Искушение ворона - Дмитрий Вересов

Так он и проводил свои воскресенья в этой комнатке наполовину молясь, наполовину мечтая.

Но даже чудак, всю свою жизнь стремящийся к одиночеству ради служения науке, рано или поздно начинал выть на луну. Масутацу Ояма во время своей знаменитой аскезы в горах радовался даже лаю лисиц. А через год вернулся к людям, его окружили преданные ученики, близкие люди.

Георг Делох был одинок среди людей. Профессура считала его неакадемичным, студентам было не скучно на его лекциях и легко на экзаменах. Не более того. А вообще-то и те, и другие считали его чокнутым фантазером, случайные же собеседники – просто чокнутым.

Один только человек отнесся к нему серьезно. Питер Дубойс…

Тот самый его незримый друг-собеседник, которому Делох зачитывал вслух какие-то места из только что прочитанного. С ним он мысленно обсуждал собственные мысли… Агент ФБР. Криминалист. Полицейский… Какая разница! При первой же беседе с молодым человеком Делох узнал родственную душу. Из Питера получился бы хороший философ, филолог, литератор… Он чувствовал слово, мысль, образ. Нет, Георг Делох понимал, что Дубойс искал в словесной ткани свое, какие-то невидимые следы нестандартного преступления. Видеть в криминальном деянии мистическую, мифическую подоплеку! Тут нужен необычный талант…

Как обрадовался Делох его первому звонку. Питер спешил поделиться новой идеей об Омфале и Геракле. А потом звонил сам профессор, в последний момент сообразив, что в Америке глубокая ночь. Но Питер, дружище, ни разу не сорвался, не упрекнул старого идиота за неудачные, бестактные звонки. Он тут же подхватывал идею. Питер Дубойс не считал его душевнобольным. Он тоже умел мыслить мифическими образами! И как они друг друга понимали! С полуслова. Вдвоем парили в эмпиреях, как старый Дедал с юным Икаром. И вдруг Дедал обернулся: он один, Икар исчез бесследно.

Делох звонил Питеру домой. Телефон молчал. Тогда он звонил на работу. Там сказали, что Питер Дубойс у них больше не работает. Такой блестящий следователь?! Агент, почти раскрывший такое крупное уголовное преступление?! Делох запаниковал. На лекциях он был поначалу вял, правда, преображался где-то ближе к середине, но вспыхивал уже не так ярко и неожиданно, как раньше. Он вдруг осознал, как дорог ему Питер Дубойс. И тут он впервые в своей длинной, несуразной жизни подумал: «Это же мой друг. Мой единственный друг». Тогда он решил искать…

– Миледи, к вам профессор Лондонского университета Георг Делох, член Британской научной ассоциации, – объявил секретарь Лоусон.

Или будет просить денег, или пригласит на университетское торжество… А ведь чего доброго могут присвоить леди Морвен Почетного доктора Лондонского университета в ожидании ответных грантов и благотворительных перечислений? Давно пора. Черная шапочка и профессорская мантия ей бы очень пошли. И еще короткая неординарная речь с кафедры. О чем? Чем она могла удивить университетскую аудиторию? Какой был бы фурор, если бы она вдруг рассказала им о… черте. Фауст и Гретхен в одном лице.

– Вы примете профессора или назначите ему часы приема?

– Я приму его, Лоусон. Но предупредите, пожалуйста, посетителя, что ему предоставлено не более пяти минут моего времени.

Ах, вот оно что! Пшеничные усы, глаза, которые она, помнится, сравнила с цветом виски. Вдохновенный болтун из курилки балтиморского аэропорта. И его визит вряд ли случаен. Вот она, ниточка, потянув за которую, Питер Дубойс раскрутил дело. Старый пьяница каким-то образом умудрился узнать фру Улафсен в леди Морвен. Только юродивый в припадке прозрения мог опознать ее тогда. Судьба в насмешку послала ей этого вещуна! И теперь он, конечно, пришел к ней с тривиальным шантажом. Как сосед по коммунальной квартире! Танька, мать твою, дай денег на выпивку, а то все расскажу участковому! Опять высокая трагедия заканчивается дешевым фарсом?

– Вас предупредили, уважаемый профессор, о времени, вам отведенном. Прошу садиться…

– Да, ваш царедворец что-то такое сказал мне. Но я пришел к вам, леди Морвен, по делу.

– Я и не предполагала, профессор, что вы пришли развлекать меня ученой болтовней. Вами двигали совсем другие интересы.

– Вы правы…

Делох забарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Нервничает. Ремесло шантажиста не терпит дилетантов. Здесь тоже есть свои бакалавры и магистры. А вы, Делох – жалкий студентик в этой науке. Нет, профессор, Таня Захаржевская не поставила бы вам заветную подпись о сдаче зачета в ваш матрикул. Придется вам прийти в следующий раз. И стипендию вам не дадут…

– Я пришел узнать о моем пропавшем друге.

– У нас с вами есть общие друзья? Вы ничего не путаете, почтеннейший профессор?

– Мой друг – ваш враг. Его зовут Питер Дубойс.

Вот оно что. Не ожидала. Друзья. Волна и камень, лед и пламень. Хотя… Поэт от науки и поэт от криминалистики. Чем не пара? Один уже в дурдоме, по другому это заведение давно плачет. Значит, в процессе выслеживания ее скромной, вернее ее нескромной, персоны, наши герои подружились. Нет худа без добра…

– С чего вы взяли, что мне известен ваш протеже?

– Он шел по вашему следу, леди Морвен.

Я узнал вас и указал ему на вашу нору. И теперь Дубойса нет ни дома, ни на работе. Как будто это был призрак, а теперь взял и развеялся.

Я понимаю, если с ним случилось… Если с ним что-либо случилось, то опасность угрожает и мне. И скорее всего источник этой опасности – вы, леди Морвен… Но я себя переоцениваю. Кому нужен чокнутый буквоед! Сам сдохнет от старости и от фантазий. Упадет где-нибудь и останется лежать. Но мне не к кому идти, кроме вас…

Делох нервно теребил себя за пшеничный ус. Он был растерян и подавлен.

Не такой уж ты и чокнутый, мистер Делох, раз пришел точно по адресу. Ты поступил совершенно правильно.

– Вас, леди Морвен, наверное, удивило, что у такого человека, как я, могут быть… может быть друг. Георг Делох – чудак, фантазер. Дубойс – прагматик, практик. Даже в моих лирических отступлениях он находил практическую пользу, здравое зерно. Может, мне это и было нужно? Иногда, знаете, приятно осознать, что твой отвлеченный бред помог кому-то в благородном деле…

– Вы считаете дело Дубойса благородным?

– Найти убийцу – дело достойное. Охрана человеческих прав, самого главного права – на жизнь. Разве нет? Хотя в древних Афинах полицейские функции выполняли варвары, гражданам эта деятельность казалась недостойной свободного человека.

– Значит, ваш друг варвар?

– В какой-то степени да. Ведь он русский. Кто знает, может, среди тех афинских полицейских были предки славян, предки Питера Дубойса!.. Стойте! Я опять могу уйти в историю, литературу. Мне этого нельзя. Это все равно, что пьянице предложить стаканчик виски.

– Кстати, профессор, не хотите что-нибудь выпить? Виски, коньяк, или русская водка?

– Нет-нет. Благодарю вас. Я вообще-то не пью… Там, в аэропорту, – случайность, стечение обстоятельств. Не смейтесь. Какой смысл мне вас обманывать. Одинокому человеку пить нельзя. Разве вы не знаете? Но не будем отвлекаться. Дело прежде всего! Я убедительно прошу вас, если вам что-нибудь известно про моего друга… А я уверен, что вы точно знаете, где он… Скажите мне. Я очень беспокоюсь. Его прямой, несгибаемый характер мог довести его до… Нет, я даже не хочу думать об этом. Вы говорили с ним когда-нибудь? Вы видели его глаза? Вы могли бы почувствовать, какая душа скрывается в этом строгом и деловом человеке! Вы бы…

Леди Морвен неожиданно встала, подошла к столику у камина и поставила на гладкую красноватую поверхность бумажную фигурку. Какая-то птица с длинным опущенным клювом, опирающаяся на расправленные крылья.

– Вы увлекаетесь японским искусством оригами? – спросил Делох.

– Нет, профессор. Эту фигурку сделал ваш друг.

– Значит, вы видели его. Он жив?

– Да, я видела его и говорила с ним. Как вы выразились, я видела его глаза.

– Где же он?

– Питер Дубойс сейчас находится в лечебном заведении закрытого типа «Сэнди плейграунд», попросту говоря, в дурдоме.

– Это вы его туда упекли?!

Делох привстал с кресла. Его усы воинственно топорщились. Даже старомодный галстук какого-то истерически желтого цвета агрессивно выбивался из-под пиджака.

Леди Морвен чуть не расхохоталась.

– Сядьте, мистер Делох… Ваш друг жив, это сейчас главное. Остальное пока вас не должно волновать. Единственное, что я вам могу сообщить: Питер Дубойс – не враг мне. Враги же у нас с ним общие. А это значит, мы можем стать друзьями. Мне, по крайней мере, удалось сохранить ему жизнь. А теперь…

– Теперь вы спасете его, как Геракл спас прикованного к скале Прометея! Ведь вы же неоднократно переодевались в Геракла, как лидийская царица Омфала!

– Омфала? Мраморная статуя из Эрмитажа. Женщина в шкуре льва и с дубинкой на плече.

– Леди Морвен, вы тоже любите мифологию?