Записки адвоката. Организация советского суда в 20-30 годы - Николай Владимирович Палибин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В связи с этим бывший наркомзем Юрикин предпринял целую аферу по изучению в «низовке» методов и способов колхозного учета и составлению образцовой системы, для чего им были разосланы наркомземовские бухгалтера-инструкторы в 25 губерний и областей. Была выпущена брошюра об учете в колхозах в количестве 10 миллионов экземпляров. Составители ее нарасхват приглашались для чтения лекций о «простейшем учете в колхозах» в различные институты, заведения и учреждения, получали огромные гонорары. Вдруг в газете «Известия» появилась статья с критикой этой брошюры, запахло «вредительством» в учете – «на этом важнейшем участке хозяйственного фронта». Сталин теперь приказывал ввести простейший учет, а в 10 тысячах колхозов применить двойную итальянскую бухгалтерию в виде опыта.
Казалось бы, что за плохую работу бухгалтера можно было бы уволить, и статья 47 Кодекса законов о труде оставляет за нанимателем право расторгнуть трудовой договор в случае обнаружившейся непригодности нанявшегося. Но нет! Этот конторский труженик заплатил своей жизнью за… крещение ребенка.
Отдал также свою жизнь во имя построения социализма и заведующий МТФ – молочно-товарной фермы – за падеж телят, вызванный отсутствием молока (которое все шло в госпоставку), прелым сеном, поскольку в колхозе не было сеновала (их вообще нет ни в одном колхозе), сквозняками и сыростью в развалившихся помещениях и отсутствием медикаментов. «Как, – восклицает прокурор, – при таких огромных возможностях колхоза не утеплить телятников? Это прямой саботаж!» Он умалчивает о том, что солому для утепления привезти не на чем: нет лошадей даже для того, чтобы доставить раненого или роженицу в больницу. Ведь все зерно забирает государство, в результате чего вымирают не только лошади, но и целые станицы. При этом в степи стоят колоссальные стога соломы, годной для утепления, на верхах их орлы вьют гнезда, а внизу волки делают логова. Беглые люди устраивают себе там жилища, разводят огонек и кипятят воду. Колхозники же топят хаты, ломая свою изгородь и надворные постройки.
Такие разнородные события, как хлебозаготовка и падеж телят, культурно-массовая работа и бухгалтерия, могли быть соединены в одно дело лишь при условии доказанности сговора, умысла и контрреволюционных целей. В таком случае действительно обвиняемые отвечали бы солидарно, как соучастники, и лишь в этом случае можно было бы говорить о «развале» колхоза как цели и результате преступной деятельности обвиняемых. А так как ни умысла, ни цели, ни сговора не было, то органы ГПУ и суд устранили эти вопросы из рассмотрения вообще и, взяв разрозненные голые факты, объединили их под статью 58–7 УК и под декрет от 7 августа, т. е. под саботаж и разбазаривание.
В своих аппетитах и требованиях к колхозам государство доходило до виртуозности: молоко должно быть не менее 4,9 % жирности, пшеница не менее 128 золотников «в натуре», не более 3 % засоренности и не более 14 % влажности. В случае нарушения этих норм оно увеличивало количество подлежащих сдаче продуктов (конечно, на этой почве происходит бессовестный обмер, обвес, обсчет). Колхознику остаются отбросы и «выточки» в размере, достаточном для голодного существования. И если государственное задание не выполнено, не может быть рассуждений ни об умысле, ни о целях, ни о «составе преступления». Поэтому все мои попытки в заседании краевого суда во время разбора дела и в Верховном Суде по моей кассационной жалобе, в которой я старался указать на принципы уголовного права и развивал указанные выше соображения, остались бесплодными и, должно быть, с точки зрения советских органов «правосудия», вредными, раз дело идет не о правосудии, а о судебно-политической кампании по «слому кулацкого саботажа на Кубани».
Вот другой пример. В районной станице Курганной мальчик 17 лет забрался в курятник и унес курицу-наседку, сняв ее с яиц. Через некоторое время его поймали. Милиционер, производивший дознание, написал так:
«В то время, как Партия, Правительство и лично товарищ Сталин принимают все меры к развитию животноводства и к зажиточной жизни колхозника, обвиняемый Сидоренко Иван забрался ночью в курятник колхозника Перчука и безжалостно снял наседку с яиц, из-за чего яйца остыли и 19 цыплят не вылупились, чем причинил вред плану развития животноводства и старался подорвать зажиточную жизнь колхозника. Обвиняемый скрылся, когда был пойман, виновным себя не признал, но ничего в свое оправдание не представил, а потому, руководствуясь статьями 105 и 106 УПК, дело направить районному прокурору».
Прокурор Кузнецов это обвинительное заключение утвердил, и дело рассматривалось в суде как политическое.
* * *Уже два-три часа ночи. С наступлением темноты принесли лампу «молния» и поставили на судейском столе, покрытом красным кумачом с дырами и чернильными пятнами. Лампа то вспыхивает, то гаснет и коптит, так как стекло сломано, и неисправная горелка дает зловещие вспышки, освещая временами ярким светом и тенями лица судей и прокурора, сидящих за одним столом. Зал театра – бывшее помещение частного магазина – погружен во мрак и полон народа. Дышать уже нечем, с потолка начинает капать, на адвокатском столике, стоящем внизу под сценой, не видно никаких записей, и работать надо вслепую, на память. Процесс все идет, и не видно ему конца.
18
