Хранить вечно. Дело № 1 (СИ) - Батыршин Борис Борисович

Хотя тот же Рерих полагал, что это расстояние не так уж и велико – недаром ведь на его картинах виды Гималаев соседствовали с пейзажами русского Севера…

И всё же – мальчики… Интуиция Яши, прямо-таки вопиет о том, что Алёша Давыдов что-то знает об ожидающей его судьбе. Он не раз пытался заговаривать с Гоппиусом о присущих ему «особых способностях», намекая, наводя на мысль о таланте ясновидца – и не добился ровным счётом ничего. Учёного занимал лишь феномен загадочной ауры подростка, да странного влияния, который тот оказывал на капризное лабораторное оборудование. Барченко же, признающий только теоретические изыскания, в детали вникать не желал: «вот как выяснится что-то конкретное, тогда и обсудим, а пока – к чему гадать на кофейной гуще?»

А значит, решил Яша, надо браться за дело самому – и не откладывая ни на минуту. Он уже намекнул мальчишкам на возможное сотрудничество в будущем – чем вам не повод для визита и серьёзного разговора? Если интуиция его не обманывает, и Давыдов действительно способен заглянуть в будущее – его, Яшино, будущее – значит, следует вытянуть это из него любым способом. И если единственным таким способом станет предельная, невозможная для Яши откровенность – что ж, придётся пойти и на это. Жизнь важнее – а внутреннее чутьё прямо-таки вопило, что на карту сейчас поставлена именно его, Яши Блюмкина, жизнь…

В Москву он решил не заезжать – благо, Харьков был по пути. Регулярным рейсом «Укрвоздухпути» он долетел из Одессы до столицы советской Украины, в тот же день связался по заранее обговоренным каналам с Гоппиусом и попросил как можно скорее устроить встречу с Давыдовым и Гринбергом. Для этого он снял квартиру в городе, куда и собирался вести своих юных собеседников после встречи в гостинице. О чём он будет с ними говорить, как выстроит беседу, Яша пока не знал. Да это пока и неважно – Яша, преклонявшийся перед гением Бонапарта, целиком разделял мысль, высказанную однажды маленьким корсиканцем: «Главное - это ввязаться в бой, а там будет видно…»

- И чем же мы можем вам помочь, Яков Григорьевич?

Я покосился на Марка – он сидел молча, бледный, серьёзный.

- Видишь ли, Алёша… - собеседник откашлялся, как мне показалось – чтобы хоть немного потянуть время. – Я мог бы ответить, что получил доктора Гоппиуса шефа сведения касательно ваших «особых способностей», и они меня заинтересовали. В сущности, это не было совсем уж ложью, но… Нет. Дело совсем в другом.

- А в чём же тогда? Ладно, Марк, вы давно знакомы с его семьёй, вытащили его из Палестины… но меня-то знаете без году неделя. Так зачем я вам понадобился?

Дядя Яша развёл руками. Жест этот сопровождался улыбкой, которую можно было бы назвать беспомощной – если бы речь шла о ком-то другом. Но только не об этом человеке, опасном, как кобра, хитром, расчётливом, безжалостном, и даже сейчас, на краю пропасти (о чём он, похоже, догадывается), не собирающемся сдаваться. И вместе с тем – полным того удивительного обаяния, которое сопровождает понятие «авантюрист», и неважно, о ком идёт речь – о кинематографическом Индиане Джонсе, о книжном Остапе Бендере, или о полумифическом графе Калиостро. Смело можно сказать: наш «дядя Яша» стоит всех троих, вместе взятых, и ещё останется…

Он и в самом деле выглядел далеко не лучшим образом – осунувшийся, с глубоко запавшими глазами, заново отросшей козлиной бородкой. Казалось, его крепкая фигура как-то сдулась, потеряла в габаритах. Да, непросто пришлось «дяде Яше» в последнее время – а теперь, значит, он тащит в свои проблемы нас с Марком? И почему это совершенно не вызывает у меня протеста?

- Будем считать, что это интуиция. – ответил он. - Видишь ли, Барченко сказал вам правду – англичане и немцы действительно готовят в своих оккультных тайных школах детей – а эти господа ничего просто так не делают. А если верить тому, чо я узнал о вас двоих – вы на голову выше ваших…м-м-м… однокашников. Так к кому же ещё мне обращаться?

Он по-прежнему не был откровенен до конца, и это ясно читалось – во взгляде, в интонации, в мелкой моторике рук.

- Кто приказал убить моего отца? – спросил вдруг Марк. – Только, пожалуйста, не ссылайтесь как в тот раз, на секретные сведения! Покане ответите, мы вас слушать не будем. Я – так уж точно.

Я едва не поперхнулся от неожиданности, и тут же понял, что мой друг прав. Сейчас только так и надо: прямо, в лоб, и чтоб никаких недомолвок.

Невыносимо долгие полминуты «дядя Яша» и Марк мерили друг друга взглядами. Потом наш собеседник пожал плечами – и отвёл глаза. Я едва сдержал победный возглас.

…ну, Марк, ну, молодчина! Эдакого волчару одолеть в поединке характеров!..

- Во время прошлогоднего визита в Палестину мы с твоим отцом должны были спрятать от чужих глаз одну книги. В детали вдаваться не буду, поскольку сам не вполне могу оценить её важность. Скажу только, что в затылок нам дышали ещё, как минимум, две группы – англичане и, кажется, немцы. И когда я перед отъездом в СССР спрятал эту книгу они, не имея возможности добраться до меня, решили свести счёты с твоим отцом. А возможно, они хотели захватить его живым, для допроса, причём не одного, а вместе с тобой – сын, знаешь ли, отличный рычаг давления на несговорчивого отца. Но немного не рассчитали: для выполнения грязной работы наняли шайку арабов, а те, как водится, слегка перестарались, напрочь сорвав планы своих нанимателей. В итоге, книгу они упустили – и достали её только теперь, в доме ребе Бен-Циона, где она и хранилась всё это время. Моя вина…

При этих словах Марк поёжился. Страшно, конечно – оказывается, их с отцом ждала тогда куда более страшная участь. Что-что, а пытать на Востоке умеют, а уж для большевистского тайного агента, к тому же еврея по крови, и его отпрыска наверняка приготовили нечто особенное...

«Дядя Яша» тоже заметил это и положил руку Марку на плечо в успокаивающем жесте.

- Я очень рад, что тебе удалось спастись. Поверь, Марк, мы ещё предъявим счёт господам альбионцам. Да и дело с книгой нехорошо бросать на полдороге.

- А ведь он мне нравится, вдруг понял я. Да, убийца, да, авантюрист и мошенник высшей пробы, но нравится, и всё тут! И даже не в обаянии тут дело – что-то на уровне подсознания упорно талдычит, что моя судьба в этом мире накрепко связана с этим человеком. А значит – надо попробовать сделать так, чтобы он хотя бы пережил этот год. Но сперва стоит кое-что прояснить.

- Ещё один вопрос, Яков Григорьевич. Что это за книга, из-за которой разгорелся весь сыр-бор? Ни за что не поверю, что вы не знаете хотя бы самой малости.

Он поднял на меня глаза.

- Может быть, позже Алёша? Это длинная история.

- ничего, мы никуда не торопимся.

«Дядя Яша» явно хотел ответить, что у него, в отличие от нас, времени не так много – но, видимо, что-то в моём голосе подсказало, что лучше будет уступить.

- Что ж, тогда слушайте. Надеюсь, не надо предупреждать, что всё сказанное должно остаться строго между нами?

Книга, о которой шла речь, попала к нашему собеседнику из коллекции знаменитого собирателя-букиниста Гинцбурга. Когда готовилась операция советской разведки на Ближнем Востоке, множество старинных фолиантов и свитков было изъято из научных библиотек – и всё для того, чтобы обеспечить «персидского торговца еврейскими книгами» первоначальным обменным фондом. Протесты музейных работников при этом во внимание не принимались – в лучшем случае, им обещали вернуть книги позже, когда необходимость в них отпадёт.

Поскольку большую часть клиентуры Якуба Султан-заде составляли богатые собиратели раритетов из Европы и САСШ, каждую из книг необходимо было подвергнуть экспертизе, причём не в СССР, а на Западе – никто не собирался раскрывать истинное происхождение «товара». Так книга и попала в руки одного знатока древних рукописей, работавшего с крупным венским антикваром Эрлихом. И вот тут-то начались пугающие странности.