Последняя лошадь Наполеона - Григорий Александрович Шепелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Убирайтесь! Если вы здесь ещё раз появитесь – уничтожу! Ясно?
Оба ответили утвердительно. Через две минуты ни их, ни джипа не было во дворе. И вот только тут Света обнаружила, что за ней следят десятки людей. Вокруг собралась толпа из её соседей, дворников и случайных прохожих. Юлька, не обращая на них внимания, поправляла ремни чехла на своих плечах. Подойдя к ней, Света уткнулась носом в её плечо и тихо заплакала. Юлька также хлюпала носом – впрочем, без слёз. У неё был насморк и ОРВИ.
– Ты должна остаться, – сказала Света, – я не хочу, чтоб ты уходила!
– Тебе так кажется. Все должны находиться на своём месте. Когда тебя опять начнут убивать, я к тебе приду.
– Если так, то пусть меня убивают как можно чаще!
– Это зависит не от меня.
Света провожала её мокрыми глазами – тоненькую, хромающую, ссутулившуюся так, будто бы в чехле была не гитара, а кирпичи. Наконец, она скрылась за углом. Света повернулась и побрела к подъезду. Все перед ней спешно расступались. Неудивительно – ведь она обнималась с трупом.
– Где ты была? – вскричала Тамара. Она стояла в прихожей, застёгивая пальто. Рядом надевал кожаную куртку Кирилл. Котёнок сверкал глазами из комнаты.
– У ментов.
Тамара с Кириллом переглянулись. Потом внимательно посмотрели на лицо Светы.
– Да у тебя под глазом синяк! – ахнула Тамара, – они там что, тебя били?
– Нет. На меня напал хулиган. Ему досталось сильнее.
Больше вопросов не было. Свете также было всё ясно. Она открыла Мюрату банку лосося и налила в мисочку кефира. Мюрат всё равно не вышел, но разбираться с ним было уже некогда. Пожелав ему хорошего дня, сотрудники театра торопливо отправились на работу.
Хоть был густой снегопад, да и гололёд, решили идти пешком. Кирилл каждым шагом отмахивал больше метра. Две его спутницы поспевали за ним с трудом. Света обратила внимание на усталый вид леди Капулетти, как ещё дома заметила некоторую припухлость её веронского рта. Но если и было Свете чуть-чуть обидно, то исключительно за Артура. А больше было смешно.
Кириллу с Тамарой крепко досталось за двухминутное опоздание на репетицию. Неспроста – Корней Митрофанович был взбешён отказом Карины осуществлять задуманный хореографом трюк: падение с высоты более трёх метров на руки парочки далеко не богатырей, Коли Атабекова и Марата Горина. Крики были слышны в фойе, которое Света мыла. Орали, как всегда, все. Судя по раскладу и принадлежности голосов, Карина имела более чем значительный перевес. Завершив работу, Света решила зайти в буфет. Ирина Владимировна – так звали буфетчицу, угостила её котлетой и гречкой. Света начала есть с большим аппетитом, однако вскоре он был испорчен, так как ввалились Анька и Соня.
– Светка, привет! – гаркнула Волненко, – что ты здесь делаешь? Опять жрёшь? Нормально! А кто тебе в рыло дал? Ирина Владимировна, есть суп?
– Да что же вы, сволочи, так орёте-то? – возмутилась буфетчица, оторвав глаза от журнала, – совсем уже разучились по-человечески разговаривать? В зале – ор, в фойе – ор, в костюмерной – ор, в бухгалтерии с утра до ночи уже просто вопли какие-то! Про гримёрки я вообще молчу! Это что, театр или дурдом?
– Дурдом, – рявкнула Волненко, садясь за стол, – Сонечка, возьми мне второе! Две штуки! Светка, откуда синяк под глазом? Что там ещё, компот? Возьми два компота.
– Вас опять выгнали с репетиции? – поинтересовалась Света.
– Ну, да, Кремнёв там опять погнал насчёт эротизма в сцене с монахом, и меня выпроводили, чтоб я не тушила этот пожар бензином! Сонька же отпросилась сменить прокладку, а заодно сообщить мне, что у Янушевского на неё стоял, когда они танцевали.
– Сука, заткнись! – разозлилась Соня, взяв у Ирины Владимировны поднос со вторыми блюдами и компотом, – зачем ты это сказала?
Волненко ела с дурашливым нарочитым чавканьем, Соня – с лютым презрением к сотрапезнице. Ирина Владимировна продолжала листать журнал. Света пила чай.
– Как там Рита? – вновь обратилась к ней Анька.
– Да ничего.
– Чем её там колют? Аминазинчиком?
Света мысленно поклялась, что убьёт Тамару.
– А она что, в психушке? – снова оторвалась буфетчица от журнала.
– А вы не знаете? – чуть не захлебнулась восторгом Анька, – об этом ведь сообщили по НТВ! А по интернету с подачи «Эха Москвы» ходит информация, что любовницу Хордаковского привезли в психушку всю в синяках!
– В синяках? Откуда?
– Из Генеральной прокуратуры! Тьфу, нет… из этого самого… Следственного отдела! Светка, а ты там тоже была?
Света, не ответив, мысленно извинилась перед Тамарой.
– А я всегда говорила, что эта Риточка – долбанутая на всю голову, – продолжала Анька, давясь котлетой, – Сонька, скажи! Я ведь говорила? И это правильно, что её поместили в дурку! Да, ей там – самое место.
– Сука, заткнись! – отозвалась Соня, косо взглянув на Свету, – зачем ты так говоришь?
– Так по НТВ объявили, что у него есть любовница? – удивилась буфетчица, – они что, совсем обалдели? Он ведь женат!
Волненко расхохоталась.
– Ой, не могу! Да кому же это мешало когда-нибудь, Ирина Владимировна?
Но эта подлая реплика обошлась ей дорого, потому что она от переусердия подавилась и долго кашляла. Из неё вылетали куски котлеты и гречка. Света, поднявшись, с очень большим удовольствием звезданула ей по спине ладонью, да притом так, что жертва своего собственного обжорства и хамства размазалась по столу. Это помогло.
– Карина, должно быть, умничает? – поинтересовалась Света, опять садясь.
– Это мягко сказано, – прохрипела Волненко, – Карина ссыт кипятком и мечет икру. Сколько ж в ней дерьма! Больше, чем во мне. Существенно больше.
– Светка, а ты её навещаешь? – спросила Соня. Света кивнула.
– Я и сегодня поеду к ней.
– Можно, я с тобой?
Волненко опять разразилась хохотом, на сей раз старательно проглотив всё то, чем был набит её рот. Потом заорала:
– Сонька! Ты что, больная? Зачем тебе это надо? Толку-то от неё?
– Нельзя во всём искать толк, – произнесла Соня, краснея, – я тут недавно встретила одного попа…
– Какого попа? Ты ведь протестантка!
– Да, я была протестанткой. И я осталась ею по убеждениям. Но недавно на улице ко мне подошёл православный поп, спросил, как меня зовут, и сказал: «Не иди по железному мосту, иди по бумажному! »
– Поп?
– Да,
