Система Ада - Павел Кузьменко

От долгой говорильни оба военачальника вспотели и тяжело дышали, как, впрочем, и все в этом тесноватом для таких массовых явлений конференц-гроте. С большим облегчением сейчас они сдвинули бы стаканы или вцепились бы друг другу в глотку. Но вместо этого они вцепились клешня в клешню и с ожесточением принялись их трясти. Коллективный разум сидяЩих перед ними двух сотен участников зотовско-дудковской дружбы догадался, что нужно разразиться овацией.

Когда она, наконец, иссякла и затихла, силы двух раскрасневшихся рукопожателей были на исходе. Они расцепились, но на этом акция не закончилась.

- А сейчас, - громко объявил Пуков и шумно выдохнул в усы, - а сейчас состоится торжественный концерт по заявкам трудящихся. Выступает сводный хор Дудковского казачьего войска. Песня "В путь". Слова Дудко, музыка Соловьева-Седого.

Адмирал и атаман сели за стол президиума. Из щели, в которой показывался загадочный электрик, гуськом вышли шесть дудковских солдат и одна девушка. Они растерянно поглядели в зал, потом выстроились лицом к президиуму и спиной к публике. Девушка начала маршировать на месте.

Атаман Пуков замахал руками, подошел к ним и что-то шепнул. Артисты изменили свое построение и, отойдя к краю сцены, расположились немножко боком, оказавшись тем самым как бы лицом и к президиуму, и к публике. Девушка снова начала маршировать, высоко поднимая колени, обтянутые обычными синими форменными штанами. Роль тамбур-мажорского значка у нее выполняли солидных размеров груди, задорно прыгавшие под курточкой. Пели дудков-цы довольно слаженно, чувствовалось - репетировали.

Путь далек у нас с тобою, Веселей, казак, идем! Вьется наше знамя боевое. Мы всех зотовцев убьем.

Казаки, в путь, в путь, путь! Мы за Дудко родного Убьем зотка любого. Вперед! Вперед! Вперед! Дудковцы, вперед!

Мы живем в стране счастливой, Смотрим соколом в строю. А зотков, имперьялистов лживых, Победим в любом бою.

Казаки, в путь, в путь, в путь! Мы за Дудко родного Убьем зотка любого. За женщин и детей, И старых людей.

Пусть зотки возьмут на веру, Все равно им всем конец - Нас быстрей в Соленую пещеру Отведет родной отец,

Родной Дудко, Дудко! Мы за Дудко родного Убьем зотка любого. Вперед, казак, вперед! Тебя слава ждет!

Хористы закончили это дружным, в знак месячника дружбы, "ура!". Дудковская половина зала взорвалась жидкими аплодисментами. Зотовская, впрочем, тоже. Те, кого собирались убить, благодарили за удалую боевую казачью песню тех, кто их твердо пообещал убить. Никакого скандала не произошло. Просто других песен тут, видимо, не знали.

- Мишка, - Катя склонилась к его уху и вдруг увидела проницательного чекиста Семочкина в предыдущем ряду, вставшего и внимательно осматривавшего зотовскую половину зала, - как хорошо поют наши братья дудковцы, - продолжила она погромче, не прекращая хлопать. - Мы должны взять на вооружение. Что это за бородатый мужик там выглядывал?

- Электрик, - ответил Шмидт одними губами. - Это он велел нашему кэпу передать меня дудкам, чтобы те расстреляли меня.

- Он? - Катя слышала эту историю от Миши. - Я его тоже встречала и не только здесь.

-- А где еще?

- Потом.

Настал черед отличиться зотовской половине меРоприятия. Когда дудковские артисты ушли, к каменей рампе, освещенной двумя лампочками не ярче других, вышел Кукарека, заменивший в роли конферансье уставшего и охрипшего Двуногого.

- Выступает сводный хор и оркестр красного зо-товского флота. Песня "Вечер на рейде". Слова Зотова, музыка Соловьева-Седого.

С хором было понятно, а в роли оркестра Миша с удивлением узнал своего близкого знакомого Сашу Савельева. Саша держал в руке свою собственную гитару, конфискованную при аресте сто лет назад. Иных музыкальных инструментов у артистов не имелось.

Шесть зотовофлотцев, среди которых Миша узнал и Самсонова, когда-то распевавшего с покойным Орешко для бодрости духа при перетаскивании камней с места на место "Солнышко светит ясное", пели тоже слаженно. Хуже всего было музыкальное сопровождение. Гитара была совершенно расстроена, наверное отсырела, да и Савельев возил рукой по струнам кое-как. Но в этом мире иногда стреляющего безмолвия трепетали звуки, порожденные прекрасным инструментом, родом из светлого Средиземноморья, где зреет виноград и никогда не заходит солнце.

Перед нотами Соловьев-Седой поставил "Задушевно", а Зотов приписал "Но угрожающе".

Споемте, товарищи, завтра пойдем Поганых дудков убивать. Они так боятся, когда мы поем, Наши мирные нивы топтать.

Прощай, любимый Зотов!

Да здравствует победа!

И ранней порой мелькнет за кормой

Красный флаг нашей отчизны родной.

А Зотов опять хороший такой, Его не воспеть нам нельзя. Вперед нас ведет, могучей рукой, Дудковцам повсюду грозя!

Прощай, любимый Зотов!

Да здравствует победа!

Вперед мы идем, назад не свернем,

Зато всем вам шею свернем.

На рейде родном легла тишина, В Соленой пещере всегда. И самая лучшая в мире страна Идет всем составом туда.

Да здравствует наш Зотов! Да здравствует победа! За жен, матерей и ихних детей Дудков убивай поскорей!

Мише опять все это напомнило какие-то жуткие детские игры. В конференц-гроте находилось не меньше двухсот человек. Это только делегаты месячника. А всего тут, под землей, сколько? Тысячи две? Три? Четыре? Замечательно самоуничтожающаяся и самовоспроизводящаяся тупиковая ветвь рода человеческого. Homo speliens или Homo metrostroevens.

Но кому это нужно? Нет, не чувствовалось тут слепой мудрости природы, а скорее - чье-то жестокое управление. Иногда казалось, что такая большая и такая бессмысленная (но не исключено, что лишь на первый взгляд бессмысленная) организация не может быть изолированным обществом засыпанного подземного завода, где власть захватили уголовники. А как же снабжение? Жратва? Эти ежедневные неиссякаемые каша, галеты и австралийская тушенка? Ладно, если старый Петр Иванович Захарьин перед смертью и не соврал, - можно допустить, что существует эта недоступная теперь машина времени, работающая на вечном двигателе, пока не исчерпаются недры родной страны. Но кому нужно это целое подземное общество? Тайный эксперимент спецслужб, не иначе. Причем эксперимент в себе, намертво замкнувшийся эксперимент в себе.

Торжественный митинг и концерт в рамках месячника зотовско-дудковской дружбы закончились. Подразделения мирно расходились по своим позициям. Оставалось, как всегда, неизвестно, что будет дальше. Завезли ли откуда-нибудь патроны или сами наделали-в курсе было только начальство. А может, нам-ись новые акты братания или спортивные состязания.

Катя и Миша выходили строиться со своими медицинскими делегатами. Вдруг пышнотелая и румяная, насколько это возможно было под землей, рулевая Здоровых, командир родильного подразделения этого военно-полевого, блин, госпиталя для оказания медицинской помощи, подошла к невысокой и щуплой Катерине, обняла ее одной рукой за плечи, а другой по-гладила по животу: