Другая сторона светила: Необычная любовь выдающихся людей. Российское созвездие - Лев Самуилович Клейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алексей Аркадьевич Столыпин, «Монго», его двоюродный дядюшка, который, однако, был на два года младше Мишеля, был его соучеником в Школе подпрапорщиков (выпущен курсом позже). Это были нераз лучные друзья. Верный спутник во всех проказах, герой поэмы «Монго», он был и секундантом на дуэли. Прозвище «Монго» он получил по имени своей собаки.
Монго — повеса и корнет, Актрис коварных обожатель, Был молод сердцем и душой, Беспечно ласкам женским верил И на аршин предлинный свой Людскую честь и совесть мерил. (Из поэмы «Монго»)О нем Висковатов пишет: «Столыпин был красавец. Красота его вошла в поговорку. Все дамы высшего света были в него влюблены» (ГиК 1998: 192). М. Н. Лонгинов вспоминает о Столыпине: «Он был одинаково хорош и в лихом гусарском ментике, и под барашковым кивером нижегородского драгуна, и, наконец, в одеянии современного льва, которым был вполне, но в самом лучшем значении этого слова. Изумительная по красоте внешняя оболочка была достойна его души и сердца» (ГиК 1998: 271).
А. А. Столыпин (Монго).
Акварель В. Гау
Н. С. Мартынов.
Рисунок Г. Гагарина
Другим многолетним приятелем поэта был Николай Мартынов. Это был товарищ Лермонтова по Юнкерской школе и сосед по пензенским имениям. Лермонтов бывал у них дома и приударял за сестрой Мартынова Натальей. Есть посвященные ей стихи. А. Пирожков писал: «В молодости Мартынов был очень красив: он был высокого роста, прекрасно сложен. Волосы на голове, темно-русые, всегда носил он коротко остриженными; большие усы, спускавшиеся по углам рта, придавали физиономии внушительный вид» (ГиК 1998: 178). Висковатов: «Он был фатоват и, сознавая свою красоту, высокий рост и прекрасное сложение, любил щеголять перед нежным полом и производить эффект своим появлением» (ГиК 1998: 281).
Можно предположить, что отношение Лермонтова к Мартынову было двойственным. С одной стороны, его тянуло к этому высокому красавцу, да и старому приятелю, однокашнику. По воспоминаниям П. И. Майденко, приехав в Пятигорск, он, «потирая руки от удовольствия, сказал Столыпину: «Ведь и Мартышка, Мартышка здесь. Я сказал Найтаки, чтобы послали за ним» (ГиК 1998: 281). С другой стороны, его грызла тайная зависть к этому фату, которому успехи у женщин давались так легко и которому незаслуженно досталось такое красивое тело. Отсюда и постоянные издевки.
7. Юнкерские утехи
Немудрено, что, оказавшись в юнкерской среде, в закрытом мужском обществе, он с легкостью и готовностью воспринял то отношение к однополым мужским сексуальным утехам, более того — к однополой любви, любви-дружбе, которое господствовало в военно-учебных заведениях во всем мире, также и в Николаевской России. Известны свидетельства распространенности этих нравов в Пажеском корпусе, в Училище правоведения и т. д. Здесь не нужно было соревноваться за внимание прекрасных дам, в каковой конкуренции он имел изначально плохие шансы и должен был вести упорную борьбу, прибегая к остроумию и богатству. Здесь легко было сблизиться, завязать дружбу можно было благодаря другим качествам — смелости, уму, ухарству, лидерству, — а дружба незаметно могла перейти в более интимные отношения. А уж в них ему могли отдаться именно те молодые красавцы, которым он втайне мучительно завидовал и которым симпатизировал. Ради успеха у которых писал все эти фривольные поэмы. Товарищи-кавалергарды и гусары влекли его помыслы тем, что воплощали в себе тот образ, который был его тайным идеалом.
В этом контексте его юнкерские стихи с гомосексуальными мотивами действительно выглядят не просто похабщиной, не случайными эскападами среди прочих.
Лермонтовская «Ода к нужнику» (Лермонтов 1931 в) была написана для веселого чтения друзьям, она известна по копии в школьной тетради, и в ней полно легко узнаваемых юнкерами деталей:
Но вот над школою ложится мрак ночной, Клерон уж совершил дозор обычный свой, Давно у фортепъян не распевает Феля, Последняя свеча на койке Белавеля Угасла… и луна кидает медный свет На койки белые и лаковый паркет.Ода без всякой издевки описывает гомосексуальные утехи юнкеров в нужнике училищного общежития:
Вдруг шорох! слабый звук! и легкие две тени Скользят по каморе к твоей знакомой сени. Взошли… И в тишине раздался поцелуй, Краснея, поднялся, как тигр голодный, х… Хватают за него нескромною рукою, Прижав уста к устам, и слышно: «будь со мною, Я твой, о милый друг, прижмись ко мне сильней, Я таю, я горю…» И пламенных речей Не перечесть. Но вот, подняв подол рубашки, Один из них открыл две бархатные ляжки! И в восхищеньи х…, как страстный сибарит, Над пухлой ж…ю надулся и дрожит. Уж сблизились они… Еще лишь миг единой… Но занавес пора задвинуть над картиной…Подробности гомосексуального свидания (хватание нескромною рукою и т. п.) изложены здесь со знанием дела и, можно сказать, со смаком, с упоением. Несведущий гетеросексуальный юноша обычно представляет это не так — больше уподобляя всё
