Черный Гетман - Александр Трубников

Отужинав с Темиром, Ольгерд возвратился на постоялый двор. На вопросы компаньонов отмахнулся рукой: устал после темницы и тяжкого разговора безмерно. Рухнул в постель как убитый, спал так крепко, что его едва добудился утром посланный старым беем нукер. Ольгерд приказал слуге вылить на голову ведро ледяной воды, оделся, нацепив, невзирая на жару единственный свой парадный камзол, обвешался оружием для пущего виду и двинул в опостылевшую Кафу, принимать командование.

Загадочный отряд, о котором Ольгерду так ничего толком выяснить не удалось, располагался неподалеку от невольничьего рынка в большом подворье, окруженном со всех сторон глухой двухсаженной стеной с запертыми на засов воротами, которые охраняли вооруженные до зубов янычары. Ворота по приказу нукера открылись, и Ольгерд въехал в просторный двор, окруженный вдоль стен большими соломенными навесами. Под навесами, прячась от солнечных лучей, сидели, стояли и разгуливали шесть — семь десятков мужчин, наряженных в самые невообразимые лохмотья, словно какой-то могущественный шутник распорядился собрать оборванцев всех стран и народов Европы, от соседней Валахии до далекой Португалии. При их появлении все присутствующие, занятые по большей частью играми, кто в нарды, кто в кости, кто в шахматы, разом оторвались от своих занятий и вперили взгляды во вновь прибывших. Нукер что — то резко прокричал, указывая плетью на Ольгерда. Завернутый в обрывок когда-то белого плаща человек, переставил на шахматной доске фигуру, тихо сказал партнеру: "Шах!", поднялся на ноги и громко произнес по-французски:

— Мусульманин говорит, что этот вот казак (он произнес в нос "кассак", вложив в голос как можно больше презрительности) будет нашим капитаном!

Ответом на слова добровольного толмача был громкий нестройный гогот.

"Понятно, — подумал Ольгерд. — Мне поручено командовать плененным сбродом. Ну и службу сыскал мне Темир!". Он осмотрел толпу уже внимательным, оценивающим взглядом и изменил первоначальное мнение. Это были мужчины в полном расцвете сил, определенно не обозные возницы, а воины. Мало того, среди узников не было ни одного увечного и больного. Определенно здесь были собраны те, кто не смог себя выкупить и, ради свободы или денег, согласился воевать на стороне турецкого султана.

Ольгерд усмехнулся. Он, пришлый наемник без роду-племени, которому удалось держать в железном кулаке десяток ополченцев буйной литовской шляхты, не боялся за то, что ему не удастся их подчинить своей власти. Опасался за другое:

— Не разбегутся они в походе? — спросил он негромко у нукера.

— Куда? — искренне удивился тот. — Мы пойдем по степи, днем и ночью вокруг конные караулы. У наших джигитов быстрые кони. К тому же им всем за поход обещана свобода и жалование. Тот кто ищет добра от добра, оскорбляет Аллаха.

— Ну, коли так, езжай к бею, и доложи, что я приеду к нему через несколько дней.

Дождавшись, когда за нукером закроется створка ворот, Ольгерд тронул шпорой коня шпорой, так что тот недовольно всхрапнул и, красноречиво положив правую руку на рукоятку пистоля рявкнул, как умел, на французском наречии, которому чуть обучился еще в наемниках:

— А ну, весельчаки, марш на плац! Командир знакомиться с вами будет.

При этих его словах, толмач-мальтиец густо покраснел. Перехватив его взгляд, Ольгерд ухмыльнулся: "Вот сейчас и посмотрим, кто здесь "кассак"…"

Пленные воины, люди опытные, уловив в голосе новоприбывшего начальства командирскую сталь, не мешкая поднялись со своих мест и, высыпав, на палящее солнце, начали, толкаясь, изображать подобие строя.

Ольгерд со всей возможной лихостью соскочил с коня. Высмотрел в первой шеренге хмурого мужичонку, чьи кривые ноги выдавали привычку к верховой езде, кинул ему свой повод:

— Отвести к воде, напоить, потом привязать в тени и возвратиться в строй!

Тот, безропотно кивнув, отправился выполнять приказание. Следующий, к кому обратился, был шуткарь-толмач.

— Кто таков? — спросил, подойдя вплотную.

Высокий черноволосый мужчина с правильными чертами лица, явно ожидал наказания за свою вольность, но четко, ответил:

— Анри Калье из Памплоны, лейтенант… бывший лейтенант корсо Суверенного рыцарского странноприимного ордена Святого Иоанна Иерусалимского на Родосе и Мальте. Командовал абордажным экипажем галеры "Канюк", попал в плен после боя с османским флотом…

— Мальтиец? — усмехнулся Ольгерд. — Наслышан. Сказывали, что мальтийцы отличные воины и моряки. Ну что же, раз ты сам себя в толмачи назначил, поможешь знакомиться с остальными.

Представление затянулось почти до вечера. Подчиненных у Ольгерда оказалось ровным счетом шестьдесят семь человек. Это был редкий сброд искателей удачи, которыми во все времена были богаты земли и воды, расположенные на границе двух вечно воюющих миров — христианства и ислама. Собранный отряд состоял из пленных, по большей части венецианцев (Порта вела с Венецией многолетнюю войну), наемников: германцев французов и испанцев, а также троих мальтийских корсар. Вторую половину "войска" составляли христиане-"добровольцы" с покоренных турками болгарских, греческих и валашских земель, в основном преступники, которым был предложен выбор между плахой и воинской службой.

Разделив отряд на пять десятков, в каждый из которых вошло от двенадцати до пятнадцати человек, он назначил временных командиров из тех наемников, чьи лица внушили ему мало-мальское доверие. Распределил разноязычных людей так, чтобы они худо-бедно понимали своих начальников и друг друга, своим заместителем он поставил мальтийца Анри, который оказался и самым старшим по званию и знал много наречий, разговаривать мог со всеми, кроме болгар и валахов.

О себе Ольгерд для пущей загадочности рассказывать ничего не стал. Предупредил, что по утру будет проверять воинскую выучку, гаркнул янычарам, чтоб открывали ворота и, поинтересовавшись напоследок, хорошо ли их кормят, убыл на постоялый двор, где, сгорая от любопытства, его ожидали компаньоны.

В подробностях пересказал весь разговор с ногайским беем, упустив разве что странное его отношение к запретам на вино и свинину. Скрепя сердце предложил Измаилу ехать в Вильно самому, однако тот наотрез отказался. Сарабуна Ольгерд гнать и не собирался: во-первых, куда он денется, во-вторых, толковый лекарь в тяжелом кровопролитном походе на вес золота. А в том, что рейд к стоящей по-над Бугом старинной и мощной крепости под названием Клеменец будет не увеселительной прогулкой, Ольгерд не имел и тени сомнений.

На следующее утро, собираясь на службу, открыв дверь комнаты, он обнаружил "татарчонка", про которого, положа руку на сердце, успел уже позабыть. Фатима, дремала, обхватив колени руками и прислонившись к косяку, н при его появлении во мгновение ока вскочила и вытянулась в струнку.

— Что ты здесь делаешь? — Мы дали тебе мало денег, чтобы добраться до дома? Я дам еще. Одевай обратно женское платье, накинь на голову, что тут у вас положено, и езжай!

— Ты дал мне свободу. Значит я сама могу решать что мне делать и куда отправляться. — своим низким, чуть с хрипотцой, голосом ответила девушка.

— Ты, конечно, права, — не мог не согласиться Ольгерд. — но позволь узнать, что же именно ты решила?

— Стать твоим телохранителем.

Некоторое время Ольгерд молчал, тщетно пытаясь сообразить, как бы повежливее ответить этой сумасшедшей. В том, что у девушки от перенесенных испытаний помутился разум, он понял уже тогда, когда она ринулась в бой с подосланными громилами. Стараясь не обидеть спасительницу и побаиваясь, что ее помешательство может в любой миг перейти в буйство, Ольгерд осторожно ответил:

— Годится ли женщине воевать? Меч — не игла, а пищаль — не поварешка…

— В глазах у девушки сверкнул недобрый огонек.

— Султан Ибрагим и главный евнух его гарема так не считали.

— Ты хочешь сказать что была охранницей в султанском гареме? — Ольгерд, собравшийся было уходить, остановился и глянул на Фатиму совсем иными глазами. Или ее помешательство зашло так далеко или… — Ты можешь чем-нибудь подтвердить свои слова? И если ты жила в Стамбуле, то как оказалась на здешнем невольничьем рынке?

— Это долгая история, но если ты найдешь свободное время, я тебе расскажу обо всем. Что касается подтверждения моих слов…

В руке у девушки сверкнула сталь. Ольгерд отшатнулся и схватился за саблю, но Фатима, выставила открытую ладонь, мол, не нужно опасаться, развернулась и сделала едва заметное глазу метательное движение. Прятавшийся в рукаве нож несколько раз перевернулся в воздухе и со звонким "бзинь" вонзился точно в середину железного кольца, служившего ручкой входной двери.

— Ну и что с того? — стараясь внешне не выдать своего изумления, произнес Ольгерд. — Мало ли где ты научилась ножики бросать. Да и попасть могла случайно.