Хранить вечно. Дело № 1 (СИ) - Батыршин Борис Борисович

Оттягивая неизбежное решение, Яша решил заехать к Гоппиусу. Он знал, что тот вернулся в столицу, чтобы внести в конструкцию отремонтированной наконец-то московской установки последние настройки, и даже успел встретиться с учёным здесь, в Москве – и выслушать его сбивчивые жалобы на Алёшу Давыдова, категорически отказавшегося снова садиться в кресло. Можно было, конечно, надавить, заставить – но Гоппиус не стал этого делать, решив, отложить решение проблемы на потом, как он обычно и поступал в затруднительных ситуациях.

Упрямство «главного подопытного» Яшу нисколько не удивило. Ему-то было известно, что на самом деле стало его причиной: Давыдов, испытавший в последний момент перед «обменом разумов» сильнейший сердечный приступ, всерьёз опасался, что вернувшись назад, не поживёт и нескольких минут, скончается от инфаркта. Он подробно описал, как готовился к эксперименту, как собирал аппаратуру в подвале своей дачи. Упомянул, что никому не сообщал о рискованном опыте, но на всякий случай не стал запирать подвал изнутри – опасался, что потеряет сознание, и никто не сможет прийти к нему на помощь.

Заодно Яша подробно расспросил о мире, в котором жил его собеседник. Конечно, в интересах дела куда полезнее было бы побольше разузнать о событиях ближайших нескольких лет – но что поделать с естественным человеческим любопытством, подталкивающим заглянуть вперёд на век без малого вперёд, приоткрыть завесу, которую иным способом не преодолеть - даже если получится уцелеть позже, в страшных войнах и кровавых расправах грядущих десятилетий? Впрочем, это всё дела будущего, до которого ещё надо дожить – а вот на этот счёт у Яши имелись сильнейшие сомнения. Особенно, если вспомнить о том, какую судьбу напророчил ему «гость из будущего».

И снова его подвели нервы, вконец раздёрганные событиями последних недель. На Садовой показалось, что за автомобилем пристроился «паккард». Он нарочно свернул на Арбат и с полчаса бесцельно петлял по центру, стараясь стряхнуть воображаемый хвост. «Паккард» действительно исчез, но через некоторое время следом пристроилась другая машина – большая, чёрная, незнакомой марки. Это стало последней каплей: Яша остановился, зашёл в табачную лавочку и, сунув под нос владельцу-нэпману два бумажных червонца, попросил выпустить его через задний ход. Прошёл скорым шагом, то и дело оглядываясь, два квартала, свернул в проходной двор, потом в другой, пока не оказался в крошечном, сером от пыли сквере. Здесь он задержался – присел на скамейку, скрытую за заколоченным киоском «Пиво-Воды» и некоторое время наблюдал за прохожими и проезжающими автомобилями. Когда часовая стрелка подползла к двенадцати, он встал и переулками выбрался на Гоголевский бульвар, где снова присел на скамейку, желая провериться ещё раз. Слежки, вроде, не было; тогда Яша вскочил на подножку переполненного трамвай и, впервые за это утро чувствуя себя в относительной безопасности, поехал туда, куда, собственно и собирался с самого начала – к зданию инженерного института, в подвале которого располагалась нейроэнергетическая лаборатория.

- Значит, вы можете повторить ваш эксперимент Евгений Евгеньевич?

- Как вам сказать, Яков…

Гоппиус, как всегда в минуты затруднений, извлёк из кармана клетчатый платок и принялся протирать стёкла очков.

- Первоначальные настройки я восстановил, аппаратура в порядке, тут я уверен. Проблема, как я вам уже говорил, в объекте опыта. Может, вы побеседуете с этим молодым человеком, когда снова навестите коммуну? Мне кажется, он склонен к вам прислушиваться…

Яша неопределённо пожал плечами – мол, там видно будет. Он помнил, конечно, о сомнениях Давыдова и прекрасно его понимал: кому охота сменить юное, полное энергии и здоровья тело на изрядно потрёпанную жизнью оболочку, пусть и бывшую свою? К тому же, если есть реальный шанс протянуть в ней считанные минуты. Нет, решиться на такое можно только в самом крайнем случае, когда припрёт по-настоящему.

Но Гоппиусу об этом знать, разумеется, ни к чему.

- То есть, сейчас, в данный момент аппаратура готова к опыту?

- Совершенно готова. Я даже собирался предложить одному из моих помощников заменить подопытного. Конечно, возраст не слишком подходящий, но всё же, человек молодой… Может, удастся зафиксировать хотя бы слабые результаты?

- Молодой, говорите? И сколько же ему лет?

- Двадцать семь. Есть ещё один лаборант, ему только двадцать три года. Но он, к великому сожалению, нездоров, сильная простуда.

Двадцать семь, значит… Сам Яша старше лаборанта всего на два года – двадцать девять исполнилось ему этой весной.

- И вы в состоянии провести опыт в одиночку, без помощи ассистента… то есть лаборанта?

- В этом нет ничего сложного. Аппаратура готова, параметры питания выставлены, настройки проверены трижды. Осталось только поместить подопытного в кресло и повернуть рубильник.

- Любопытно, любопытно! - Яша обошёл вокруг массивного дубового сооружения, на спинке которого поблёскивал полированным металлом круглая, утыканная проводами шапочка. – И вот эту штуку, значит, надо надевать на голову?

Дверь лаборатории с треском распахнулась и на пороге возник лаборант – тот самый, двадцатисемилетний.

- Евгений Евгеньевич, сюда идут! Трое, в гэпэушной форме…

Он перевёл испуганный взгляд на Яшу.

- Я слышал, как они спрашивали у милиционера на посту про вас, товарищ. Пока они предъявляют свои бумаги, но с минуты на мину…

Дожидаться окончания фразы Яша не стал. Ударом рукоятки «кольта» он отправил несостоявшегося подопытного в кратковременный нокаут, пинком закрыл дверь и задвинул засов.

…Вот оно! Сейчас высадят дверь, предъявят мандат, выкрутят руки – и нет никакого выхода из этой крысиной норы, в которую он сам загнал себя! Разве что…

- Яков Григорьевич, что это значит?

В глазах Гоппиуса – недоумение пополам со страхом.

- Откройте дверь! Я немедленно звоню товарищу Бокию!

…в самом крайнем случае, значит? Вот, кажется, и припёрло…

- Заткнитесь, Гоппиус! – он сел в кресло и, помедлив всего секунду, решительно напялил на голову блестящую полусферу. – Давайте, подключайте, что там у вас положено! И учтите, если они ворвутся – первая пуля ваша. Мне терять нечего.

На лестнице застучали сапоги «коллег». Или это только кажется? И что он там возится, говорил же – всё подготовлено заранее! Или, врал?

…все, все врут! Врут и предают…

- Готово! – Гоппиус отошёл от стола, на котором рассыпала бледные электрические искры какая-то проволочная спираль. – Но должен вас предупредить, что это чрезвычайный риск. И потом – чего вы добьётесь? Даже если опыт пройдёт успешно, вас всё равно арестуют!

Ствол кольта дёрнулся к учёному.

– Сказал же – заткнись! На счёт три включай свою шарманку. Всё понял?

Гоппиус кивнул и стал засовывать в нагрудный карман платок, который он, оказывается, всё это время держал в руке. Яша заметил, как крупно дрожат его тонкие, бледные пальцы, все в пятнах лиловых чернила.

…Жить хочу! Как угодно, хоть кошкой, но жить!..

- Стоп! Карандаш есть? И бумага?

Шорох, треск рвущейся бумаги.

- Пожалуйста. Но…

Цифры и латинские буквы – в три столбца. Тот, кому адресовано, всё поймёт. Если получит, разумеется.

- Держите! Передать надо… вот!

Одна-единственная фамилия на оторванной половинке странички. Заведующий лабораторией не тот человек, на которого можно положиться, но – вариантов нет.

- Передадите, если со мной что-нибудь случится. И не советую проявлять инициативу – не поверят, вас же и обвинят. Это ясно?

- Да, но я…

- Головка от… рот закрой, кому сказано!

… теперь бумажку в рот, сжевать, проглотить. Кажется, всё?..

- Готово? Тогда - раз… два… три!

Гоппиус, закусив губу и сморщившись, словно от натуги, дёргает вниз эбонитовую рукоятку рубильника.

Треск электрических разрядов, лиловая вспышка, стеклянное крошево сыплется с потолка, из сетчатых абажуров электрических лампочек. Острый запах озона пополам с вонью сгоревшей проводки.