Категории
Самые читаемые
PochitayKnigi » Документальные книги » Биографии и Мемуары » Записки адвоката. Организация советского суда в 20-30 годы - Николай Владимирович Палибин

Записки адвоката. Организация советского суда в 20-30 годы - Николай Владимирович Палибин

Читать онлайн Записки адвоката. Организация советского суда в 20-30 годы - Николай Владимирович Палибин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 47 48 49 50 51 52 53 54 55 ... 63
Перейти на страницу:
осталась в живых половина жителей. Некоторые станицы вымерли вовсе. Так, например, в станице Прочноокопской под Армавиром, где мне пришлось быть с агитационной группой, о чем я расскажу позднее, я насчитал только четыре жилых дома: стансовет, пожарная команда без лошадей, аптека и милиция. Остальные дома лежали в развалинах, в мерзости и запустении, и кое-где ютились какие-то тени. Утром, чуть свет, я вышел на базар. Человек тридцать голодных, оборванных людей покупали и продавали кто одну картошину, кто половину сахарной свеклы, кто лепендики из дикой груши. На одном прилавке я увидел куски человеческого мяса. А ведь когда-то эта станица была одной из богатейших на Кубани и насчитывала не менее 10000 человек.

Через день или два меня вызвали в суд: приехал член Северо-Кавказского краевого суда Чернышев, грузный мужчина, в кожаном пальто, с лицом барбоса и со стеклянными остановившимися глазами. Он протянул мне два тома судебного дела, толщиной каждый в ладонь.

– Сколько вам потребуется времени для ознакомления с этим делом?

Я посмотрел на обложку: «Дело по обвинению правления колхоза „Путь Ленина“ и других», всего 18 человек. Статьи со смертным исходом.

Оказывается, это дело ГПУ оформило в последние три дня. То была борьба с развалом внутри колхозов, согласно упомянутому мною постановлению Северо-Кавказского краевого исполкома. Так как по делу предполагал выступать прокурор, то я был назначен судом «казенным защитником».

Чтобы вести защиту, надо прочесть дело, изучить его, сделать выписки с нумерацией страниц, чтобы можно было ссылаться на тот или иной материал как в судебном заседании, так и в кассационной инстанции, нужно обдумать и составить приблизительно список вопросов обвиняемым и свидетелям, а их не менее 30 человек, надо переговорить с каждым обвиняемым, чтобы обстоятельно ознакомиться с его позицией, обдумать различные ходатайства перед судом, добыть документы и справки, пережить и перечувствовать все обстоятельства дела, снова перелистать и прочесть дело, вдуматься во все события, разобраться в вопросах экспертизы и бухгалтерских данных, надерганных органами следствия, и, наконец, надо обдумать и составить хотя бы приблизительно план защиты и сделать хотя бы какой-нибудь набросок оправдательной речи.

До революции был случай, когда присяжный поверенный Спасович по делу графа Броницкого с крестьянами Киевской губернии о пользовании землей на основании «чиншевого права», т. е. вечной аренды, проиграв дело, ездил в Прагу и Вену и изучал вопрос в публичных библиотеках этих городов по средневековым рукописям, написанным на латыни, так как право это восходило к той отдаленной эпохе. Он составил научный труд и подал его как кассационную жалобу. Сенат, рассмотрев этот спор, в дальнейшей своей практике установил принципы, изложенные в кассационной жалобе присяжного поверенного Спасовича.

В советских условиях мне, во всяком случае, нужно было несколько дней для ознакомления с порученным делом. Я взял его в руки и медлил с ответом.

– Даю вам два часа на прочтение дела, – сказал мне Чернышев.

Я выторговал четыре часа.

Это был напряженный и мучительный умственный труд. При такой спешке и естественном волнении адвоката можно растерять всех обвиняемых на суде, перепутать их фамилии, не знать, какие факты относятся к тому или другому из них и кто в чем обвиняется.

Но вот начался процесс «О сломе кулацкого саботажа внутри колхоза». Судьба обвиняемых была предрешена. На какие-либо судебные гарантии надеяться было трудно. Станица была занесена на «черную доску», экзекуция шла полным ходом, и колхозное правление не выполнило план хлебного грабежа. Никакое красноречие Плевако, Урусова, Карабчевского или Маклакова не спасли бы обвиняемых от гибели. Они были заранее обречены еще тогда, когда член краевого суда Чернышев выезжал из Ростова-на-Дону поездом в станицу для выполнения постановления «расширенного пленума» Северо-Кавказского краевого исполкома «о сломе кулацкого саботажа на Кубани».

Процессы, аналогичные этому, являвшиеся «сугубо политическими», всегда проходили в атмосфере весьма тяжелого и угнетающего внутреннего и внешнего террора: станица была наводнена сотрудниками НКВД, в зале их тоже было много. Я знал защитника, который, просидев 10–12 часов на таком процессе, не промолвил ни слова, а когда дошла очередь до него и надо было произнести защитительную речь, встал и сказал: «Я вполне согласен с товарищем прокурором, но прошу о снисхождении к обвиняемым». Не хватало еще добавить: «Прошу также в отношении меня проявить снисхождение и под стражу не брать».

Я, конечно, понимал свое положение в этом деле. Изучая письменный материал и слушая дело, я отмечал все грубейшие нарушения процессуального и материального права, все противоречивые обстоятельства и факты, все извращения, все передергивания, путаницу в датах и событиях, которыми было полно это дело, и просто жульнические маневры, рассчитывая, что в кассационной инстанции по моей жалобе приговор может быть отменен или смягчено наказание. Сделал я усилия и для того, чтобы оспорить выводы обвинительного заключения на суде.

Но спасти мне никого не удалось. Все приговоренные к казни погибли.

В чем же они обвинялись? Несмотря на то, что дело содержало около 800 страниц «обвинительного материала», я не могу точно перечислить тех действительных, конкретных злодеяний, за которые обвиняемым грозила смерть. Это был набор фраз и надерганных выражений, а главным образом сила обвинения заключалась в величине и объеме следственного материала – в двух томах, каждый по 400 страниц, лежавших на судейском столе. Это было не легкомысленное и неосновательное обвинение на нескольких листочках, а что-то фундаментальное, подавляющее своими размерами. Сколько же совершено преступлений, если потребовалось такое количество бумаги, исписанной следователями ГПУ?

Плохая прополка и в результате – бурьяны и падение урожайности. Несвоевременная уборка с потерями. Падеж телят. Отсталость бухгалтерии. Отрыв от масс и неведение культурно-просветительной работы. Невыполнение заданий по хлебопоставке. Это и есть кулацкий саботаж, т. е. развал колхоза. По этой схеме и был «надерган» материал. Точно такие же фразы можно было надергать против любого колхоза.

Особый упор при разборе описываемого мною дела был сделан на факт продажи колхозом пяти гектаров пшеницы на корню артели инвалидов за 50 руб. Я представил суду справку за подписью комиссии с участием районного агронома о том, что этот кусок земли находился в особо неблагоприятных условиях солончака и дал при пробном обмолоте по 5 пудов с гектара. Я приводил соображения, что колхоз правильно учел нерентабельность затраты труда и времени на его уборку и представил другую справку: выписку из протокола заседания станичного совета по этому вопросу, разрешившего эту продажу за 50 руб. коллективу инвалидов. То есть дело было санкционировано высшей государственной властью в станице. Кроме того, я привел соображения, что при земельном массиве в 7000 гектаров этот клочок вообще не имеет значения. Между тем, этот пункт обвинения считался особо злостным и подводился под декрет от 7 августа 1932 года, карающий

1 ... 47 48 49 50 51 52 53 54 55 ... 63
Перейти на страницу:
Тут вы можете бесплатно читать книгу Записки адвоката. Организация советского суда в 20-30 годы - Николай Владимирович Палибин.
Комментарии