Я решил стать женщиной - Ольга Фомина

На следующий день она звонила узнать, как всё вышло. Я сказала, что все ОК, сказала, что меня не будет в студии, что я на съемке в другом месте, но что она может заехать и забрать слайды у нашей Ани.

Я спросила про ее мужа. Гуля со смехом рассказала, что заплатила в «ментовке» тысячу долларов, и его отпустили прямо при избитом следователе. Тот ругался и угрожал, куда-то демонстративно многократно звонил, но тысяча долларов имела большую силу, чем полномочия следователя прокуратуры.

Через пару часов она мне перезвонила, я вся в ожидании её восторгов, мне самой слайды очень понравились.

— Я посмотрела слайды, — сказала мне по телефону Гуля.

— И что?

— Мне они не понравились, — это было очень неожиданно, трудно найти в такие моменты, что сказать.

— Ты все посмотрела? — еще с надеждой спросила я.

— Да, все. Мне ничего не понравилось, — категорично заявила Гуля. Спорить было бесполезно, что толку, что они нравятся мне.

— А что тебе конкретно не понравилось? Ты звонишь из студии? — спросила я лишь бы что-то спросить.

— Мне ничего не понравилось, — категорично оценила она мою работу. — Нет, я уже уехала, слайды я не стала забирать, мне такие не нужны. В прошлый раз ты снимал меня просто на белом фоне, как фотомодель. Я и вышла как фотомодель, а сейчас как ведьма какая-то:.

Вот в чём дело! Я всё поняла! Любая молодая тетка хочет выглядеть, как модель с подиума. Я не стала с ней спорить и на следующий день ее пересняла. Пересняла, как она хотела, просто, как фотомодельку для портфолио, так: без души и наспех. Гуля была довольна. Но расстались мы с ней уже очень конфликтно.

А через три дня у нас сорвалась съемка. Потом еще одна и еще: Нам звонили в последний момент и говорили, что кто-то то заболел или кто-то куда-то уезжает, или не выделили деньги на съемку или другую важную оправдательную причину, и работа «пролетала», пролетала по неизвестным причинам. «Гуля, сука, сглазила», — определила причину наших неудач Катя. Я и сама начинала суеверно думать об этом.

На майские праздники мы все уехали на Катину дачу — Катя, Маша, Лиза и я. Да, да — Маша! Мы развелись и не жили уже давно вместе, но я ещё долго не научусь мириться с мыслью, что как же она останется одна, кто же её сводит в кино или в ресторан, и везде по-прежнему таскала её с собой: Она ездила:.

Дача удобно и близко располагалась в Барвихе, в семи километрах от МКАДа. Заработал ее честно, как и все остальные блага в Катиной семье, Лев Ефимович. Заработал нелегким трудом, не за один памятник, а за огромное их множество, раскиданное по всей России и в других странах. Если бы он вырубал из камня не памятники, а кирпичи, то из них можно было бы сложить, наверное, дом.

Когда-то шикарная по советским меркам дача Льва Ефимовича, — кирпичная, двухэтажная, с горячей водой и телефоном, с участком в двадцать пять соток, теперь смотрелась довольно скромно на фоне отстроенных вокруг шикарных домов. Размеры детских садиков и средних школ имела большая часть дач в престижной округе.

Соседняя слева дача принадлежала еще пару лет назад художнику Шилову. Она была типовой для данного места или данного контингента, такой же, как и у Лёвы, но только исковерканная и изуродованная «высокохудожественным» вкусом ее хозяина. Аляповатое кованое железо было везде в виде витиеватых наличников, облепивших на этом доме все окна и все детали, которые можно было окружить железными узорами. Оно было на заборе, кованные петушки паслись на крыше, нетерпеливо ожидая, видимо, клюнуть лысеющую макушку Шилова. Но петушок в сказке Пушкина был удачливее на охоту, эти ничего не дождались. Удивительно, как известный художник, мог так безвкусно украсить свой дом.

Купила этот дом у него семья конструктора. Что он конструировал, неизвестно: Может быть, уже ничего, может быть, какой-то удачный бизнес обогатил его, а кто-то говорил, что деньги зарабатывает его жена, имея свою строительную фирму. Разными слухами и сплетнями наполнился дачный городок, кто-то называл сумму полмиллиона, заплаченные за подкованную дачу Шилова, кто-то со знающим видом уверенно называл 800 тысяч долларов: В таком месте все дачи стоили дорого. Первое, что сделал конструктор, он содрал всю кованую «лепнину» с дома, и тот сразу стал выглядеть домом художественно-вменяемого человека. Затем вырвавшийся на свободу от железных оков дом очень быстро достроился со всех сторон до размера принятых в Барвихе стандартов, все углы дома украсили теперь видеокамеры, его окружили автоматчики, и по участку забегала огромная кавказская овчарка, — автоматчики будут ночью пьяные спать, а всех грабителей съест на поздний ужин добрая лохматая, никогда не пьющая, собака-трезвенник.

Майские праздники с шашлыками, с гостями прошли, мы решили остаться еще на пару дней. «А чего ехать в Москву? Работы всё равно нет, Гуля нас точно сглазила, сучка. Лучше на даче отдохнем», — разумно рассудила Катя. Кто был против? И мы остались на недельку: потом еще на одну, потом еще: Я заезжала иногда на работу, прослушивала автоответчик, кому-то перезванивала, с работой к лету становилось все хуже и хуже. Я вспомнила средство от сглаза, рассказанное когда-то самой же Гулей. Я приехала в студию, включила на максимальную мощность плиту, поставила на нее сковородку, насыпала соли, так описывала этот ритуал Гуля: Сколько соли, она не сказала, насыпала наобум, сковородку с солью накалила, обнесла ею по кругу студию, не помню, может быть, говорила заклинания, а, может, нет, и высыпала соль в окно.

Сковородку я испортила. Надо же быть такой дурой, чтобы взять только что купленную дорогую сковородку Тефаль! Я ее перекалила, и она необратимо покоробилась, и до сих пор она качается на ставшем выпуклом днище.

Лучше жить от моего доморощенного колдовства не стало, работа не появилась, сглаз клеймом висел над нами, и мы не знали, что теперь нам делать. Вообще, я, конечно, понимала и другие причины отсутствия у нас работы в данный период, — приближалось лето, все уже готовились к отпускам, такое случалось и раньше. Бедная сковородка пострадала зря!

Катя с Лизой были на даче. Я возвращалась к ним из студии и должна была заехать за Машей. Она позвонила мне и сказала, что загорает с друзьями на пляже в Серебряном бору, и попросила заехать за ней туда. Мы договорились, что она выйдет к ближайшей автобусной остановке, а я подъеду к ней.

Её друзьями оказались трое лиц очень кавказкой национальности, конечно же, мне хвастливо продемонстрированные. Демонстрация мне своих любовников теперь станет доброй Машиной традицией, вчера познакомилась — сегодня покажу своему бывшему мужу. Ничего не имею против любой национальности, скажу сразу. Я даже ничего не имела против именно этих харь, хуй с ними, — я не ревновала Машу, она уже не была моей женой и не была моей женщиной. С кем ей встречаться — было сугубо её личным делом, но я продолжала переживать за неё и желала ей только хорошего. Трое мрачных, угрюмых рож, стоящих рядом с моей бывшей женой, никак не тянули на возможные источники её счастья и благополучия. Я подъехала поближе к остановке. Маша с одним из них отделились от остальных, то есть — вот он, мой избранник. Избранник был не хуже и не лучше остальных своих земляков, они все были на одно лицо. Помню только, все они лускали семечки, воровато озирались: вот, в общем-то, и все их отличительные признаки. Маша помахала им ручкой и села в машину. Я поехала.

— А это что за джигиты? — спросила я её, отъехав от автобусной остановки.

— Заечкин, я же тебе говорила, я пошла лечить зубы в нашу стоматологическую поликлинику. На Свободе, знаешь?

— Знаю, — кивнула я.

— И там я познакомилась с врачом, он там работает. Зубы мне лечил.

— Скидку то сделал?

— Ну, мы же ещё тогда не были знакомы.

— Так это Анзор что ли? — Маша уже с десяток раз рассказывала Кате о своих головокружительных успехах в лечении зубов, а зубов у неё было, видимо, значительно большее количество, чем у обычного среднестатистического человека, или какие-то сложные болезни поражали их, и по этой неприятной причине количество её знакомых-стоматологов будет становиться в будущем всё больше и больше, став в итоге и вовсе неприличным. Кате она рассказывала это, конечно же, чтобы та обязательно пересказала всё мне, и Катя, естественно, мне всё пересказывала. Имя её первого лечащего врача — Анзор осталось у меня в памяти, и я, поэтому, о нем и спросила.

— Нет, это не Анзор, это друг его, я же тебе рассказывала, Усум его зовут.

Об Усуме я слышала в первый раз.

— Тоже стоматолог? — спросила я.

— А они все стоматологи, — гордо разъяснила Маша.

Можно было бы обрадоваться, да вот беда — зубы не болят. Голова от бывшей жены болит, а зубы нет. На хуй мне стоматологи!?

— Здорово! — «похвалила» я злым голосом свою бывшую жену.