Непобежденные - Владислав Бахревский

– Мама!

– Я свое пожила. С Богом!

Лесных жителей по деревушкам, по кордонам немцы набрали два десятка человек. Кто сбежал – ладно. Привели в Мосеевку. А по дороге в Петровский поселок Василисе Федоровне посчастливилось затеряться в зарослях малинника и крапивы. Дня через три партизанская мама была уже в отряде с дочерьми. И сразу к раненым, к детям своим.

Другая большая беда стряслась в Войлове. Староста выдал немцам Василия Петровича Колесникова, знаменитого председателя колхоза.

Жители Войлова ни в 41-м году, ни в 42-м голода не знали. Изумивший крестьян урожай осени 41-го года Колесников с женщинами и стариками собрал без потерь. Весь хлеб, все овощи и картофель мудрый хозяин отдал колхозникам. Особенно позаботился о многодетных семействах.

И скот у него не пропал. Перегнал овец, коров, лошадей подальше от фронта, сдал государству, сам вернулся домой. Идти пришлось по земле, занятой немцами. С партизанами встретился, был у Золотухина. Дал согласие помогать лесному воинству.

Коммунист, председатель богатейшего колхоза, Василий Петрович вынужден был вести ночную жизнь. Подкармливал отряд Ящерицына, собирал военные сведения. Пронюхал староста: Колесников, оказывается, дома живет. А тут для прочесывания местности прибыл из Бытоши отряд полицаев с их новым начальником Василием Стуловым.

Стулов перед немцами выслуживался как мог. Жестокостью похвалялся.

Не добившись признаний, Стулов выколол глаза Василию Петровичу. Изуродованного, избитого человека провели по Войлову, пугнули людей.

На очередном допросе Стулов взбесился и отрезал язык молчуну. Собирался рассчитаться с семьей председателя – опоздал. Партизаны, пробравшись в Войлово, увезли жену и детей героя.

Брошенное на поругание тело исчезло в первую же ночь. А еще через день полицаи узнали: председатель колхоза Колесников Василий Петрович похоронен партизанами у речки Птиченки с воинскими почестями.

Самолет со звездами

Лиза Зайцева смотрела, как в небе купаются ласточки. Война, но ласточки прилетели, не побоялись. Вдруг Лиза пожалела, что она человек. Были бы с мамой, с папой ласточками, по такому теплу летали бы нынче над родным Думловом.

Когда спасали ее, дочку партизана, было страшно, а все-таки хорошо. За нее, как за родную, многие жизнями рисковали.

Теперь она жила у незнакомых людей, в Черном Потоке. От леса далеко. Деревья тут – рощицами.

В семье, которая приняла ее, совсем чужую, Лизе – четырнадцать, но ее сажали обедать с детьми, и она знала почему. Детям давали больше еды. Лизу совесть замучила! От нее новой семье никакой помощи. С девочками – с Надей, Наташей – они ходили искать щавель и нашли. Ходили за крапивой молодой. Нарвали целую сумку. Крапивные щи вкусные, сметаной закрашивали, а к щавелевому супу полагалось по половинке яйца. Но что еще может она дать семье и сколько придется здесь жить? Войны не убывает.

И вот она, радость! Хозяйки дома – бабушка Ксюша, тетя Александра, мать Нади и Наташи, маленьких мальчиков Гены, Миши, Васеньки, – решили огород под картошку вспахать.

Земля сверху просохла – самая пора. Соха в доме была, а лошадь взять негде.

– Я сильная! – обрадовалась Лиза. – Я потяну!

– Втроем, пожалуй, справитесь, – согласилась тетя Александра. – Бабушка за пахаря, Надя с Наташей пойдут с тобой соху тянуть, а мальчики будут сажать.

Радуясь погожему дню, многие женщины Черного Потока вышли сажать картошку.

Лиза впряглась в соху весело, а налегла на постромки – ужас! – будто саму землю подцепили.

Работали с отдыхом. Большие картофелины резали надвое.

– Все равно вырастут! – сказала тетя Александра. – Можно было очистки с глазками сажать. Рисковать, однако, страшно.

Гена, старший, ему семь годиков, костерок развел, испечь картошки. На дрова пошли сухие ветки яблонь, вишен. Дым был вкусный.

– Ладно! – сказала тетя Александра. – Солнышко высоко уже стоит. Давайте наляжем, еще семь-восемь борозд – и делу конец. Спасибо тебе, Лизонька.

– Но, лошадки! Но! – закричал Васенька. Ему три годика всего. Размахивая прутиком, подгонял лошадок, бабушке Ксюше помогал.

Вдруг загудело в небе. Женщины, сажавшие огороды, оставили на минутку дела, смотрели на самолет:

– Бабы, со звездами! Наш!

Такая радость…

– Полетел фрицев долбать! – сказал Гена.

Лиза снова налегла на постромки, пошло вроде полегче. Переглянулась с тетей Александрой, тоже улыбается. Ей тоже полегчало. Самолет вдруг развернулся, пошел на снижение. Застрочил пулемет.

– Бомба! – закричала Лиза, кинувшись прочь с поля.

Половина огорода взмыла в небо. В ушах звон сквозь страшную тишину. А самолет со звездами на крыльях сделал еще заход, посмотрел на работу свою, не снижаясь, ушел за край земли.

Лиза видела, как бегут к ним женщины со своих огородов. Звук возвращался в уши толчками. На черной земле белоголовый Васенька, в руке красный прут вербы. Бабушка Ксюша – вот она. Руки опущены, смотрит в небо. Гена и Миша возле бабушки, Надя стоит над Васенькой, Наташа – в сторонке. Рукой руку держит. С руки капает кровь.

Где же тетя Александра?

Звуки вернулись к Лизе, сразу все. Услышала:

– Почему мы?! – кричала бабушка Ксюша.

Это она Бога спрашивает? И тут Лиза сама закричала:

– У него же звезды на крыльях! У него же звезды! Я видела.

Женщины повели, а потом понесли Наташу. К немцам. Рану обработать.

Другие женщины искали, что осталось от тети Александры.

Лиза слышала, как они говорят друг другу:

– Почему баб разбомбил? Он же видел: на поле бабы, дети.

– Решил: на немцев работаем.

– Сталинский сокол! – сказала бабушка.

Женщины обступили Лизу, передали ей Гену, Мишу, Надю.

– Ты теперь за старшую. Веди ребятишек домой. Вам всем лучше поспать.

– А как же… огород?

– Не беспокойся. Посадим.

И тут запричитали:

– Нашли! Есть что похоронить. И колечко цело!

Звук снова исчез: Лиза повела своих братьев и сестру домой.

Война и вера

Победа под Москвой вернула полководцам Сталина дух революционной самоуверенности.

И пошло. Под Харьковом немцы разгромили войска маршала Тимошенко – командующего Юго-Западным фронтом, генерал-лейтенанта Малиновского – командующего Южным фронтом. Понесли непоправимые потери, попали в окружение и сдались войска генералов Городнянского, Рябышева, Гордова, Москаленко, Подласа, Харитонова, Костенко.

Потеряв сотни тысяч солдат, из котла, устроенного генерал-фельдмаршалом фон Боком, генералами Клейстом, Паулюсом, маршал Тимошенко вывел 22 тысячи бойцов.

В Крыму маршал Буденный и комиссар Мехлис погубили еще несколько сотен тысяч бойцов.

И это не всё! Под Ржевом изнемогала в окружении 2-я Ударная армия генерала Власова. Под Ленинградом, уже в апреле 1942 года, провалилось наступление на Любанском направлении. В самом Ленинграде от голода, болезней, бомбежек и обстрелов погибли 640 тысяч мирных жителей. Слава Богу, герои шоферы по льду Ладожского озера вывезли из города 550 тысяч женщин и детей.

Выходило: Гитлер возвращал себе славу непобедимого фюрера. Его маги гнали тьму на Россию. Она же советская. Безбожная. Ею правят гонители Христа. Так представлялось чародеям сверхсекретных бункеров и замков – хранителей Третьего рейха.

Но в Ленинграде на Пасху 1942 года вокруг уцелевших церквей шли крестные ходы с горящими свечами.

Пасха пришлась на апрель и совпала с 700-летием победы святого князя Александра Невского на Чудском озере, победы пращуров над немецкими рыцарями.

«…Признает ли наша Церковь себя гонимой большевиками и просит ли кого об освобождении от таких гонений? – вопрошал Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий в предисловии к книге «Правда о религии в России», и давал ответ на вопрос: – Для тех, кто убежден в наличии гонений, линия поведения, принятая нашей Церковью в отношении фашистского нашествия, конечно, должна казаться вынужденной и не соответствующей внутренним чаяниям Церкви, а молитва о победе Красной армии может казаться лишь отбыванием повинности, проформой, иначе говоря, одним из доказательств несвободы Церкви даже в стенах храма…

В своей внешней обстановке беспомощности мы могли рассчитывать только на нравственную силу канонической правды, которая и в былые времена не раз сохраняла Церковь от конечного распада. И в своем уповании мы не посрамились…

Наша Русская Церковь не была увлечена и сокрушена вихрем всего происходящего. Она сохранила ясным свое каноническое сознание, а вместе с этим и канонически законное возглавление, то есть благодатную преемственность от Вселенской Церкви и свое законное место в хоре православных автокефальных Церквей. – А дальше было сказано твердо и просто: – Мы, представители Русской Церкви, даже и на мгновение не можем допустить мысли о возможности принять из рук врага какие-либо льготы или выгоды. Совсем не пастырь тот, кто, видя грядущего волка и уже терзающего церковное стадо, будет в душе лелеять мысль об устройстве личных дел. Ясно, что Церковь раз и навсегда должна соединить свою судьбу с судьбою паствы на жизнь и на смерть. И это она делает не из лукавого расчета, что победа обеспечена за нашей страной, а во исполнение лежащего на ней долга, как мать, видящая смысл жизни в спасении ее детей».