Темные звезды - Сергей Дорош

«Если с собой взяли, это на вес не повлияет».

Кладовщик не унимался:

— И на пол нагадили. Моторист там поскользнулся, ногу подвернул.

— Тьфу! Уйди со своим рапортом… к старпому! Кто нагадил? что?

— С ведро навалили, — смутился кладовщик в сомнениях. — Не поймешь, какая грязь. На вид вроде дерьма…

— Может, жестянку с яблочным пюре разлили?

— Там меньше помещается! И пахнет яблоком, а не…

— Иди, иди отсюда. Все прибрать и вымыть — вот-вот Его Высочество нагрянет, а на корабле весь пол в дерьме! Чтоб блестело. Не успеешь — на землю спишу.

Кладовщик вмиг исчез, словно та колбаса. Летные часы оплачивают втрое, кому охота их терять?

В эллинг вошел стартовый взвод. Бестолковица, всегда царящая перед отправкой, кончилась криками: «Поясные веревки — в кольца! Швартовые — отцепить! К выходу — шагом марш!» Солдаты напряглись как бурлаки, громадная сигара дирижабля величаво поплыла через раскрытые ворота.

В аллее, шедшей от Большого дворца, показалась мотокарета принца. Жандармы у места посадки построились, как положено при встрече высочайших особ; командир отделения обнажил саблю и вскинул подвысь.

— Его Императорское Высочество… принц-наследник Церес!

— Ура!!

Милостиво кивнув, принц помахал им рукой в белой перчатке.

Все идет отлично. Ветер северо-западный. Через два часа «Гордый» будет над столицей.

Церес вышел из кареты, с дирижабля опустили передний трап, капитан почтительно откозырял:

— Корабль к старту готов!

— Благодарю за службу, друг мой.

— Ваше!.. Ваше Высочество!.. Обождите!.. — донесся надрывающийся голос, потом затренькал велосипедный звонок. По той же аллее гнал вестовой жандарм — снова Визи, который был сегодня нарасхват. Так вышло, совсем парня загоняли. Даже на расстреле Тикена не побывал, не поглазел — во жалость-то!

— Срочная!.. с телеграфа, только что получена. — Подкатив, он протянул депешу.

«Наверняка — рапорт по плану „Помин-день“» — Церес развернул бумагу с радостным нетерпением.

Вчитался.

В первое мгновение его мысли смешались, он почти не понимал смысла записанных телеграфистом слов. Затем Цересу показалось, что тень «Гордого» сгустилась чернее ночи, а сам дирижабль стал тучей, в которой скрыта молния, готовая ударить и испепелить на месте.

Между тем телеграмма звучала весьма сухо и корректно:

«Ваше Императорское Высочество!

По поручению Их Императорских Величеств почтительно довожу до Вашего сведения, что ныне, полевика 11-го дня 1843 года Э. Г. в 9 часов 45 минут дополудни Их Величества Высочайше повелели освободить Вас от обременительных обязанностей главнокомандующего сухопутными войсками Синей половины и командира отдельного полка полевой жандармерии. О дальнейших предписаниях Вам будет сообщено лично в резиденции Его Синего Величества, куда Вы приглашаетесь сегодня к позднему обеду.

С неизменным почтением —

На какое-то время принц перестал думать.

Он ощущал себя висельником, под которым открылся люк эшафота.

Случилось все, чего он втайне опасался.

«Проклятая девчонка! Надеюсь, ее уже пристрелили. Как она сказала?.. „Без связи вы просто красивый мужчина“… Связь. Даже световой телеграф — в их руках. Я — полководец без армии. Что меня ждет? Душеспасительная беседа государя-отца, усмешка Красного царя и почетная ссылка. Газеты назовут это ответственным и важным назначением… в отдаленную провинцию, на острова, под надзор людей, верных отцу… Кроты? Если они выступят одни, их разобьют».

Седой герцог Лебен нанес точный удар — назвал время явки.

По сути, это предложение капитулировать с честью, по правилам — опустить флаг, сложить оружие и сдаться.

«Тот, кто не явится — мятежник, верно?»

Цересу было нестерпимо представить, как он сходит по трапу на столичном аэродроме, и его вежливо оцепляют белогвардейцы. Штурмовых жандармов тотчас оттеснят, разоружат. «Пожалуйте в карету». С эскортом — а вернее, под конвоем, — в резиденцию, слушать отцовские нотации.

«О, государь умеет выговаривать! Отчитает как нашкодившего школьника… И что же, я должен стерпеть это, склонив повинную голову? Раскаяться в том, что хотел объединить и усилить империю? Отречься от союзников и планов?.. Ни за что!»

Все это пронеслось в его уме за несколько секунд. Складывая и пряча в карман депешу, принц уже принял решение. Он направился к трапу, бросив капитану на ходу:

— Взлетаем.

Торопясь за ним, командир «Гордого» бросил сердитый взгляд в сторону кормы. Что там?.. балласт вытекает?

— Быстро выяснить — исправен ли клапан, — прошипел он старшему механику. — Устранить течь немедля! Пропесочь всю вахту. Кто допустил утечку — фамилию в послеобеденный рапорт.

— Отдать корабль в воздух! — выкрикнул стартер.

Поясные веревки упали, качнулись швартовые тросы, и «Гордый» начал плавно подниматься над Бургоном.

Оказавшись в командирской рубке, принц жестко приказал капитану:

— Маршрут изменяется. Курс на северо-запад, полным ходом. На сколько часов лета запас в батареях?

— При встречном ветре и большой скорости… — Капитан немного растерялся. — Часов на десять, Ваше Высочество. Согласно распоряжению, расчет был на короткий рейс. Куда изволите лететь?

— В Церковный Край.

Государство попов и монахов на блаженном полуострове Кивита — лучшее место, где мятежник может скрыться. Главное, ревностно исповедовать веру Грома… и быть влиятельной персоной, близко знакомой с важными церковниками, тогда гостеприимство святых отцов тебе обеспечено.

«Эти не выдадут. Вейцев можно запугать — послать эскадру или дирижабли, пригрозить бомбардировкой, задерживать их корабли, — а попы не таковы. Гром от края и до края, Край Святых — Его оплот!Отец Кивиты взбаламутит всю империю, если встанет вопрос о моей выдаче. А потом… потом я сумею вернуться во славе. Осиянный молниями…»

— Тысяча восемьсот миль. — Карту северного побережья капитан помнил наизусть. — Если ветер окрепнет, останемся без энергии.

— Делайте что угодно, только доберитесь до Кивиты. Я намерен ужинать с монахами.

— Это будет очень поздний ужин, Ваше Высочество. В лучшем случае мы долетим ближе к полуночи.

— Хоть за полночь — все равно вкуснее, чем поздний обед в столице. Полный вперед!

— Гере капитан, — обратился к командиру наблюдатель, — с запада к нам движется «Дочь Ветра». И… еще два корабля от земли поднимаются!

— Отойди. — Принц отпихнул унтера и сам припал к окулярам.

«Дьявольщина. Они пригнали дирижабли ночью и держали их на штопорах, в оврагах. Теперь все кинулись за нами вслед. Эскорт!.. Точнее, конвой».

— Раскрутите винты, как только можно. Надо оторваться и уйти от флотских. Сумеете?

— Попытаюсь. Мы быстроходней. Поднимемся в облака, тогда…

Он не успел договорить: «…они нас потеряют». В рубку зашел старший механик с крайне озабоченным лицом.

— У нас неполадки, гере капитан. Вылилось бочки полторы балласта из левой задней емкости. Течь заделывают, но…

— Гром небесный, какое такое «но»? Вы определили, почему утечка? — заклекотал капитан, до нервного звона взведенный сыпавшимися на него приказами — изменить курс, лететь к попам, уходить от морских разведчиков. Что за игра в догонялки? А тут еще — едва взлетели! — потекла балластная цистерна.

— Если я не ошибаюсь, — неуверенно продолжил офицер, — кто-то прогрыз стенку емкости.

— Порезал? — Принц насторожился. — Вы подозреваете диверсию?

— Прогрыз, Ваше Высочество. Ножом или штыком так не раскромсаешь. Это трехслойный армированный каучук. Он разодран в лохмотья. Явно не человеком.

Даже без привязи Лара не могла сделать шаг от смертного столба. Сама как столб одеревенела.

Сперва муки ожидания, потом вихрь кровавого кошмара, меньше минуты бушевавшего перед глазами — такое выдержать под силу только закаленному бойцу, и те порой ломаются. А для девчонки это слишком большое испытание. Язык во рту застыл, тело охватывал то жар, то холод. Ум отказал — мыслей не было, сплошная пустота.

Окоченеешь тут, когда при тебе убивают людей, и саму вот-вот застрелят!

В голову волнами шепота лезли неразборчивые, едва слышимые голоса — тревожные, злые, панические, — и чьи-то чужие чувства, страх и растерянность. Словно деревья в парке перешептывались.

— Барышня, — лепетал барабанщик, осторожно тормоша ее за плечи, — вы на меня не сердитесь. Я же ничего… Я нестроевой… Вы поплачьте, легче будет.

Касабури не всех уложил насмерть — могильщики и музыканты, стоявшие в сторонке, под раздачу не попали. Остался невредим священник, сжавший в руках Божье Око и даже сейчас без остановки шептавший молитвы. Стонали и корчились двое подранков. Сарго прошелся среди павших, внимательно поглядывая на одного, на другого.