Песни. Стихотворения - Владимир Высоцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Песня о двух погибших лебедях
Трубят рога: скорей, скорей! —И копошится свита.Душа у ловчих без затей,Из жил воловьих свита.
Ну и забава у людей —Убить двух белых лебедей!И стрелы ввысь помчались…У лучников наметан глаз, —А эти лебеди как разСегодня повстречались.
Она жила под солнцем – там,Где синих звезд без счета,Куда под силу лебедямВысокого полета.
Ты воспари – крыла раскинь —В густую трепетную синь,Скользи по божьим склонам, —В такую высь, куда и впредьВозможно будет долететьЛишь ангелам и стонам.
Но он и там ее настиг —И счастлив миг единый, —Но, может, был тот яркий мигИх песней лебединой…
Двум белым ангелам сродни,К земле направились они —Опасная повадка!Из-за кустов, как из-за стен,Следят охотники за тем,Чтоб счастье было кратко.
Вот утирают пот со лбаВиновники паденья:Сбылась последняя мольба —«Остановись, мгновенье!»
Так пелся вечный этот стихВ пик лебединой песне их —Счастливцев одночасья:Они упали вниз вдвоем,Так и оставшись на седьмом,На высшем небе счастья.
1975Песня о ненависти
Торопись – тощий гриф над страною кружи́т!Лес – обитель твою – по весне навести!Слышишь – гулко земля под ногами дрожит?Видишь – плотный туман над полями лежит? —Это росы вскипают от ненависти!
Ненависть – в почках набухших томится,Ненависть – в нас затаенно бурлит,Ненависть – по́том сквозь кожу сочится,Головы наши палит!
Погляди – что за рыжие пятна в реке, —Зло решило порядок в стране навести.Рукояти мечей холодеют в руке,И отчаянье бьется, как птица, в виске,И заходится сердце от ненависти!
Ненависть – юным уродует лица,Ненависть – просится из берегов,Ненависть – жаждет и хочет напитьсяЧерною кровью врагов!
Да, нас ненависть в плен захватила сейчас,Но не злоба нас будет из плена вести.Не слепая, не черная ненависть в нас, —Свежий ветер нам высушит слезы у глазСправедливой и подлинной ненависти!
Ненависть – пей, переполнена чаша!Ненависть – требует выхода, ждет.Но благородная ненависть нашаРядом с любовью живет!
1975Баллада о борьбе
Средь оплывших свечей и вечерних молитв,Средь военных трофеев и мирных костровЖили книжные дети, не знавшие битв,Изнывая от детских своих катастроф.
Детям вечно досаденИх возраст и быт —И дрались мы до ссадин,До смертных обид.Но одежды латалиНам матери в срок,Мы же книги глотали,Пьянея от строк.
Липли волосы нам на вспотевшие лбы,И сосало под ложечкой сладко от фраз,И кружил наши головы запах борьбы,Со страниц пожелтевших слетая на нас.
И пытались постичь —Мы, не знавшие войн,За воинственный кличПринимавшие вой, —Тайну слова «приказ»,Назначенье границ,Смысл атаки и лязгБоевых колесниц.
А в кипящих котлах прежних боен и смутСтолько пищи для маленьких наших мозгов!Мы на роли предателей, трусов, иудВ детских играх своих назначали врагов.
И злодея следамНе давали остыть,И прекраснейших дамОбещали любить;И, друзей успокоивИ ближних любя,Мы на роли героевВводили себя.
Только в грезы нельзя насовсем убежать:Краткий век у забав – столько боли вокруг!Попытайся ладони у мертвых разжатьИ оружье принять из натруженных рук.
Испытай, завладевЕще теплым мечомИ доспехи надев, —Что почем, что почем!Разберись, кто ты – трусИль избранник судьбы,
И попробуй на вкусНастоящей борьбы.
И когда рядом рухнет израненный другИ над первой потерей ты взвоешь, скорбя,И когда ты без кожи останешься вдругОттого, что убили – его, не тебя, —
Ты поймешь, что узнал,Отличил, отыскалПо оскалу забрал —Это смерти оскал! —Ложь и зло, – погляди,Как их лица грубы,И всегда позади —Воронье и гробы!
Если, путь прорубая отцовским мечом,Ты соленые слезы на ус намотал,Если в жарком бою испытал что почем, —Значит, нужные книги ты в детстве читал!
Если мяса с ножаТы не ел ни куска,Если руки сложаНаблюдал свысокаИ в борьбу не вступилС подлецом, с палачом —Значит, в жизни ты былНи при чем, ни при чем!
1975Для кинофильма «Сказ про то, как царь Петр арапа женил» (1976)
Разбойничья
Как во смутной волостиЛютой, злой губернииВыпадали мо́лодцуВсё шипы да тернии.
Он обиды зачерпнул, зачерпнулПолные пригоршни,Ну а горе, что хлебнул, —Не бывает горше.
Пей отраву, хочь залейся!Благо денег не берут.Сколь веревочка ни вейся —Все равно совьешься в кнут!
Гонит неудачниковПо́ миру с котомкою,Жизнь текет меж пальчиковПаутинкой тонкою.
А которых повело, повлеклоПо лихой дороге —Тех ветрами сволоклоПрямиком в остроги.
Тут на милость не надейся —Стиснуть зубы да терпеть!Сколь веревочка ни вейся —Все равно совьешься в плеть!
Ах, лихая сторона,Сколь в тебе ни рыскаю —Лобным местом ты краснаДа веревкой склизкою!
А повешенным сам дьявол-сатанаГолы пятки лижет.Смех, досада, мать честна! —Ни пожить, ни выжить!
Ты не вой, не плачь, а смейся —Слез-то нынче не простят.Сколь веревочка ни вейся —Все равно укоротят!
Ночью думы муторней.Плотники не мешкают —Не успеть к заутрене:Больно рано вешают.
Ты об этом не жалей, не жалей, —Что́ тебе отсрочка?!На веревочке твоейНет ни узелочка!
Лучше ляг да обогрейся —Я, мол, казни не просплю…Сколь веревочка ни вейся —А совьешься ты в петлю!
1975Купола
Михаилу Шемякину
Как засмотрится мне нынче, как задышится?!Воздух крут перед грозой, крут да вязок.Что споется мне сегодня, что услышится?Птицы вещие поют – да все из сказок.
Птица Сирин мне радостно скалится —Веселит, зазывает из гнезд,А напротив – тоскует-печалится,Травит душу чудной Алконост.
Словно семь заветных струнЗазвенели в свой черед —Это птица ГамаюнНадежду подает!
В синем небе, колокольнями проколотом, —Медный колокол, медный колокол —То ль возрадовался, то ли осерчал…Купола в России кроют чистым золотом —Чтобы чаще Господь замечал.
Я стою, как перед вечною загадкою,Пред великою да сказочной страною —Перед солоно– да горько-кисло-сладкою,Голубою, родниковою, ржаною.
Грязью чавкая жирной да ржавою,Вязнут лошади по стремена,Но влекут меня сонной державою,Что раскисла, опухла от сна.
Словно семь богатых лунНа пути моем встает —То мне птица ГамаюнНадежду подает!
Душу, сбитую утратами да тратами,Душу, стертую перекатами, —Если до́ крови лоскут истончал, —Залатаю золотыми я заплатами —Чтобы чаще Господь замечал!
1975I. Ошибка вышла
Я был и слаб и уязвим,Дрожал всем существом своим,Кровоточил своим больнымИстерзанным нутром, —И, словно в пошлом попурри,Огромный лоб возник в двериИ озарился изнутриЗдоровым недобром.
И властно дернулась рука:«Лежать лицом к стене!» —И вот мне стали мять бокаНа липком топчане.
А самый главный – сел за стол,Вздохнул осатанелоИ что-то на меня завел,Похожее на «дело».
Вот в пальцах цепких и худыхСмешно задергался кадык,Нажали в пах, потом – под дых,На печень-бедолагу, —Когда давили под ребро —Как ёкало мое нутро!И кровью харкало пероВ невинную бумагу.
В полубреду, в полупылуРазделся донага, —В углу готовила иглуНестарая карга, —
И от корней волос до пятПо телу ужас плелся:А вдруг уколом усыпят,Чтоб сонный раскололся?!
Он, потрудясь над животом,Сдавил мне череп, а потомПредплечье мне стянул жгутомИ крови ток прервал, —Я, было, взвизгнул, но замолк, —Сухие губы на замок, —А он кряхтел, кривился, мок,Писал и ликовал.
Он в раж вошел – знакомый раж, —Но я как заору:«Чего строчишь? А ну покажьСекретную муру!..»
Подручный – бывший психопат —Вязал мои запястья, —Тускнели, выложившись в ряд,Орудия пристрастья.
Я терт и бит, и нравом крут,Могу – вразнос, могу – враскрут, —Но тут смирят, но тут уймут —Я никну и скучаю.Лежу я голый как соко́л,А главный – шмыг да шмыг за стол —Всё что-то пишет в протокол,Хоть я не отвечаю.
Нет, надо силы поберечь,А то уже устал, —Ведь скоро пятки станут жечь,Чтоб я захохотал.
Держусь на нерве, начеку,Но чувствую отвратно, —Мне в горло всунули кишку —Я выплюнул обратно.
Я взят в тиски, я в клещи взят —По мне елозят, егозят,Всё вызнать, выведать хотят,Всё пробуют на ощупь, —Тут не пройдут и пять минут,Как душу вынут, изомнут,Всю испоганят, изорвут,Ужмут и прополощут.
«Дыши, дыши поглубже ртом!Да выдохни, – умрешь!»«У вас тут выдохни – потомНавряд ли и вздохнешь!»
Во весь свой пересохший ротЯ скалюсь: «Ну, порядки!У вас, ребятки, не пройдетИграть со мною в прятки!»
Убрали свет и дали газ,Доска какая-то зажглась, —И гноем брызнуло из глаз,И булькнула трахея.Он стервенел, входил в экстаз,Приволокли зачем-то таз…Я видел это как-то раз —Фильм в качестве трофея.
Ко мне заходят со спиныИ делают укол…«Колите, сукины сыны,Но дайте протокол!»
Я даже на колени встал,Я к тазу лбом прижался;Я требовал и угрожал,Молил и унижался.
Но туже затянули жгут,Вон вижу я – спиртовку жгут,Все рыжую чертовку ждутС волосяным кнутом.Где-где, а тут свое возьмут!А я гадаю, старый шут:Когда же раскаленный прут —Сейчас или потом?
Шаба́ш калился и лысел,Пот лился горячо, —Раздался звон – и ворон селНа белое плечо.
И ворон крикнул: «Nevermore!» —Проворен он и прыток, —Напоминает: прямо в моргВыходит зал для пыток.
Я слабо подымаю хвост,Хотя для них я глуп и прост:«Эй! За пристрастный ваш допросПридется отвечать!Вы, как вас там по именам, —Вернулись к старым временам!Но протокол допроса намОбязаны давать!»
И я через плечо кошуНа писанину ту:«Я это вам не подпишу,Покуда не прочту!»
Мне чья-то желтая спинаОтветила бесстрастно:«А ваша подпись не нужна —Нам без нее всё ясно».
«Сестренка, милая, не трусь —Я не смолчу, я не утрусь,От протокола отопрусьПри встрече с адвокатом!Я ничего им не сказал,Ни на кого не показал, —Скажите всем, кого я знал:Я им остался братом!»
Он молвил, подведя черту:Читай, мол, и остынь!Я впился в писанину ту,А там – одна латынь…
В глазах – круги, в мозгу – нули, —Прокля́тый страх, исчезни:Они же просто завелиИсторию болезни!
1975II. Никакой ошибки
