Обуздать ветер - С. Алесько

"Приляг, отдохни, прямо здесь…" — раздался в голове смутно знакомый голос. Отец? — "Вместе мы заставим ветер стихнуть…"

Э, нет, заставлять его не надо, я могу просто попросить. Но сколько ни старался, и мысленно, и вслух, стихия не желала униматься, налетала на колючие заросли, будто пес, защищающий хозяина. Сухие ветви раскачивались сильнее и сильнее, грозя разорвать запечатанную память, в голове немилосердно кололо. Я даже на какое-то время позабыл о запястье, которое так и не сподобился освободить от шипов. В конце концов из последних сил дернул ветку обеими руками, попутно ранив еще и ладонь, раздался громкий треск, колючки покинули плоть, а острая боль сменилась тупым жжением.

Ничего не видя, упал на колени, держа раненые руки у груди и с облегчением понимая, что ветер унялся, а с ним и боль в голове. Когда в глазах прояснилось, глянул на сучок, от которого отломал ветку. К моему облегчению, на ее месте не вырос пяток новых, как на миг представилось. Место слома светлело мертвой древесиной, сама ветка валялась в траве, не выказывая намерения пустить корни. И то хлеб.

М-да, один я с эти кустом и за год не управлюсь. Дело даже не в шипах, дело в ветре. Мои чувства словно передаются ему, будь то страх перед проснувшейся мощью Зеленей или боль в исколотых руках, и стихия пытается оградить хозяина самым простым способом, не прислушиваясь к осмысленным приказам, подчиняясь неосознанным велениям тела. Так отдергивается рука, прикоснувшись к раскаленному предмету: быстрее, чем успеешь подумать. Но руку можно сознательно сунуть в огонь или кипяток, значит, и ветер можно заставить подчиняться. Угу, стоит лишь научиться управлять даром, а для этого требуется освободить память, чему столь упорно мешает воздушная стихия. Тупик, замкнутый круг. И сестренку упрашивать о помощи как-то совестно: ломать ведь ей придется, руки исколет… Хотя, может, айрице удалось бы заговорить мою боль, и ветер не стал бы трепать терновые заросли, грозя разорвать в клочья запутавшееся в них сознание. Да что рассуждать? Эрика не рвется помогать.

Я поглядел на куст, потом на израненые руки, морщась, пошевелил пальцами. Не, пожалуй, на сегодня хватит. Спешить вроде бы некуда, приноровлюсь потихоньку, глядишь, получится по нескольку веток за ночь выламывать. М-да, быстро выветрилось айрово трудолюбие. Так, глядишь, и жульничать снова начну.

Поднявшись на ноги, отправился назад, в цветочную степь. Спать рядом с мертвыми зарослями неуютно, да и позель не худо бы найти, руки залечить.

О том, что исцеление удалось, я узнал, лишь проснувшись. В степи, добравшись до тимьяна, я долго возил руками по цветущему ковру, уговаривал позель помочь, но ничего не происходило: боль не утихала, кровь продолжала сочиться. Утомившись окончательно, прилег и заснул, а утром оказалось, что от ран и следа не осталось.

А вот кровавые пятна с рубахи никуда не делись. Эрика заметила и пристала с расспросами, пришлось рассказать о терновых зарослях. Сестренка заметно погрустнела, но помощь не предложила, я не стал снова просить.

М-да, раз дурная гордость все еще играет, к жульничеству, похоже, возвращаться рановато…

Мы благополучно добрались до Цветущих островов, пересели там на другой корабль и теперь шли к Ветлужу. Путь оттуда до Багряного Края был длиннее, но капитан согласился взять с нас сущие пустяки, при условии, что мы с Корнем не откажемся помогать во время плавания и при разгрузке товаров по прибытии. Мне это было не впервой, друг, видно, жаждал собрать побольше новых сведений (в морском-то деле айры не сильны), так что по рукам ударили быстро. Шустрый морячок пытался и Эрику пристроить еду ему в каюту носить, она по наивности согласилась, но мы, узнав, послали мужика подальше.

Вообще-то, сестренка очень быстро освоилась в непривычной жизни и почти не допускала промашек. Вот и о намерениях капитана "Летуньи" айрица, оказывается, отлично догадывалась, но, как сама выразилась, легко заморочила б беднягу, и еще неизвестно, кто кому бы прислуживал.

Я только дивился, глядя на спокойные и уверенные манеры сестренки. Ее, казалось, ничуть не задевали сальные взгляды и нескромные шуточки мужиков. Малинка, помнится, тоже от этого не страдала, но она обычно осаживала подобные поползновения еще более откровенным жестом либо словом, частенько заставляя нахала смутиться. Понятное дело, никто не ждет от юной, неиспорченой на вид особы, что она в ответ на шлепок по попке прихватит тебя за что-нибудь. Эрика ничего подобного себе не позволяла (хотя, подозреваю, огонька б у нее хватило), вела себя, будто ничего не произошло. Я пару раз хотел было вступиться, но она мысленно запретила ввязываться. Друг, тот только посмеивался, наблюдая за соплеменницей.

К счастью, присутствие Эрики не заводила мужиков больше, чем положено при ее внешности. На Корешка, впрочем, бабенки тоже не вешались, пока он не начинал целенаправленно их охмурять. Возможно, задайся сестренка целью поразвлечься, все изменилось бы в худшую сторону, но айрица вела себя безупречно, ни разу ни с кем не пококетничав.

Малинка, появившись после двух ночей отсутствия, принесла туго набитый кошель.

— Извини, совсем забыла за делами.

— У нас пока есть деньги, но все равно спасибо, — буркнул я.

— Откуда? — удивилась сладенькая.

Я поведал, что Корню, как и всякому соглядателю, положено неплохое денежное довольствие на первое время, да и… Тут я в очередной раз чуть не проболтался про Эрику (скрывать сестренку становилось все трудней), украшения которой мы очень удачно продали купцу-ценителю. Работа айровых ювелиров привела его в неописуемый восторг, и мне пришлось плести байку про неведомый клад, найденный моим дедушкой в диких землях гранитобрежского приграничья. Купчина погрустнел и долго сокрушался, что не сможет договориться с мастером о поставках. Корешок после несколько дней нудил, что Зеленя из-за своего скрытого положения упускают немыслимые выгоды. Мы с Эрикой удивились, чего такого в айровых землях не хватает, чтобы на побрякушки выменивать, друг ничего придумать не смог, но и нытья не оставил, дабы не поступаться убеждениями.

Малинка не обратила внимания на мой угрюмый тон, и принялась выспрашивать, как продвигается дело освобождения памяти.

— Неспешно. Глядишь, к старости сумею навести порядок в голове. Батя, видать, относился к колдовству ответственно.

— Давай, я попробую помочь?