Потерянные континенты - Лайон де Камп

Настоящие Атлантические острова, Канары, Мадейра и Азоры, соответствуют описанию лесов и климата, но по размеру не способны вместить судоходную реку. Возможно, рассказ о Британии или части атлантического побережья материка смешался с рассказом о Мадейре, но точно мы этого не знаем. Два автора после Платона обращались к этой теме: член школы Аристотеля, писавший под именем своего учителя, и Диодор Сицилийский. Первый также говорил о группе островов и отмелях, покрытых водорослями и кишащих тунцом. Они похожи на побережье Западной Африки рядом с мысами Бланко и Аргун. Нет сомнений в том, что эта легенда об острове ходила по Греции до того, как ее записали в нынешнем виде, – вероятно, еще во времена Платона, – и поэтому могла намекать на Атлантиду. Рассказ Гимилькона об обширной отмели с водорослями, возможно описывавший берег Гвадалквивира, заливаемый при приливе и обнажаемый при отливе, и, по всей видимости, берег Западной Африки, исследованный Ганноном, пришел в Грецию примерно тогда же и был усвоен лже-Сцилаксом, Платоном, Аристотелем и лже-Аристотелем, которые писали о восхитительном острове.

Опоясывающий Внешний континент претерпел сходные изменения, однако никогда не соединялся с реальностью в античные времена, поскольку Северная и Южная Америка, которые ему так или иначе соответствуют, лежат за пределами досягаемости античных исследователей. Изначально он начинался на дальнем берегу потока Океан, но с течением времени отодвигался все дальше и дальше, по мере того как путешественники не находили его в Атлантике. Наконец Внешний континент исчез совсем, впрочем, легкие его отголоски можно заметить в Австралийской земле более поздних времен.

Внешний континент ассоциировался с сатирами, курносыми существами с конскими хвостами, чья неуемная похоть без стеснения изображена в откровенных сценах на греческих вазах. Главой их был вечно пьяный Силен, сын аркадского бога-козла Пана и нимфы. Царь Мидас Лидийский, по преданию, поймал Силена, напоив его (этот подвиг позднее приписывался неопифагорейцу Аполлонию из Тяны), и удерживал у себя, чтобы тот рассказывал ему о Внешнем континенте.

Позднее в Греции сатиров путали с Паном и представляли их козлоногими, хотя исконно это было не так. Посанийцы, описывая каменный стул в Афинах, на котором вроде бы сидел Силен, говорили, что судно Евфемия Карианского, по его словам, во время плавания унесло во Внешнее море, где оно пристало к каким-то островам, называемым Сатириды, поскольку там жили сатиры. Эти сатиры заполонили судно и без лишних предисловий начали насиловать женщин, пока моряки не отчалили, оставив одну несчастную в качестве подношения.

Как видите, география греков расширялась так же, как и познания любого другого народа в эпоху открытий. Оседлое первобытное племя, как правило, мало знает о том, что находится в нескольких милях за пределами его территории. Ее окружает зона непознанного, а что дальше – никто не знает, может быть, там заканчивает остров-мир или небесная чаша соединяется с землей.

Сочинители мифов у племенных народов помещали в опоясывающую зону terra incognita[21] персонажей из мифов и легенд: богов, чудовищ, страну мертвых и так далее. По мере роста знаний племя получало рассказы, зачастую искаженные, о настоящей природе этой зоны, которые соединяли с существующими мифами и получали новые мифы о чудовищах и сверхлюдях. Затем, когда возникла цивилизация и путешествия познакомили человека с неизвестными землями, люди поняли, что там нет тех существ, о которых им говорили. Однако чудовища, великаны и им подобные стали частью священной литературы народа, поэтому должны были где-то остаться. Тогда их отодвинули дальше, в новую зону непознанных краев, окружающую свою предшественницу. И все повторялось сначала. «Географы, – говорил Плутарх, – толпятся у краев своих карт, где лежат те части света, о которых ничего не знают, добавляют заметки на полях о том, что за этими пределами нет ничего, кроме песчаных пустынь, кишащих дикими зверями, непроходимых болот, скифских льдов или замерзших морей».

Так, Атлас изначально обитал в Греции (на западном берегу Пелопоннеса указывалась пещера, в которой происходили события мифа о его семи дочерях), так же как и, по-видимому, горгоны и сатиры. Когда расширяющиеся знания вытеснили этих вымышленных существ из Греции, их скопом перенесли в Африку, что, по существу, конгениально, поскольку греки были знакомы лишь с кромкой ее северного побережья. Берберские племена, которые контролировали внутреннюю ее часть, люди, как известно, не склонные перенимать всякие глупости от чужестранцев, рассказывали небылицы о людях с собачьими головами и тому подобном на юге. Эти рассказы греки вплели в собственный набор африканских легенд.

Поэтому Геродот описывал Северную Африку так: «Если пойти на запад от Верхнего Египта, сначала придешь к оазису Аммона (ныне оазис Сива). Оттуда проследуешь к Аугиле (современная Ауджила), потом к Гараме (современная Джерма), столице гарамантов, берберского племени, чей край позднее назвали Фазанией (современный Феззан). А дальше дойдешь до горы Атлас, такой высокой, что облака всегда скрывают ее вершину. Вкруг нее живут атланты, от горы свое прозвание получившие, живых существ они не вкушают и никогда не видят снов».

Вполне возможно, что в тех местах было племя, чье название напоминало грекам слово «Атлас», вследствие этого оно закрепилось за всем регионом. А может быть, по мере изучения этих земель местоположение Атласа и связанных с ним мифов постепенно перемещалось на запад, до тех пор пока дальше двигаться уже было некуда:

Близ океанского берега, недалеко от края заката,Дальше всех лежит земля Эфиопская, где могучий АтласПлечом своим подпирает небесный свод,яркими созвездиями осиянный…

Поэтому Платону пришлось выдумать континент в океане, чтобы перенести Атлас еще дальше на запад.

В дальнейшем авторы добавляли свои подробности: Диодор говорил об атлантиойцах (предположительно совпадавших с атлантами Геродота), горгонах и царице африканских амазонок Мирине. Плиний Старший и испанско-римский географ Помпоний Мела в I в. н. э. приукрасили картину захватывающими деталями об ужасающих обитателях пустыни Сахара: троглодитах, живших в земляных норах (как и поныне живут матмата в Тунисе), поедавших змей и не имевших языка, а общавшихся звуками наподобие писка летучих мышей; гарамантах, не знавших института брака; египанах («народ козла-Пана»), бывших наполовину козлами; гамфазантах, ходивших нагишом; гимантоподах («ноги-ремни»), вместо ног у них были змеи, как у Титанов, от которых произошел Атлас; и, наконец, блеммиях, безголовых людях с лицом на груди. А по ночам гора Атлас оглашалась хриплыми криками пирующих сатиров. Похожие предания рассказывали о племенах далекой Индии, которую также населяли сатирами, змееногими людьми и безротыми астомами, которые кормились ароматами цветов.

Чтобы еще больше все запутать, Плиний описал острова Удачи, ссылаясь на затонувшую Атлантиду Платона, а также говоря о реально существующем острове Атлантида у марокканского побережья напротив горы Атлас.

Ряд военных экспедиций из Римской империи в Африку окончательно прояснил эти африканские загадки. Первая экспедиция под руководством Корнелия Балбы в 20 г. до н. э. захватила Кидаме и Гараму, а во II в. н. э. генералы Септимий Флаккий и Юлий Матерний прошли на юг от Фазаний в Судан. Понятно, что там им не ветретились никакие змееногие или козлоногие племена. Однако это произошло намного позже Платона.

Таким образом, Платон мог получить географические сведения, например, о крупных островах Атлантики и непроходимых отмелях, которые могли остаться после таких островов, из имевшихся в тот период представлений. То же относится и к его геологической идее о затоплении участка земли из-за землетрясения, с чем жители Средиземноморья были почти незнакомы. Несколько толчков произошли в Греции в 426 и 373 гг. до н. э., первый был уже описан во времена Платона Цисидием в стиле, весьма напоминающем историю об Атлантиде: «Примерно в то же время, пока свирепствовало землетрясение, море у Оробиая в Эвбее ушло от тогдашней береговой линии, а потом вернулось высокой волной и накрыло часть города… Поблизости у острова Аталанте, что лежит у берега древнего Локрия, случилось небольшое наводнение, унесшее прочь часть афинской крепости, там стоявшей, и разбившее один-два корабля, вытащенные на берег».

Итак, если Платон почерпнул идею затонувшей Атлантиды из какого-то отрывка существовавшей до него и дошедшей до нас литературы, то это именно он. Хотя мы не знаем наверняка, что Платон читал историю Цисидия, велика вероятность, что так и было. Уж его ученик Аристотель точно читал, это видно из некоторых его ремарок в «Конституции Афин». Значит, Платон превратил небольшой Аталанте в огромную Атлантиду? Из слов Страбона о том, что вследствие этих сотрясений Аталанте «разломился на части» и «в разломе получился судоходный канал», создается именно такое впечатление.