Воспоминания - Иван Бларамберг

Поскольку каждый офицер держал коня рядом со своей палаткой и животные не должны были стоять ближе 5–6 футов друг от друга, нетрудно себе представить, сколько требовалось места, чтобы разместить множество палаток и тысячи лошадей. Каждое из этих прекрасных животных было привязано четырьмя веревками из крученого хлопка. Две веревки привязывались к узде и крепились через кольцо к вбитому в землю колу, что позволяло лошади свободно двигать головой влево или вправо; на задние ноги надевались веревочные петли, которые также крепились через кольцо к колу. Привязанные таким образом лошади не могли брыкаться, а также сближаться друг с другом. Жеребцам привязывали к голове торбу с мелкой соломой и ячменем и поили из медного луженого котла. На водопой их не водили. Во всей армии не было ни меринов, ни кобыл, и каждую ночь в лагере происходил спектакль, так как жеребцы то и дело срывались с привязи и бросались друг на друга. В лагере ежедневно открывался рынок, где можно было купить рис, хлеб, свежую баранину и пр. Была даже введена должность начальника рынка, который наблюдал за порядком. Высокий шест с флагом означал место, где следовало располагать рынок.

Часто в тишине вечера мы слышали хлопки в ладоши в какой-нибудь палатке, которым отвечали в другой палатке, и так постепенно по всему лагерю. Это было своего рода персидским поверьем, чтобы отпугнуть из лагеря скорпионов, тарантулов и фаланг.

Выше уже упоминалось, что жители пограничных деревень, опасаясь афганцев и туркмен, следовали за персидской армией. Эти люди тащили с собой, естественно, все свое имущество, что чрезвычайно увеличивало обоз армии. К счастью, туркмены и афганцы, следовавшие за армией малочисленными группами на почтительном расстоянии, не нападали на обоз. Они довольствовались тем, что захватывали отставших или больных. Персидский солдат не получает медицинской помощи, будь то в походе, когда он заболевает, или в бою, когда его ранят. Его оставляют лежать там, где он падает, и, если о нем не позаботятся его товарищи, он погибает. Там не знают, что такое полевые госпитали, полевые аптеки, санитарные кареты, санитары. Там уповают на Аллаха или чаще всего на покровителя Персии — Али.

Армия пересекла обширную равнину и холмистую местность вдоль Герируда и его притока Джам и прибыла 7/19 сентября в город Торбет-е-Шейх-Джам, жители которого предусмотрительно заперли ворота, чтобы защититься от грабежа. С высоких стен они спустили на веревках необходимые продукты, получив за них сначала деньги, которые поднимали также на веревках в маленьких мешочках.

Отсюда армия двинулась на северо-запад мимо разрушенных деревень, бассейнов, больших кладбищ и караван-сараев и расположилась наконец вблизи речки Джам, у Абдулабада, на широкой равнине, чтобы подготовиться к большому смотру. Для этой цели в войсках сперва распределили сурзат, т. е. провиант, и немного денег. 11 сентября я отправился с графом Симоничем на этот королевский парад. Войска были построены в несколько рядов. По словам адъютант-баши, в параде участвовало около 28 тыс. человек, из них 2–3 тыс. кавалеристов. Мохаммед-шах, сопровождаемый большой свитой, проехал вдоль строя, равнение которого оставляло желать лучшего, приветствовал войска, благодарил их за добрую службу и казался очень веселым и возбужденным. Впереди бежали его скороходы в причудливой одежде. Их шапки были усеяны маленькими серебряными монетами. Далее шли слуги со связками тонких палок и фелеком, наконец, палач с обнаженным мечом на плече; таков был персидский обычай, чтобы нагонять на народ страх. Его величество был облачен в своего рода форму (низам), т. е. синий сюртук с бриллиантовыми пуговицами и воротником, усеянным бриллиантами. На предплечьях — большие императорские браслеты из крупных бриллиантов, рубинов и изумрудов; каждый браслет стоил около 50 тыс. туманов (туман — 3 рубля). Шапка шаха была с обручем и султаном из бриллиантов, ножны украшены жемчугом и драгоценными камнями, а эполеты усеяны крупными жемчужинами и бриллиантами. Стоимость украшений и шитья на этом наряде оценивалась в 2 млн. серебряных рублей.

Несколько пехотных полков были одеты хорошо, другие выглядели жалко. В рядах сарбазов мы заметили много ружей без штыков или стволы без ложа и ружейные ложа без стволов. Батальонные командиры, чтобы построить по фронту как можно больше солдат, наняли для этого парада много людей из обоза, например погонщиков верблюдов и мулов, писарей, прислугу, феррахов и т. д.; им дали в руки ружья и поставили позади первого ряда. Русский батальон численностью около 450 человек был лучшим во всей армии; это касалось как мундиров, так и выправки и равнения. Неплохо выглядела и артиллерия. Ниже всякой критики была кавалерия; это относилось и к одежде и к сбруе (harnachement);[84] только курды выделялись своими живописными нарядами и воинственным видом.

Разумеется, во время смотра войска стояли на месте и не проходили строем перед шахом, не говоря уже о выполнении ими каких-либо маневров. Об этом не имеют представления ни солдаты, ни офицеры. Последние в большинстве своем полные невежды в вопросах строевой подготовки и маневра, но зато высокого мнения о себе. Персидский солдат обладает многими достойными качествами, о которых я уже выше говорил, и был бы хорошим солдатом, имей он соответствующих командиров. В опубликованных мною записях о Персии приводится много подробностей о персидской армии. Кроме того, в 1865 г. у Ф. А. Брокгауза в Лейпциге вышла работа о Персии под названием «Персия. Страна и ее жители» доктора Поляка, некогда лейб-медика теперешнего шаха Насер эд-дина. Ее автор также подробно описывает армию, причем его характеристика полностью соответствует моему мнению. И все же персидские солдаты — это представители того же народа, из которого 150 лет назад рекрутировались войска Надир-шаха, завоевавшие Индию и державшие в страхе всю Азию. Для создания образцовой армии Персии были необходимы другое правительство и совсем другая администрация. Однако сейчас об этом и речи быть не может. Персидская армия и по сей день плохо одета, плохо вооружена и плохо питается, так как командиры кладут себе в карман большую часть жалованья, и бедные сарбазы вынуждены на марше кормиться грабежом, а в гарнизоне различным ремеслом и мелкой торговлей, что дозволялось; даже в лагере и в окопах под Гератом я часто видел целые туши баранов, висящие на штыках в ружейных пирамидах, без шкур; мясо сарбазы продавали.

Во время вышеупомянутого парада воду солдатам разносили в бурдюках сотни водоносов (сака), так как стояла сильная жара и было очень пыльно. Каждый такой сака вел за собой на поводу мула с перекинутыми через него двумя огромными кожаными бурдюками. Парад продолжался 4 часа.