Записки штурмана - Марина Раскова

— Да это ваш костер, на котором вы грибы жарили.

На опушке леса сделали привал. Как пронести носилки через заросли? Каждый наперебой предлагал перенести меня на руках, как носят раненых, но я заявила, что пойду сама. Мне решительно ответили, что тут моя власть кончилась, — с посадкой самолета штурманские обязанности с меня слагаются, и я должна только лежать и подчиняться. Комиссар Литвиненко не соглашался также, чтобы меня нес кто-нибудь один, — на болоте легко оступиться и упасть. В это время подошел наш проводник Кральниченко и объявил, что из тайги подходит большая наземная партия, ее ведет проводник Максимов, тот самый колхозник-эвенк, с которым я вчера встретилась у самолета «Родина». Максимов — здешний старожил и прекрасно знает тайгу. Вся его жизнь прошла в Кербинской тайге, у берегов Амгуни. Утром, когда мы еще спали, Максимов ушел к реке, подогнал туда маленькие лодочки, обеспечил все для переправы, а две лодочки подтянул по протоке поближе, чтобы не нужно было нести меня через высокую сопку Юкачи. Он собрал еще местных жителей, и все они идут нам навстречу.

Вскоре к нам подошла группа колхозников. Окружили нас кольцом, с любопытством рассматривали меня. Я спросила:

— Что ж, Максимов, обратно вернулся?

Максимов спокойно объяснил, что он только сбегал к речке подогнать лодочки.

Вот так «сбегал»! Мы здесь с трудом пробираемся, а он это расстояние проходит уже в четвертый раз. Узнав причину нашей задержки, колхозники предложили: «Пусть четверо несут носилки, а четверо идут рядом для подмены. Тогда можно не делать привалов». Переговорив между собою на родном эвенкском языке, они отправили несколько человек с топорами вперед — прорубать в тайге дорогу такой ширины, чтобы пронести носилки. Каждый сук, мешавший носилкам, обрубался, дорога была свободна.

Олянишин как-то оступился и погрузился в воду почти по пояс. Ловкий колхозник немедленно подставил свое плечо под край носилок, на ходу заменив Олянишина. Олянишин быстро выкарабкался из воды и поспешил за нами.

Как только одна четверка уставала, моментально на ходу ее сменяла другая. Удивительный народ! Лежа на носилках, я наблюдала за ними. Вот они, обыкновенные советские люди, совершают подлинно героический подвиг, и ради кого? Ради такого же простого советского человека, которого они никогда в жизни не знали, с которым никогда не были знакомы, но которому пришли на помощь сразу же, как только он оказался в беде.

Мы проходили по замечательно красивым местам. Это была уже не такая густо заросшая тайга, как та, по которой я бродила одна. Вот появилась тропа, первая увиденная мною в тайге. Она ведет к реке мимо маленького, очень красивого озерка бирюзового цвета, окруженного березками. Озеро казалось чудесным, сказочным. Над ним возвышалась сопка, покрытая белыми березами и золотыми пихтами.

Охотничья тропа вела нас к протоке. Между высокими берегами, покрытыми лесом, текла быстрая горная речка. Меня сняли с носилок и очень осторожно по крутому берегу спустили к стоявшим на воде двум маленьким лодочкам-оморочкам. Эти лодочки вызвали у меня воспоминания о море. Я вспомнила байдарку, на которой когда-то, отдыхая на юге, уплывала далеко в море с моей маленькой дочуркой Таней. Но байдарка делается из материи, хорошо окрашенной и засмоленной, а эта лодочка была сделана из березовой коры. Делают их так. Берется береза, в которой древесина вся сгнила, прорезается щель по длине ствола, потом оттуда вытряхивают всю прогнившую древесину. В эту щель вставляют деревянный обруч, а концы ствола складываются и загибаются кверху. Таким образом цельная кора березы превращается в непроницаемое суденышко, очень хорошо приспособленное для плавания по мелкой порожистой реке.

Усадили меня в лодку. Со мной сели Максимов и доктор Тихонов, в другую лодку сел молодой проводник и с ним комиссар Литвиненко, остальная же партия отправилась пешком вдоль берега через сопку Юкачи.

Мы поплыли на своих оморочках по быстротечной реке. Узкая, стремительная речка с шумом текла между высокими гористыми берегами, покрытыми лесом. Местами вековые деревья свисали над водой, и казалось, вот-вот они упадут и поплывут за нами. Речка была очень извилистой, течение сильное, но Максимов и его товарищи искусно справлялись с ним. Они плыли и все время перекликались на своем родном языке. Глядя на берег, я удивлялась, с какой быстротой несет нас вода: мне никогда не доводилось плавать по рекам с таким быстрым течением. Литвиненко сказал, что эта река течет со скоростью до пятнадцати метров в секунду.

Обогнув по протоке сопку Юкачи, мы вышли в красивую реку Амгунь. Здесь увидели, что прямо над рекой летит большой, тяжелый самолет. Очевидно, самолеты продолжают наблюдать за нашим передвижением. При виде лодочек тяжелый корабль выпустил белую ракету; значит, он нас видит.

По такой же быстрой, но широкой реке Амгуни мы перебрались на противоположный низкий берег и удивились, что обогнали пешую партию.

Расположились на каменистом пляже. Доктор вытащил из кармана банку с паштетом и принялся меня кормить.

Надвигалась темнота.

Я начала беспокоиться, как бы мои подруги не заночевали на сопке. Вдруг в густом лесу, на той стороне Амгуни, раздался выстрел. Максимов в оморочке, а другой колхозник в бате отправились на ту сторону к сопке Юкачи, чтобы перевезти через реку наших товарищей. С веселыми песнями стали рассаживаться ребята в бат и оморочку. Несколько раз лодка возвращалась туда и обратно. В сумерках по реке разносились веселые голоса, песни и смех. Все шутили, что штурман, хотя и на носилках, очутился на берегу раньше других. Я заявила, что этим я обязана флагштурману реки Амгуни Максимову. Всем очень понравилось это прозвище, и Максимова стали называть флагштурманом реки Амгуни.

Сидя на берегу и дожидаясь своих подруг, я заметила двух женщин. Они подошли ко мне и стали расспрашивать, не с самолета ли я «Родина» и как я ходила по тайге. Я им рассказала о нашем перелете, о том, как товарищ Сталин послал на розыски десятки самолетов и массу людей.

Подошел Литвиненко и рассказал мне, что эти две женщины отдали нам свой бат, чтобы утром мы могли выехать в Керби. Они вместе с одним спутником поднимались по реке Амгуни в пункт Дуки, — везли туда соль и спички. Одна из них оказалась метеорологом станции Дуки. Каждый день по проводам она сообщает из Дуков в Керби и в Комсомольск, какая погода в этом горном районе. Другая женщина, старушка, была мать ее мужа. Остановившись на низком берегу для ночлега, они слышали от Максимова, что сюда идут летчицы самолета «Родина» и с ними парашютисты и летчики, которые их нашли, что народу много, а оморочек только три и до Керби придется ехать целый день. И вот, чтобы нам было удобней, две женщины из далекой тайги предложили сгрузить соль и спички на берег и отдали свой бат, сами же решили остаться на берегу, ожидать его возвращения. А ведь бат проплывет обратно, против течения, не меньше четырех-пяти дней.