В поисках равновесия (СИ) - Арсеньева Вероника

— Кстати, теперь они захотят тебя вернуть, но как они будут пытаться это сделать?

— Вот уж не знаю. Я с утра сам явлюсь в храм, пусть только попробуют не упасть передо мной ниц.

Да уж, я бы не рискнула.

***

Мы торжественно поднимались по ступеням храма, осыпаемые со всех сторон лепестками цветов. Люди кричали что-то во славу вернувшегося жреца, и лишь только один человек смотрел на Эттеа с неприкрытой ненавистью. Ага, неудавшийся верховный жрец, достаточно сильный маг, чтобы распознать во вчерашнем представлении фальшь. Но сделать с разбушевавшимся народом он всё равно ничего не смог.

Поднявшись наверх, Эттеа повернулся к толпе и начал традиционную речь. Затем ненадолго умолк и продолжил:

— Звезда Бохха вошла в созвездие Кардалуа! А значит, именно сегодня может сбыться древнее пророчество о приходе нового бога! И будет трепетать перед ним каждый. Но он придёт не один, а вместе с белыми людьми — его помощниками. — Народ внизу загудел, не проявляя радости. — Наши боги разгневались на нас, но Он защитит Тхаомир! Больше не будет человеческих жертв, больше не придётся воевать!

Толпа восторженно заревела. Я молча стояла позади жреца и высматривала готовящиеся нападения. Но, похоже, после недавнего представления желающих напасть на Эттеа резко поубавилось.

Жрец закончил речь и направился к одной из арок в стене. Мелкие ступеньки, по которым ходили, в ширину занимали только половину храма и перемежались ровными площадками, всё остальное — великанские ступени с помещениями внутри.

Проходя мимо главного бунтаря, Эттеа сказал:

— Каадеш, следуй за мной.

Предатель поджал губы, но прямому приказу повиновался. Мы дошли до покоев верховного жреца, где он развалился в широком кресле. Каадеш стоял прямо перед ним и не знал, что предпринять.

— Илайла, объясни ему, что он был не прав, — велел Эттеа.

— Насколько жёсткими методами? — уточнила я.

— Лучше бы на словах, — усмехнулся жрец.

Я потеребила рукав, не зная, с чего начать. Но на меня внимательно смотрели двое мужчин, один — подбадривающе, другой — презрительно. Вот тут он действительно не прав.

— Во-первых, глупо было надеяться, что Эттеа позволит себя убить. Вообще всё очень глупо — держать дворец под осадой можно неделями, если не месяцами. К тому же верховный жрец всегда мог улететь прочь под покровом невидимости. Если подумать, способов избежать неприятностей лично у Эттеа море, и пытаться на него напасть — почти попытка самоубийства.

Каадеш вспыхнул, то ли от смущения, то ли от гнева. Этих тхаомцев поди пойми. Я продолжила:

— Во-вторых, предавать своего покровителя — нехорошо. Точнее, подло, бесчестно и совершенно недостойно того высокого звания, на которое ты претендовал. И в-третьих, это совершенно бессмысленно. Потому что даже захватив власть, никаких особых преимуществ над нынешним положением ты бы не получил — власть не погремушка, и требует большой ответственности. На тебя, как минимум, свалилось бы противостояние с Империей. Но помимо прочего, став верховным жрецом, ты сам рискуешь оказаться в той же ситуации, когда вокруг одни предатели. Оно тебе надо?

Я замолчала. Несмотря на свою смуглую кожу, Каадеш стоял пунцовый, как рак. Эттеа довольно улыбался, наблюдая за происходящим.

— Отлично. Итак, мой верный слуга, у тебя всё ещё есть желание убить меня? — предатель метнул в верховного жреца испепеляющий взгляд. — Видимо, есть. Тогда, может быть, мы сразимся на чём-нибудь? Только чтобы дворец не разнесло. Тогда и узнаем, кто из нас сильнее.

— Я был неправ. Доволен?!

— Хотелось бы знать, почему ты это сделал.

— Потому что ты ничего не делаешь! — взревел предатель. — Белые нас вот-вот захватят, а тебе словно наплевать! Неужели нельзя вызвать богов, чтобы они смели врагов с лица земли? Неужели нельзя сделать хоть что-нибудь?! И ещё строишь из себя добряка, никого не наказываешь, от большей части жертвоприношений отказываешься. Можно было бы заплатить несколькими сотнями людей за свободу, всё равно погибших будет больше, если мы продолжим воевать обычными методами!

Выговорившись, он отвернулся, тяжело дыша.

— Каадеш… как думаешь, моя белая телохранительница сильнее тебя? — верховный жрец задумчиво улыбнулся.

— Разумеется, нет, — воскликнул предатель.

— Тогда сразись с ней. Тут достаточно места. — Жрец повернулся ко мне: — Ты ведь не возражаешь?

— Кое-кто ведь против насилия? — удивилась я.

— Я же не прошу его убить. Впрочем, если ты победишь его, ни разу не ударив, будет ещё поучительнее.

Мы вышли в центр комнаты. Я погрызла ноготь на указательном пальце, дожидаясь, когда же противник соберётся с мыслями. Наконец, он взвился в воздух, собираясь заехать мне по лицу ногой. Фи, как грубо. Я сделала шаг в сторону. Ловко сгруппировавшись, мужчина приземлился на ноги.

— Признаться, твой образ мыслей больше подходит подростку, — заметила я. Противник снова принялся атаковать, попутно швырнув премерзким заклинанием. Значит, кувырки — всего лишь отвлекающий манёвр. Занятно. Я поймала заклинание магическим щупом и, уходя от удара, принялась его рассматривать. Узор не поражал своей красотой, но для сплетённого за секунды — очень даже неплох. Я кинула заклинание обратно, и оно еле слышно зашипело, столкнувшись с магическим щитом Каадеша.

Надо бы и мне что-то сделать. Но ведь я не могу атаковать из-за условия, поставленного мне верховным жрецом.

Придётся обратиться к старой-доброй ритуальной магии. Пока противник тратит все силы на подготовку новых заклинаний, вряд ли он заметит странности в моих движениях. Сделав семь шагов по кругу, я замерла в неловкой позе на одной ноге. На другой подрагивало готовое замкнуться плетение.

Стоило Каадешу попасть внутрь нарисованной фигуры, как я опустила ногу. Вспыхнул сначала один квадрат, отсекающий пространство внизу, а сразу за ним взметнулся стенами второй. Я отошла и полюбовалась злобным предателем, пытающимся разрушить стену, но замкнута она на меня. Хорошо хоть квадраты не перепутала, а то осталась бы без ноги.

Клетка получилась что надо — Каадеш не мог ничего сделать.

— Тебе придётся признать поражение, — сказала я. — Потому что дерись мы по-настоящему, я расположила бы звезду чуть-чуть повыше. — Стоило провести ладонью на уровне живота, и мужчина всё понял.

— Но это подло! И не доказывает, что она сильнее! — возмутился Каадеш.

По моему желанию октограмма сжалась, и если до этого пленник спокойно мог раскинуть руки, то теперь потерял возможность вытянуть хоть одну. Вместо этого мужчина создал дополнительный магический щит и попытался раздвинуть им стены.

Звезда ещё чуточку сжалась, щит со звоном лопнул.

— Вот только она действительно сильнее, — сказал Эттеа. — И если продолжишь спорить, то я прикажу раздавить тебя в кровавую лепёшку.

Предатель скрипнул зубами:

— Хорошо. Я бы неправ.

Верховный жрец довольно потёр руки и сказал мне:

— Смотри, работает! Он сегодня уже дважды признал свою неправоту, а до этого я не мог выжать ни одного.

— Что, такой упёртый баран? — скептически хмыкнула я.

— О, да не то слово. Но сегодня мы его, похоже, сильно запугали…

— Вовсе нет! — возмутился пленник.

— Итак, поскольку в то, что ты перестанешь строить всякие козни за моей спиной, я не верю, то тебе придётся принести мне клятву верности, если хочешь жить.

— Нет! — категорично отказался Каадеш. — Лучше я умру!

— Тогда… Илайла, убей его.

Приказ? Собственная воля на мгновение отключилась, стены октограммы стремительно сжались, вверх ударил фонтан крови. Я ошарашенно посмотрела на результат собственных действий, прижав ладонь ко рту.

Эттеа вскочил не менее удивлённый:

— Зачем так-то! Я хотел его напугать!

— Клятва…

— Сможешь его вылечить? — нерешительно спросил жрец. Я мотнула головой. — Да… как-то нехорошо вышло. Неправильно.

Я подошла к ужавшейся октограмме — она поместилась бы и на тетрадный лист, — и развеяла стены.