Древо исчезающих времен - Василий Головачёв

— Ну да, твое. — Вероника не заметила, что перешла на «ты». — Не верю, чтобы у знаменитого доктора наук Ивашуры не было своего мнения по любому вопросу.

— Мое мнение — придется пригрозить тем, кто в Башне. Как — пока не знаю, — предупредил он следующий вопрос Вероники. — Что-что, а способ пригрозить у нас найдется.

Вертолет поднялся еще выше, и стало заметно, что колонна Башни с высотой как бы теряет плотность, становится зыбкой, прозрачной и постепенно исчезает, теряется в небе, и от этого не только сама Башня, но и мир вокруг становится нереальным, наделенным неведомыми свойствами, пугающим и неземным…

— Хочется закрыть глаза и проснуться… — прошептала Вероника.

Ивашура вместо ответа повел вертолет еще выше и повернул к Башне. Над Башней на высоте пяти километров он остановил движение, вертолет завис.

Только здесь становилось отчетливо видно, что Башня круглая. А в ее глубине, как в стакане рубинового стекла, плескалась и мерцала перламутровая жидкость-сияние.

Они завороженно смотрели минут десять, потом на крошечной панели управления вертолета мигнул зеленый огонек, и в наушниках проскрипел голос Рузаева:

— Игорь, как дела?

— Все отлично, — ответил Ивашура, поглядев на спутницу. — Возвращаюсь.

И они полетели обратно.

Перед тем как лечь спать, Ивашура побродил вокруг лагеря по утоптанным тропинкам, сожалея, что отпустил Веронику, подавил желание вызвать ее снова и, вспомнив разговор с Меньшовым, направился к вагончику ВЦ.

Экспедиции, кроме персоналок, был придан компьютер типа «Вайт Игл», способный работать в режиме разделения времени и транспортируемый в закрытом фургоне. Функции этот передвижной вычислительный центр выполнял аналогичные кустовому ВЦ. Работали на компьютере, включая обслугу, двенадцать специалистов, нередко в три смены. В этот вечер в фургоне дежурила смена Бориса Кобцева, укомплектованная молодыми программистами и математиками, не отказывающимися работать в любых условиях.

— Привет служителям культа интеллектроники, — поздоровался Ивашура с начальником смены, с лица которого никогда не исчезала скептическая усмешка, будто он сомневался в способностях машины решать сложные задачи.

— Привет начальству, — прохрипел Кобцев, не отрываясь от клавиатуры дисплея. — По делу или без?

Ивашура покачал головой.

— Ты, Борис, никогда не станешь дипломатом.

— Это почему же?

— Ты прямой, как полет стрелы. Я на секунду. Тут у тебя работали физики, стажеры Меньшова. Где результаты их работы?

Кобцев, не оглядываясь, позвал:

— Константин, выведи ему на контрольный дисплей данные по изолиниям.

Молодой программист, розовощекий, с открытым лицом, подозвал Ивашуру, пощелкал клавишами задатчика программ, и дисплей послушно высветил на экране результаты работы физиков.

По данным, поступающим с датчиков и зондов вокруг Башни, ученые рассчитали линии, соединяющие точки с равными потенциалами: изотермы — с одинаковой температурой, изодинамы — с одинаковой напряженностью магнитного поля, изогравы — с одинаковой силой тяжести, изопикны, изоклины, изохроны и так далее и тому подобное. Картина вырисовывалась интересная, хотя и ожидаемая: вокруг Башни природа сошла с ума, реализуя чудеса, которые нигде на Земле не повторялись с такой частотой и силой. И средоточием этих чудес была сама Башня, порождение жутких по мощи и психологической значимости таинственных и непонятных сил.

— Вот их последние расчеты. — Константин прошелся пальцами по клавиатуре терминала ввода-вывода. — Сейсмопрофилограммы от подвижек Башни.

Ивашура кивком поблагодарил и долго разглядывал зубчатые профили сейсмогейстов. Башня стала центром сейсмической активности в той местности, где никогда не бывало землетрясений.

— Ясно, — очнулся наконец Ивашура. — Голова кругом… А чем вы сейчас занимаетесь?

Кобцев не ответил, а Константин с виноватой улыбкой, извиняясь за начальника, проговорил:

— Работы много, не хватает времени, захлебываемся. Сейчас машина считает конфигурацию электромагнитных полей и строит график в реальном времени — для прогноза активности Башни. Потом надо будет сделать расчеты закономерности появления «глаз дьявола» и мертвых выбросов, рассчитать безопасные подходы к Башне, точки воздействия, вероятные разрушения… — Константин пожал плечами. — Ну и все такое прочее.

Ивашура кивнул, постоял еще минуту и вышел. Дверь отрезала шум работы ВЦ: писки, шорохи, стрекот печатающих устройств, гудение кондиционеров.

Из-за туч выглянул краешек луны, и на пушистое заснеженное поле упал призрачный зеленоватый отсвет…

Глава 6

Утром Башня вздрогнула. Этот непредвиденный толчок вызвал сдвиги и разрывы почвы в радиусе десяти километров от Башни, и в результате лопнул газопровод на трассе Брянск — Смоленск и оказалась поврежденной железная дорога Жуковка — Брянск. Ивашура все утро занимался ликвидацией последствий аварий. Железнодорожный путь починили быстро, справиться с газопроводом оказалось трудней: газ вспыхнул и образовался огненный факел высотой несколько десятков метров. Аварийные бригады района не смогли утихомирить огненную стихию, пришлось вызвать спецкоманды газового хозяйства области. Лишь к полудню факел потушили и газовые трубы в местах разрыва заключили в надежные бандажи.

Ивашура вернулся в штаб и узнал, что вечером прибывает обещанная Старостиным правительственная комиссия. Богаев, вздыхая, рассказывал, какие разрушения вызвал в городе толчок, и передал просьбу Глазунова предупреждать население о толчках заранее.

— Этот толчок никто предвидеть не мог, — огрызнулся Ивашура. — С пульсацией он не связан. Передайте Глазунову: все, что можем, сделаем.

Пока Ивашура знакомился с информацией, поступающей от начальников групп, в штаб позвонили геофизики и сообщили, что у них двойное ЧП: один вездеход втянуло в Башню, а второй попал под струю мертвого выброса.

Ивашура немедленно вылетел к геофизикам, молясь в душе, чтобы несчастные случаи оказались без жертв, но мольбы не помогли — на этот раз ЧП было серьезным.

Начальник группы геофизиков на свой страх и риск снарядил два вездехода для того, чтобы в непосредственной близости от Башни произвести наклонное бурение и взять образцы грунта до глубины в триста метров. Буровики — молодые сильные ребята, бывшие в составе группы, — согласились на рискованную работу, требующую сноровки, быстроты и ювелирной точности, и взялись пробурить наклонную скважину к подземному цоколю Башни за двое суток до начала очередной пульсации.

Они успели установить универсальную буровую вышку и смонтировать оборудование в километре от стены Башни, на границе «зоны ужасов», как вдруг заорал паук, потом другой. Начальник группы имел достаточный опыт работы вблизи Башни, поэтому дал команду покинуть вездеход, отойти от вышки и лечь на землю. Ослушаться его не посмели, и это предотвратило трагедию. Участок стены Башни беззвучно провалился внутрь на площади не менее чем в пять тысяч квадратных метров, раздался свистящий, режущий слух всхлип, и все, что стояло и лежало на полосе земли от этого места на протяжении километра, в том числе вышка и вездеход, оказалось втянутым в Башню.

Не успели люди прийти в себя, как снова закричали пауки. Тревогу вызвал мертвый выброс: черная струя накрыла оставшийся вездеход и коснулась начальника, чудом миновав остальных.

Начальник умер, не приходя в сознание, по дороге в лагерь. Ноги у него до колен стали металлическими, сохранив форму, данную им природой…

У тела начальника группы суетились растерянные врачи и биологи, двое из них были академиками с мировыми именами. Ивашура постоял, посмотрел, стиснув зубы, послушал реплики врачей и вышел из вагончика на свежий воздух, в толпу молчавших людей, среди которых были и иностранные корреспонденты. Слова были лишними в этой ситуации, начальник группы знал, на что шел, но это не снимало ответственности за его жизнь с начальника экспедиции.

— Покажите, где это произошло, — попросил Ивашура в толпу.

Переглянувшись, вперед вышли двое парней в стеганках.

— Мы покажем.

— Садитесь в вертолет, пойдем сверху.

Через четверть часа вертолет завис над местом неудачного эксперимента. С двухсот метров была хорошо видна серая, гладкая, отблескивающая металлом полоса, уходящая к Башне, — там, где легла на землю трасса мертвого выброса. Гусеничный вездеход располагался у края той полосы и казался неповрежденным, но, когда вертолет приземлился, все поняли, что он целиком металлический. Все, даже стекла кабины и прожекторов, пластмассовые гусеницы, резиновые когда-то клапаны карманов с инструментом, брезентовый верх, — все превратилось в металл!