультатно.

— Он не мог уйти далеко, — сказал король. — Объявите его в розыск, разошлите на него ориентировки — думаю, это даст результат. Приметы — маленького роста, худощавый, голубая кожа, лысая голова, уши на стебельках. Камень также объявите в розыск. Холлонит в форме сердца, весом в пятнадцать лотенов. Тело азука и всех этих тварей — на экспертизу. Действуйте!

— Есть, ваше величество!

Оставшись наедине с Лейлором, король присел и нежно склонился над ним. Гладя его разметавшиеся по подушке волосы, он сказал:

— Не переживай, камень найдётся. По горячим следам всегда много шансов что-то найти. А всё, что он наговорил, забудь. Всё это клевета, за которую он уже поплатился. Тебе ясно?

Лейлор отвернул лицо. Король нахмурился и снова повернул его к себе.

— Не слышу, детка. Ясно?

— Да, ваше величество, — чуть слышно отозвался Лейлор.

— Тогда иди ко мне.

Король подхватил его на руки и понёс в спальню.

Глава 12. Утро, поединок и ЭТО

Было раннее утро: небо в квадратном пластиковом окошечке лишь начало розоветь, виднелись поблекшие звёзды. Джим проснулся не в своём номере с кондиционером и санузлом, не в собственной удобной постели, а в большой палатке цвета хаки. Обстановка в этом жилище была более чем скромная: большой ящик вроде сундука был одновременно местом для сидения: возле него стоял стол и складной стул. Лежал Джим на надувной кровати под лёгкой простынёй, совершенно обнажённый, а рядом с ним, подпирая рукой коротко остриженную светло-русую голову, лежал Рэш и с улыбкой смотрел на Джима.

— Доброе утро, — сказал он.

Он склонился, и его тёплые губы нежно накрыли рот Джима. Джим вскочил и стал торопливо собирать и натягивать свои вещи, разбросанные по полу вперемешку с одеждой Рэша. Рэш засмеялся:

— Ты что?

— Простите, я… Мне нужно в «Оазис», — пробормотал Джим, сам не свой от внезапно накатившего на него стыда.

Он искал свой головной шарф и никак не мог найти. Как такое могло случиться? Как он мог прыгнуть в постель с едва знакомым человеком, пусть и очень симпатичным, предав память лорда Дитмара? Слёзы застилали ему глаза, и он никак не мог найти этот проклятый шарфик. Вчера они выпили в баре по три рюмки маиля, а потом Рэш пригласил Джима к себе. Джим помнил, как сел позади него на скутер и вцепился в его пояс, как они мчались под вечерним небом по бескрайним песчаным просторам, а встречный ветер трепал головной платок Рэша. Потом были крепкие горячие объятия и мучительное наслаждение.

— Ничего не было, — глухо проговорил Джим, заглядывая во все углы в поисках запропастившегося шарфа. — Я вас не знаю и вы меня тоже. Мне нужно в «Оазис».

— Да ты что, Джим! Что с тобой?

Рэш встал с постели, ничуть не стесняясь своей наготы, а Джим отворачивался, закрыв глаза. Тёплые сильные руки обняли его, ласковый голос защекотал ему щёку:

— Как это — «ничего не было»? Хорошенькое дело! А если я не могу жить без тебя? Пришёл, забрал у меня сердце, а теперь — «ничего не было»?

— Перестаньте, — простонал Джим. — Мы встретились в баре, выпили… Поехали к вам. Занялись любовью. Мы с вами оба прекрасно знаем, что у таких историй продолжения не бывает. Просто курортный роман.

Тёплые объятия ослабли, а ласковый голос стал печальным. Он тихо сказал:

— Значит, для вас это просто курортный роман. Что ж, я понял. Какой я идиот… Всё никак не могу поверить, что любви с первого взгляда не бывает. Хорошо, сейчас я оденусь и отвезу вас в «Оазис».

Последнюю фразу он сказал почти холодно. Джим опустился на сундук и закрыл лицо руками. Впервые за шесть лет он проснулся, согретый чьим-то теплом, услышал ласковое «доброе утро» и ощутил на губах поцелуй, только это был не лорд Дитмар. Горько-солёный ком поднялся из груди и застрял в горле. Рэш затягивал шнуровку на сапогах. Джим всхлипнул и затрясся. Настала тишина, а потом тёплые ладони согрели ему лицо.

— Джим, ну что ты… Ну, прости меня, если я чем-то тебя обидел.

От взгляда в его ясные и добрые, а сейчас ещё и грустные глаза Джиму ещё больше хотелось плакать, а сердце сжалось от непонятной светлой тоски. Обвив его шею руками, Джим со слезами прошептал:

— Рэш… Я не могу. Я не готов.

А его сердце кричало: «Можешь! Готов! Тебе нужно это, или ты засохнешь, как дерево без дождя!» Он разрыдался бурно и неукротимо, сотрясаясь всем телом, а Рэш ласково и испуганно его успокаивал. Потом, исчерпав все успокоительные слова, он стал раздевать Джима.

— Так, снимай всё, — нежно приказал он. — И в постельку. Живо!