Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса - Френсис Уэлч
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В поезде сэра Чарльза Элиота 5 июня [н. с.] Гиббс, направляющийся на запад в Омск, писал тете Кейт, копируя письмо на бланк, увенчанный надписью «Университет Гонконга», ректором которого был Элиот.
«5 июня 1919 г.
Моя дорогая тетя Кейт!
Мы выехали из Владивостока 29 мая и были в дороге всего неделю. Но сначала позволю себе сказать, что мой адрес остается прежним: Британская верховная комиссия, Владивосток, Виа Америка. Все письма оттуда будут переправлены, где бы мы ни находились. И поскольку они пойдут через Владивосток, я получу их быстрее, если Вы будете отсылать их по этому адресу. Пишу это в поезде, что объясняет мой почерк, так как трясет немилосердно, и я не знаю, с какой именно буквы соскользнут мои пальцы. Сначала я должен рассказать Вам об эшелоне: это прекрасная коллекция железнодорожных вагонов. У Верховного комиссара есть персональный вагон, а в нем кабинет, спальня и ванная комната, а также отдельное купе для его личного секретаря. С одной стороны находится вагон-ресторан, разделенный на две части. В одной стоит длинный обеденный стол на восемь или десять человек, за которым могут разместиться еще четверо, а в другой поставлены стулья, столы и кресла, и эта часть всеми используется как гостиная. С другой стороны находится вагон первого класса с отдельными купе. Одно двойное купе стало канцелярией, в которой вместо вынесенных сидений стоит сейф, пара столов и пишущая машинка. Я также получил такое купе с письменным столом, которое в отдельных случаях может служить кабинетом. Далее располагаются обычные купе, о которых нет нужды говорить. Все они переполнены, так как пассажиров больше, чем предполагалось. Всего нас семь офицеров и четверо солдат».
Теперь Гиббс смог составить первое впечатление о городе, который позже узнает и полюбит — о Харбине[254]. Центр монархической деятельности в Маньчжурии в период после октябрьского восстания — город Харбин — раскинулся на южном берегу реки Сунгари:
«Из Владивостока мы выехали вечером в четверг, 29 мая, и поехали прямо в Харбин, в который прибыли утром в субботу. Был прекрасный день, и я пошел за покупками в тот район, которая называется новым городом. Потом мы обедали в поезде, а затем я поехал вместе с нашим железнодорожником на склад за керосином, который нам нужен для нашей электростанции. Когда мы приехали туда, я вышел из машины и пошел в русско-китайский город, где бродил среди китайцев почти всю вторую половину дня, что мне очень понравилось. Китайцы повсюду, они больше похожи на муравьев, чем на людей. Но они так веселы и остроумны, так улыбчивы и приветливы, настолько понятливы и любознательны, что если ты остановился, то они сразу же тебя окружают и как бы тебя обволакивают, от чего по спине даже бегают мурашки. Они совершенно лишены каких бы то ни было условностей и делают на людях то, что большинство из нас делают в одиночестве. Но мне было нужно купить еще кое-что, и я зашел в лавку, где меня тут же окружили многочисленные молодые продавцы, которым, со всей очевидностью, было вообще нечего делать. Они задали мне множество вопросов, прежде всего о японцах и их намерениях относительно Шантунга. Они очень подозрительно к ним относились, и, казалось, питали глубокое предубеждение к своим более удачливым собратьям. Я сделал несколько фотографий, но, к сожалению, первую пленку я испортил, а вторую еще не проявил. Но, в общем, мне понравилось мое первое знакомство с Дальним Востоком и его удивительной жизнью. А когда солнце опустилось и люди закончили работу, они стали есть прямо на улице, причем их ужин составляли самые разные каши, нечто вроде макарон из рисовой муки, кто-то ел жидкую овсянку, и все пили чай из чашек без ручек.
Утолив голод, они часто играют с профессиональными игроками, которых полно вокруг. Во что они играют, точно сказать не могу, но игровой набор состоит из фишек домино красного и черного цвета. Я пытался их сфотографировать, но они очень стесняются и, когда видят фотоаппарат, тут же пускаются наутек. Они считают, что камера поражает их изнутри. Я беседовал с одним китайцем, который держал на руках ребенка, и хотя малыш не обращал на фотоаппарат никакого внимания, мужчина все уговаривал его не пугаться. Это было очаровательное зрелище. Когда стемнело, то там, то сям стали загораться огоньки, и до меня доносились звуки разговоров и смех людей на улице. Улочки здесь узкие, народу много, повсюду кипит жизнь, что очень напоминает пчелиный улей или муравейник, а люди идут нескончаемым потоком. Затем мне надо было возвращаться на станцию, так как боялся не успеть на поезд, который отправлялся в 10 часов. Вернулся я вовремя, но все
