Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания - Вера Семенова

— Да вырыли нам тут одного спотыкальщика, — охотно пояснил Дагадд, — будто он что-то занятное режет. Такой, скажу вам, овощ, все время залитый по самые уши.

— Обидно, что вы с Луйгом бросили затею основать университет, — мрачно сказала Гвендолен, плотно прижимая крылья к спине, что было у нее признаком настороженности и недовольства. — Ты так все понятно объясняешь, что из тебя вышел бы превосходный учитель.

— И что тот парень сказал? — перебил один из моряков. Окружающие слегка нахмурились. обидевшись за Дагадда, который за недолгое плавание сделался кумиром всей команды за умение быстро сооружать огромное количество хмельных напитков из, казалось бы, обычной воды.

— Оказывается, в Эбре живет какой-то странный купец, который ничем не торгует и никуда не ездит, а проводит время один в большом пустынном доме, только иногда выходит на площадь и заговаривает с проходящими мимо людьми о том, что конец нынешнего мира наступит очень скоро. И он так убедительно об этом говорит, что у многих возникает желание пойти в ближайший трактир и заказать несколько кувшинов вина. Причем наш бедный знакомец как начал, так остановиться уже не смог.

— Неужели взаправду будет конец света? — пара матросов помладше уставилась на Логана широко раскрытыми глазами.

— Как утверждает этот несчастный, — внушительно произнес Логан. — вернее, как поведал ему сомнительный купец, наступит данный момент тогда, когда встретятся четверо и начнут странствовать вместе. И говорят, будто купец это рассказывает налево и направо уже очень давно. Так что по всему Внутреннему океану гуляет легенда о четырех предвестниках гибели мира.

— И кто же эти четверо? — подозрительно прищурившись, спросила Гвендолен. Она с опаской покосилась на команду — не бросятся ли они за борт, обнаружив в словах Логана, что виновники конца света плавают на одном с ними корабле, или не отправят ли в море их самих.

— Живущий чувствами. Жаждущий знания. Ищущий справедливости. Переполненный любовью.

Гвендолен чуть выдохнула. Логан сказал это по-эбрийски, который, во-первых, далеко не все понимали, а во-вторых, в этом языке у определений не было различия рода. Прозвучало это как бы о четверых мужчинах. Кроме того, Гвен давно переполнилась уверенностью, что команда корабля к людям ее не относит — правда, с положительным оттенком, в отличие от большинства жителей Круахана. Поэтому им в голову не пришло поставить ее в один ряд с остальными. Но сказано было совершенно точно — по крайней мере, она все эти дни на корабле ощущала себя хрустальным бокалом, налитым до краев чем-то звенящим.

— Надеюсь, Луйг, — сказала она громко, чтобы увести нить разговора в сторону, — вы все не собираетесь также топить в бочке с вином горе по поводу скорой гибели мира? Почему все валяются на солнце, хотя давно пора лезть на мачты?

— Просто ветер попутный, Гвендолен, а мы встали на верный курс, — гораздо тише, совсем не в тон ей ответил Логан.

— На верный курс? — она оглянулась на горизонт, невольно сощурившись от бьющей по глазам солнечной ряби на волнах, и внезапно поняв, переспросила с легким ужасом: — В Эбру? Вы собираетесь туда заходить? Зачем?

Не отдавая себе отчета, она развернулась к стоящей на корме фигуре Баллантайна и почти вскочила на ноги, собираясь броситься к нему.

— Мне очень хочется познакомиться поближе с этим купцом, забросившим торговлю, — чуть грустно, но совершенно твердо сказал Логан. — Думаю, он знает многое из того, что интересно нам.

— А если это ловушка? Ты полагаешь, незнакомый тебе человек станет несколько лет сеять легенды по всему Внутреннему океану ради желания заглянуть в твои прекрасные глаза, Логан, сын Дарста? Ладно еще это была бы какая-нибудь почтенная купчиха.

Логан даже не стал снисходительно улыбаться, невзирая на гулкий хохот Дагадда, поднимавшегося всякий раз, когда Гвендолен начинала кого-то вышучивать.

— Ты сама понимаешь. Гвен, пока это единственная ниточка, которая может привести нас к цели. И мы от нее не откажемся. Он знает про то, что мы… что мы вместе, — он понизил голос. — Может, тогда он знает и том… о том, зачем мы вместе.

Гвендолен уже не смотрела на него. Она направилась прямо к Эберу, прекрасно понимая теперь, почему он стоит, отвернувшись, и только изредка невольно кидает взгляд через плечо на горизонт.

— Доброе утро, — сказала она, покашляв, хотя уже произносила это несколько часов назад, открыв глаза на подушке рядом с его щекой.

— Ты как всегда ослепительна, Гвендолен, — он наконец обернулся, скользнув взглядом по ее фигуре и чуть грустно улыбнувшись, — и как всегда в полном вооружении.

— Ну что делать, — она пожала плечами и похлопала по рукоятям верхних кинжалов за поясом, словно извиняясь, — я без них себя чувствую как без одежды.

— Без одежды ты тоже прекрасно смотришься, — сказал Эбер с прежней легкой грустью, и Гвендолен внезапно почувствовала, до чего все-таки жарко на палящем солнце. Когда раньше кто-то пытался ей сказать такое, в лучшем случае кинжал бы пролетел рядом с его щекой, в худшем — разрезал какую-либо деталь одежды. А сейчас она считала минуты до того, как он вновь произнесет что-нибудь подобное.

— Ты ведь знаешь, куда мы плывем? — вырвалось наконец у нее, позабывшей, что на людях она звала его на "вы". — Тебе туда нельзя, правильно?

— Как сказать, — Баллантайн вновь полуобернулся в сторону моря, — считается, что мое тело бросили на дно неподалеку от Салладейской гавани. А по эбрийским обычаям душа в таких случаях не находит успокоения. Случайно столкнуться со своим призраком — не очень добрая примета.

— Не надо туда ехать…

— У меня ведь есть цель, Гвендолен. Потом, надеюсь, я все-таки достаточно изменился за эти годы.

— А вдруг тебя все-таки узнают?

— Ну что же, — он нежным движением протянул руку и поправил рукояти ее ножей, — если вдруг ты увидишь, что меня схватила стража, то вспомнишь, что именно я подарил тебе такое прекрасное оружие и кинешь его в меня, целясь поточнее.

— Я… ты что… я никогда не смогу, — она в ужасе замотала головой. так что волосы хлестнули ее по щекам, придя в окончательный беспорядок.

— Тогда придется, как только мы сойдем на берег, показать тебе одну из публичных казней в Эбре. Ты сразу сможешь.

Его голос звучал глуховато, но совершенно спокойно, так непохоже на обычные увлеченные речи, что Гвендолен пришла в окончательное смятение и обернулась к Логану с Дагаддом, полуразвернув крылья и уперев руки в бедра. Ее верхняя губа приподнялась и чуть вздрагивала, как у разъяренного животного: