Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса - Френсис Уэлч
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я сегодня видел собачку у шахты. Я утверждаю, что эта собачка, которую я видел у шахты, и есть Джемми. Я обратил внимание и на ее шерсть, и на форму глазных впадин, и на зубы ее. Это, безусловно, она. Показание мое мне прочитано.
С. И. Гиббс.
Судебный следователь Н. Соколов» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф./М., 1987. С. 378–379).
Когда были собраны все предметы, найденные в ходе двух расследований, в особенности после неустанного просеивания земли вокруг шахты, осуществленного Соколовым[263], следствие получило неоспоримые доказательства. Так (помимо многого другого), пряжка на ремень, брошенная в сильное пламя, очевидно, принадлежала бывшему Царю[264], а другая, медная, хорошей работы, с изображением Императорского герба, — Цесаревичу[265]. В списке находок также значились: парные пряжки с камнями от туфель одной из Великих Княжон;[266] серьга Александры Федоровны из платины и золота, инкрустированная жемчугом[267], юбилейный значок Уланского Ее Величества полка с сапфирами и бриллиантами, который Императрица носила на запястье[268], и кусочки материи, обожженные, разорванные или отрезанные, — все от одежды Государыни и Великих Княжон[269]. Кроме того, были найдены куски обгорелого сукна от шинели Цесаревича и кусочек материи от вещевого мешка Наследника. В карманном футляре, принадлежавшем Николаю Александровичу, хранился портрет Императрицы[270]. Среди заключенных в Ипатьевском доме было шесть женщин, и из шахты извлекли именно шесть пар корсетных пластинок, а также боковые кости, застежки, кнопки и крючки для шнуровки.
«Императрица и Княжны, и Демидова всегда носили корсеты. Только Государыня иногда снимала с себя корсет, когда надевала капоты. Вообще же, Она этого требовала от Княжон и говорила, что не носить корсета — это распущенность» (Российский архив. VIII. Соколов Н. А. Предварительное следствие 1919–1920 гг. М., 1998. С. 131).
Рядом с шахтой помощники Соколова расстелили брезент, на который были выложены найденные в ходе расследования драгоценности — изумруды, рубины, сапфиры, бриллианты, топазы и альмандины, превратившиеся в россыпь осколков[271]. Когда Александра Федоровна послала из Екатеринбурга в Тобольск зашифрованное сообщение, женщины из прислуги принялись прятать драгоценности Романовых. Александра Теглева, служившая в должности няни при детях, рассказала Соколову, как это было сделано:
«Демидова мне писала: „Уложи, пожалуйста, хорошенько аптеку и посоветуйся об этом с Татищевым и Жильяром, потому что у нас некоторые вещи пострадали“. Мы поняли тогда, что пострадали у Них некоторые ценные вещи, и решили, что это Императрица дает нам приказание позаботиться о драгоценностях. Впоследствии мы и поступили с ними таким образом. Мы взяли несколько лифчиков из толстого полотна. Мы положили драгоценности в вату, и эту вату мы покрыли двумя лифчиками, а затем эти лифчики сшили. Таким образом, драгоценности, значит, были зашиты между двумя лифчиками, а сами они были с обеих сторон закрыты ватой. В двух парах лифчиков были зашиты драгоценности Императрицы. В одном из таких парных лифчиков было весом 4 ½ фунта драгоценностей вместе с лифчиками и ватой. В другом было столько же весу. Один надела на себя Татьяна Николаевна, другой — Анастасия Николаевна. Здесь были зашиты бриллианты, изумруды, аметисты. Драгоценности Княжон были таким же образом зашиты в двойной лифчик и его (не знаю, сколько в нем было весу) надела на себя Ольга Николаевна. Кроме того, Они под блузки на тело надели много жемчугов. Зашили мы драгоценности еще в шляпы всех Княжон между подкладкой и бархатом (шляпы были черные бархатные). Из драгоценностей этого рода я помню большую жемчужную нитку и брошь с большим сапфиром (не помню, кабошон или нет) и бриллиантами. У Княжон были верхние синие костюмы из шевиота. На этих костюмах (летних, в которых Они и поехали) пуговиц не было, а были кушаки. На каждом кушаке — по две пуговицы. Вот эти пуговицы мы отпороли и вместо пуговиц вшили драгоценности, кажется, бриллианты, обернув их сначала ватой, а потом черным шелком. Кроме того, у Княжон были еще серые костюмы из английского трико с черными полосками. Это были осенние костюмы, которые Они носили и летом в плохую погоду. Мы отпороли на них пуговицы и также пришили драгоценности, так же обернув их ватой и черным шелком» (Там же. С.127).
Также на руднике в урочище «Четыре Брата» следователи нашли пули и палец женщины средних лет[272] (длинный, тонкий, стройный — такие пальцы были у Александры Федоровны), два куска человеческой кожи[273] и осколки костей[274]. Искусственная челюсть, обнаруженная около шахты, по показаниям свидетелей, принадлежала доктору Боткину[275]. В списке находок также значились кусочки свинцовой бумаги, четыре гвоздя, использованный патрон от револьвера и две маленькие медные монеты двухкопеечного достоинства. Пока Соколов размышлял над тем, кому могла принадлежать эта разнородная коллекция, Гиббс вспомнил, что в Тобольске Алексей Николаевич ходил по двору кругами и собирал всякую всячину[276], думая, что однажды они могут пригодиться. В определенном смысле так и оказалось.
Таким образом, было собрано достаточно доказательств и улик. Соколов продолжал подробно допрашивать шестерых свидетелей. Так, полковник Кобылинский, Жильяр и Гиббс описали жизнь в изгнании. Трое бывших охранников рассказали о событиях в Доме особого назначения: о том, как Августейшие узники, не говоря ни слова, спускались в комнату, где произошел расстрел; о криках Демидовой; крови, заливающей пол; мытье и оттирании стен и пола, и о том, как тихо было в доме на следующий день.
«При мне, — показал на допросе один из охранников, Павел Медведев, — никто из членов Царской Семьи никаких вопросов никому не предлагал. Не было также ни слез, ни рыданий» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 161).
«Дверь из прихожей в комнаты, где жила Царская Семья, по-прежнему была закрыта, но в комнатах никого не было. Это было ясно: оттуда не раздавалось ни одного звука. Раньше, когда там жила Царская Семья, всегда слышалась в их комнатах жизнь: голоса, шаги. В это же время там никакой жизни не было. Стояла только в прихожей у самой двери в комнаты, где жила Царская Семья, их собачка [спаниель Джой] и ждала, когда ее впустят в эти комнаты. Хорошо помню, я еще подумал тогда: „Напрасно ты ждешь“» (Там же. С. 344).
