Неудача в наследство - Светлана Романюк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Эх и подсуропил мне Иннокентий Павлович! Некстати-то как! Кто теперь Николая будет к поступлению в лицей готовить? Это ежели он экзамен вступительный не выдержит, получается, будет в одном классе с босоногими крестьянами науку видящего постигать? — метал громы и молнии Иван Петрович.
В пылу пламенной речи своей он или забывал упомянуть, или намеренно умалчивал как о том, что гувернёра сам лично уволил, так и о том, что босоногих крестьян в Императорском Софийском лицее днём с огнём не сыщешь.
Во-первых, любому, в ком дар видящего обнаруживался, тотчас же личное дворянство жаловалось, ежели, конечно, потомственного не имелось. Во-вторых, все лицеисты находились на полном государственном обеспечении с момента поступления и до выпуска. Так что Николеньке не грозило встретиться ни с крестьянами, ни уж тем более с босоногими.
Форма, еда, условия проживания для всех были равными. Но некое разделение в лицее, разумеется, существовало. После вступительного экзамена всех распределяли на первой ступени по трём уровням. На нижний уровень попадали вовсе уж малограмотные, те, кто читал с трудом, а то и вовсе грамоты не знал. Таких было немного, и каким бы разгильдяем Николенька ни был, попасть в эту группу ему уж точно не грозило. Аннушка искренне верила, что брат легко пройдёт испытания на средний уровень, как, впрочем, и большинство его одарённых сверстников. Метить на верхний уровень смысла особого не было. Туда в основном поступали те, в ком дар проснулся позже обычного и кто уже успел поучиться где-то ещё. Да и не было великой трагедии в том, чтобы на нижний уровень поступить, до верхнего всё равно все лицеисты доходили, естественным путём в процессе обучения. Просто времени на это чуть больше требовалось. После первой ступени Николеньке предстояло покорить вторую. Там тоже делили, но уже по силе дара, а не по объёму и глубине знаний. А выпускались из лицея, закончив третью ступень, где занимались специализацией.
Аннушка вздохнула, за брата она переживала, радовалась и немножко завидовала. Для неё эта дорога была закрыта. Домашнее обучение и монастырь — вот и всё, что полагалось тем девушкам, у которых проснулся дар. В своё время Аннушка мечтала о том, что в Славии и для женщин откроют подобный лицей, но теперь, даже если её мечта осуществится, лично ей это ничего не даст. Возраст уже не тот. В Императорский Софийский лицей принимали молодых людей до 18 лет. Если дар обнаруживался позднее, то юношам грозило такое же обучение, что и даровитым барышням. Минимальный объем знаний для нелицеистов и нелицеисток был закреплён законодательно: несколько уроков по контролю, активации, азы составления и начертания знаков. Диплом прошедшим лишь домашнее обучение не полагался, но в реестр их включали, свидетельство давали. Без диплома на службу государственную не брали, но в качестве эксперта привлечь могли. Мужчинам ещё контору частную дозволялось открыть. Определённые обязательства в быту накладывались на всех.
Аннушка вспомнила Настасью и отправленное заявление. На сердце словно камень повесили. Даже дышать тяжко стало.
— Как я теперь так быстро гувернёра нового найду? — Иван Петрович стенаниями разогнал нелёгкие думы Аннушки. — Пока в ведомости объявление подам, пока напечатают, пока с кандидатами спишемся… Уж и лето пройдёт. Ежели бы не новые обстоятельства, то можно было бы и не спешить. Но теперь-то! Эх, любит род Кречетовых Шестиликая! Двое из детей — видящие. Не подвести бы теперь, не посрамить! Ни Божественное семейство, ни отечество!
Папенька метался по комнате из угла в угол, время от времени воздевал руки к высокому недавно белёному потолку.
— Не переживайте так, папенька. Николенька справится. Уж я-то знаю! И темы экзаменационные в своё время смотрела, и, чему Николенька обучен, оценить могу.
— Можешь?
— Конечно, и бабушка с Николенькой позаниматься рада будет. А по точным наукам можно Петра Ростиславовича привлечь, он давеча обмолвился, что начертательной геометрией и астрономией увлекается…
Отец постоял, покачиваясь с носка на пятку, поразмышлял, ухватив себя за подбородок, а затем перевёл на дочь посветлевший взгляд и милостиво разрешил:
— Хорошо, ты у меня девочка серьёзная, не подводила ещё ни разу! Доверюсь тебе и брата доверю. Занимайся! Он теперь на твоей ответственности! Готовь к экзаменам. Ты только учти, что до столицы путь долгий, недели за две в путь тронемся. Так что к этому времени, будь любезна, братца натаскай.
Иван Петрович ласково потрепал дочь по плечу и вышел из комнаты, мурлыча себе под нос что-то приятное и мелодичное. Аннушка смотрела ему вслед и мысленно пыталась ответить себе на вопрос, а собирался ли папенька всерьёз нового гувернёра искать или сразу на неё надежды возлагал?
Так, размышляя о мужском коварстве, она добрела до комнаты брата. Там было весело. Александра Степановна наслаждалась внезапно увеличившимся кругом общения, Ольга тоже пришла навестить брата, и Николенька разговаривал с обеими, иногда выполняя роль толмача. Аннушке все кивнули, но беседу прерывать не стали.
— А ведь чувствовала я что-то в последнее время! Замечала за тобой! Почто таился? Не признавался? — вопрошала Александра Степановна у внука.
— Да я сам не знал, бабушка! — бубнил тот, отводя глаза. — Мелькнёт, бывало, перед глазами что-то и погаснет… А то вдруг голос послышится и смолкнет. Я думал, мне с недосыпу мерещится! Я ж несколько ночей трактат Пирли читал… Я не знал, что это дар… Я вообще не думал, что в одной семье двое видящих одновременно могут случиться…
— Это да, это ты прав… Редкость неимоверная, — кивала полупрозрачной головой бабушка.
Ольга же, не слыша и не видя её, но догадываясь, о чём она толкует, спросила у сестры:
— А ты почему дар у брата не заметила? Я думала, вы, видящие, сразу друг друга замечаете...
Аннушка развела руками.
— Не сразу. И не всех. Когда дар просыпается, он нестабильный, горит всплесками, иной раз вовсе прячется. Заметить в первые месяцы очень трудно, только или случайно, или при помощи специального артефакта.
— Это ты длань Шестиликой имеешь ввиду?
— В том числе. В нашем храме — это длань Шестиликой, где-то — око Трёхликого, след Девятиликого… Дети их при входе в храм всегда касаются…
