Русалка - Марина Кистяева

Когда несколько часов спустя семья Ракотиных собралась у крыльца, Ирина и Вера не могли сдержать слез.

— Я буду скучать по тебе, — всхлипывая, пробормотала Вера и обняла подругу.

— Берега себя, пожалуйста, и будьте осторожны в дороге, — Ирине не хотелось расставаться с Верой. Живая, обаятельная, всегда улыбающаяся, Вера внесла в её жизнь новые краски. В какой-то степени благодаря ей Ирина пересмотрела своё отношение к мужчинам, и в первую очередь, к мужу. Если одна женщина безраздельно счастлива в браке и с упоением ждет того дня, когда сможет подарить супругу наследника, то почему она должна сознательно разрушать своё будущее и отрекаться от материнства?

Братья тоже сердечно попрощались. Николай, не скрывая усмешки, подмигнул Петру.

— Надеюсь, Петр, что тебе всё же удастся убедить Ирину посетить Петербург. А-то всё в деревне прозябаете, негоже. Да и племянник скоро родиться, неужели не навестите?

— О чем вы говорите, Николай? Мы, конечно же, по рождению ребенка обязательно прибудем столицу, можете не сомневаться, ещё успеем утомить вас!

— Будем ждать, — Николай кивнул, и они с Верой сели в дорожный экипаж. За ними следовало ещё две коляски с чемоданами молодой четы.

Ирина постаралась скрыть грусть, но у неё это плохо получилось. Она слабо улыбнулась мужу, и губы её дрожали.

— Ты не замерзла? — заботливо поинтересовался Петр и обнял Ирину за плечи, укрывая от пронзительного весеннего ветра. — Пойдем в дом, я не хочу, чтобы ты застудилась.

Теперь, когда Петр знал, что его жена на первых месяцев беременности, ни о каком скором переезде в Петербург, как ранее он планировал, не могло быть и речи. Весной многие дороги размывало, и поездка становилась не безопасной. Он ещё удивлялся, как Вера отважилась на переезд. Но та твердо решила рожать в столице, да и храбрости этой миниатюрной женщине было не занимать.

С Ириной дело обстояло по-другому.

Девушка доверчиво прильнула к плечу мужу и сказала:

— Я не замерзла, но после отъезда Веры на душе стало тоскливо. Мы привязались друг к другу и успели подружиться. Правда, Вера замечательная?

— Бесспорно, она обаятельная женщина, но главный её талант заключается в том, что она делает моего брата счастливым!

— Я заметила, что Николай не стремится к общению, по большей части он немногословен.

— Поверь, у него есть причины, чтобы не любить людей. Но это давняя история, я тебе её обязательно расскажу как-нибудь на досуге. А сейчас, чтобы развеять твою грусть-печаль, я предлагаю съездить в Отраду, навестить Василия Дмитриевича и девочек. Как ты на это смотришь?

— Положительно!

Ирина улыбнулась Петру так лучезарно, что он почувствовал, как его сердце ёкнуло.

Ох, что-то будет!…

В Отраде всё было по старому. После переезда Ирины, имением снова перестали заниматься, и у девушки разрывалось сердце, стоило ей увидеть прежние следы запустенья. Сорока на хвосте принесла новость, что как только баронесса Шимански отбыла в столицу, граф совсем позабросил хозяйские дела, даже перестал поддерживать видимость порядка, и снова углубился в работу над книгой. Говорили, что даже дочерям не позаботился нанять новую гувернантку, и те довольствовались местными преподавателями. Ирина горестно вздыхала, когда слышала подобные вести. Но что она могла поделать? Поговорить с батюшкой? Да разве он её послушает? Возможно, ещё полгода назад она имела над ним некое влияние, да и то, хозяйством она занималась по единственной причине, что папенька всегда был больше заинтересован собственным исследованием, чем жизнями дочерей, и был рад переложить ответственность на чьи-то плечи. Но сейчас он не терпел малейшего вмешательства в дела, и стал крайне раздражителен к любым замечаниям и комментариям в свой адрес. Ирина, грешным делом, надеялась, что дружба с Евлампией Валерьяновной внесет в жизнь отца новую толику огня, но, видимо, она заблуждалась.

Василий Дмитриевич нахмурил кустистые брови, когда услышал шум подъезжающего экипажа. Кого принесли нелегкие? По округе ходили слухи, что он ведет затворнический образ жизни, и не жалует гостей, поэтому граф уже привык к тишине и уединению. А тут к нему кто-то пожаловал! Но когда слуга доложил, что приехал Петр Сергеевич с барыней Ириной Васильевной, хандра, которая мучила графа последние дни, испарилась чудесным образом.

Он был рад видеть дочь с зятем.

После расспросов про житие-бытие, Ирина оставила мужчин одних, а сама отправилась в комнату к сестренкам. И застала их вальсирующих с преподавателем танцев. Она некоторое время постояла в дверях, ничем не обнаруживая своё присутствие, а потом заметила:

— А у вас, мои хорошие, не плохо получается!

Пари с Петром Сергеевичем девочки проиграли. И хотя Петр настаивал на ничьей, близнецы уперлись. Они не смогли выиграть у него, значит, плохо тренировались. Николай поддержал Петра, и попытался вразумить детям, что игра в шахматы — это мастерство не одного года, но разве проймешь упрямые головы?

— Ты, правда, считаешь, что из нас могут получиться неплохие танцовщицы? — после приветствия смущенно поинтересовалась Сашенька. Ей недавно в руки попалась книга, где говорилось, что каждая уважающая себя барышня обязана хорошо танцевать, особенно вальсировать, в противном случае, её ждет полнейший провал в свете и не успех у кавалеров. Подобный факт чрезмерно заинтересовал юную девочку. Она очень-очень хотела, чтобы у неё были поклонники, и ради этого готова была вальсировать днями напролет.

— Я в этом нисколько не сомневаюсь, главное — слушаться преподавателя, много заниматься, и ты совсем скоро станешь превосходно танцевать! — Ирина была искренне рада, что девочки хотя бы на некоторое время забыли о своих проказах. Но стоило ей об этом подумать, как она заметила скептическую усмешку Зои.

— Зоя, дорогая, а ты со мной не согласна?

Девочка пожала плечами.

— Единственный раз, когда я собираюсь танцевать при народе — это отдам долг Петру Сергеевичу, и докажу, что мы не только научились играть в шахматы, но и освоили азы вальса!

Учитель танцев театрально воздал руки к небесам. Его ученицы были сущим наказанием, и он мечтал о том дне, когда уйдет работать в другой дом. Беда заключалась в том, что в их уезде было мало домов, где требовались уроки танцев, и поэтому приходилось терпеть выходки маленьких проказниц. К тому же, он начинал подозревать, что у него на них аллергия. Стоило ему начать заниматься с девочками, как его одолевала слезливость, и постоянно хотелось чихать.

Бедный учитель! Если бы он посетовал о своих бедах Ирине Васильевне, то та тотчас бы догадалась посмотреть его табак, и естественно, обнаружила там нюхательную соль, которую Зоя регулярно подсыпала. А так… Ему оставалось только набраться терпению.