Ветхая ткань бытия - Константин Бояндин

Ну и дела! Предупреждать же надо! Он почесал голову. Его счастье, что упал в сторону леса. Иначе сейчас связка выпорхнула бы из ладоней и опустилась на воду. И поминай, как звали.

Норруан задремал в просторной гостиной, в очередной раз спасаясь от холода. Его любимое кресло стояло возле камина, в камине тускло светились угли, в которые превратились три солидных бревна: очаг был настолько большим, что внутри можно было свободно прогуливаться стоя.

Одним словом, камин был под стать гостиной. Комната притихла за спиной своего хозяина. Порой, когда сон его становился тревожным, тени сгущались в дальних углах и беспокойно плыли по воздуху, жалобно причитая и постоянно меняя очертания. Охотничьи трофеи на стенах — увидев которые, даже днём можно было бы испугаться — холодно взирали на хоровод призраков; в их стеклянных глазах просыпалась давно ушедшая жажда крови.

Замок оживал — в той мере, в которой разум Норруана, непреклонный и тёмный даже для своего обладателя, позволял ему ожить. Ой как несладко пришлось бы незваному гостю, вздумай он проникнуть в Моррон в часы, когда Владыка Замка спит! Как бы в насмешку, и крепостные ворота, и главный вход были широко распахнуты ночью — и многие столетия никто не осмеливался принять их приглашение.

Норруану снилось странное. Цветки, прораставшие в небесах и тянувшие к земле исполинские, расплывчатые чашечки. Деревья, каждое высотой в несколько миль, ходить под которыми было жутко и непривычно — учитывая то, что всё остальное имело привычные размеры. Дома в пустыне, состоявшие из неведомо как застывшего песка — жёлто-коричневыми грибками поднимались они над медленно ползущими дюнами. Какие-то четвероногие силуэты — похожие на крупных кошек — пробирались между домов, сливаясь с песком. Порой выглядело это жутковато: тени кошек скользили по песку, то растягиваясь, то съёживаясь, а их обладательниц не было заметно вовсе.

Видение пустыни было последним и самым долгим. Проснулся Норруан, словно от толчка — толчка, что вытолкнул его из сладкого затягивающего омута наверх, в прохладу и ясность. Сон волнами стекал с него. Он привстал в кресле и оглянулся. Комната замерла, когда его взгляд пронёсся по ней, и огоньки жизни мгновенно погасли во множестве пар стеклянных глаз. Призраки втянулись в стены, и стало совсем тихо.

Кот дремал у камина, свернувшись клубком. Некоторое время Норруан ошалело смотрел на животное, после чего крепко зажмурился и потряс головой. Открыв глаза, он с облегчением обнаружил, что никакого кота нет. Приснился, должно быть. А какой громадный был…

Что-то угловатое впивалось в живот.

Книга.

Он рассеянно открыл её и пролистал. Все позднейшие записи сделаны его рукой. Постойте-ка… это, несомненно, записи сновидений! Норруан зажёг лампу, стоявшую рядом на столике и вчитался. Да уж… написано, несомненно, сонным человеком. Он вглядывался в описания и картины, одна причудливее другой, возникали в голове. Откуда приходит всё это?

Норруан припомнил недавние сновидения. Всё виделось совершенно отчётливо. Цветные образы, долго длящиеся события. Переходящие одно в другое без всякой видимой связи. Впрочем, последнее неудивительно.

Удивительно то, что он видит сны — точнее говоря, помнит их. Память Норруана, хотя и изобиловала туманными областями, содержала лишь разрозненные воспоминания о сновидениях. Раз или два, — когда его прохватывало ветром, и по какой-то причине Владыка не желал исцелять самого себя заклинаниями, он варил горячие ароматные настои и пил их в мрачном одиночестве. Позже приходили кошмары — невнятные сны, от которых становилось невыносимо страшно.

— Морни, — позвал Норруан чуть охрипшим голосом и вспомнил, что ворона сейчас далеко отсюда. Следит, чтобы все движения Гостя не оставались незамеченными.

Перенести её сюда? Норруан неожиданно остро ощутил одиночество. Оно становилось страшнее всего остального.

— Откуда всё это? — поразился он вслух и поднялся из кресла. Несмотря на тёплый воздух комнаты и тусклый жар, волнами накатывающий из камина, ему всё ещё было холодно. — Где это я успел так замёрзнуть?

Он захлопнул книгу и осторожно положил её рядом с лампой.

— Это не мой мир, — произнёс Норруан уверенно. Темнота согласилась с ним. Не твой, услышал он краем сознания тихий голос. Оттого и мёрзнешь в нём. Но где тогда мой?

Взгляд его упал на книгу, на тёмно-коричневый переплёт. А если?..

Впрочем, чтобы записать в книге, как выглядит его настоящий дом, надо вспомнить о нём хоть что-нибудь. А это была одна из немногих областей, где ни воля, ни магия, никакая иная сила не могли помочь ему.

Попробовать всё же стоит.

Первые полчаса принесли одно лишь раздражение. Бумага не удерживала слов, и те стекали в разные стороны, пропадая мгновенно, едва достигали края страницы. При других обстоятельствах Норруан развеселился бы.

Случай помог Хирголу заглянуть в святая святых Тнаммо, когда и сам Пятый, и загадочный Альмрин оба куда-то делись.

День был тёплым — несмотря на изрядно надоевший солёный привкус в воздухе, ветер был приятным, и настроение с самого утра располагало к деятельности. Последние заготовки — статуэтки — удались ему на славу, да так, что Пятый вполне искренне похвалил ученика. Время от времени, правда, Хиргол вспоминал о тайном предписании, и становилось неприятно. Всё проходило гладко, и то основное, ради чего его отправили с магом, постепенно открывалось. Открывалось с пугающей лёгкостью — несколько раз Хиргол думал, что становится фигуркой, которой на одной и той же доске попеременно играют разные силы.

Непосредственной угрозы пока удалось избежать; добытых сведений уже достаточно для того, чтобы избавить семью от нависшей угрозы. Первый сдержит своё слово; по крайней мере, до тех пор, пока у него не найдётся нового задания. Сейчас Хиргол думал всё чаще о том, как бы ему сбежать из Лерея — куда-нибудь в позабытый всеми богами уголок, где ничья тень не дотянулась бы до его головы.

Мечты, мечты… Раз или два он пытался связаться с Первым через хрустальный шар, но связь отсутствовала. Несомненно, это Пятый. Однако учитывая, что половина отпущенного им cpoка уже прошла, можно было не торопиться. Хиргол свяжется с их общим начальником либо на обратном пути, либо по прибытии на Континент.

В конце концов, Хиргол отмёл все грустные мысли в сторону и неожиданно обнаружил, что стоит перед приоткрытой дверью. Дверью, за которой ему никогда не позволялось появляться. Сердце его забилось учащённо… поскольку дверь не была закрыта. Ветер пел в щели между дверью и косяком. Какой соблазн!