Настоящий мужик. История парня из Anthrax - Скотт Ян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он выбил меня из равновесия. Я даже слушать его не могу, и когда вспоминаю некоторые из песен, становится дурно. Было ощущение, что мы впервые допустили ошибку. Вместо того чтобы следовать творческим инстинктам, мы прогнулись под музыкальный бизнес. Я был уверен, со временем все поймут, каким дерьмовым получился альбом.
Я стал параноиком и невротиком, и мне начало казаться, что мы превращаемся в посмешище, потому что я потерял самоуверенность. Я всегда считал, что должен принимать верные решения относительно Anthrax, и я стал сильно сомневаться в своей оценке ситуации. Мы гастролировали в поддержку альбома, который я ненавидел, и каждый вечер должны были играть с него песни. Меня это бесило.
Мы исполняли «I’m The Man», и я задавался вопросом: «Кто мы? Что это? Metallica таким дерьмом не занимается». Мне казалось, мы становимся пародией на самих себя. Меня стало раздражать, что мы выступаем на сцене в шортах, и я подумал: «О, нет. Мы превращаемся в каких-то нелепых клоунов. Хорошо хоть в кольчугах больше не выступаем». Но это был не Anthrax.
В клипе на «Antisocial» Дэнни Спитц носился в ебучей футболке с цыпленком Твити, в шортах ниже колен c рисунком Джетсонов. У него на гитаре были черепашки-ниндзя. Блевать хочется от мысли об этом. И это металл? Больше похоже на рекламу канала Сartoon Network[63], даже несмотря на то, что следующие четыре года его не существовало.
Мне кажется, я был так разбит и настолько неуверен в себе потому, что мы легко могли бы встать в позу и сказать лейблу, что нам нужно больше времени. Если бы пришлось, мы даже могли бы отказаться от тура с Iron Maiden. Мы не раз отказывали многим предложениям. Мы стали алчными. Перед нами был большой куш – стадионный тур с Iron Maiden, – и мы жадно его схватили.
К счастью, тур с Iron Maiden стал сбывшейся мечтой и немного подсластил пилюлю после выпуска дерьмового альбома. С ними было прикольно зависнуть – настоящие профессионалы, но невероятно дружелюбные и всегда готовые дать совет. Вряд ли можно найти группу с более четким и отлаженным механизмом. Каждый вечер они выдавали потрясающее выступление. Мы выступали перед забитыми стадионами, и все теряли голову от Anthrax. Мы продавали сотни тысяч пластинок и целые грузовики атрибутики. Мы «своего добились».
После тура с Iron Maiden мы не сбавили темп. Но Джоуи становился все более непредсказуемым. Он кутил как сумасшедший, и нам постоянно приходилось справляться с всплесками его эмоций. Когда мы играли с другой группой, которая устраивала пьянку, он уходил к ним в гримерку, чтобы сцепиться с ними или с их техниками. Я видел, как глаза его наливались кровью и он выходил из себя, выглядел, как серийный убийца, и такое было много раз на сцене и за кулисами. Я не лез, пока не почувствовал, что такой разгульный образ отрицательно сказывается на его концертной форме.
У меня всегда была такая позиция: «Эй, чувак, я тебе не отец. Не собираюсь диктовать, как тебе жить, но если твои выходки мешают нашему выступлению, придется с этим разобраться». 16 ноября 1988 года мы выступили на разогреве у Оззи Осборна в туре «No Rest For The Wicked», и Джоуи пел неважно. Голос звучал слабо. Время было выбрано как нельзя «лучше». Мы находились на самых важных и масштабных гастролях в карьере группы, продавали по 7000 билетов за вечер, футболки с символикой Anthrax сметали с прилавков, а наш вокалист катился к чертям, потому что нюхал кокс и не мог нормально выступать. Мы не могли позволить Джоуи уничтожить все, что так долго строили.
В Чикаго у нас был выходной, и мы усадили его в отеле Old Days Inn на Лейк-Шор, который теперь называется W Hotel. Мы влетели в комнату, будто это было вторжение – между прочим, так и было. Я сказал: «Послушай, братишка, твои пьянки сказываются на голосе. Когда ты бухаешь, ты превращаешься в безумца, и от этого устали не только мы, но и на сцене ты смотришься хреново, поэтому завязывай».
Мы сказали ему, что поддерживаем его и, если нужна помощь, мы сделаем все, что в наших силах. Но делать ничего не пришлось. Он тут же перестал пить и нюхать, и с тех пор он в завязке. Я безмерно уважаю этого парня за то, что он смог прекратить. Не так просто взять и перестать употреблять наркоту, а бросить пить еще сложнее. У Джоуи была невероятная сила воли, и он смог лицом к лицу встретиться с этой проблемой и сказать: «Все, я завязал».
В том же туре мы убедили Джоуи, что он переходит все границы, и остальных из нас чуть не арестовали за одну из самых бесполезных радостных ночей пьяного дебоша и разгрома в нашей карьере. 30 и 31 декабря мы отыграли два концерта с Оззи на «Арене» в Лонг-Бич, и Джонни забронировал на Сансет в отеле «Хаятт» почти целый этаж номеров. Сразу в голову пришли мысли о том, что это был Дом Бунта, где Led Zeppelin творили безумства в семидесятые. После концерта 30 декабря все было спокойно, потому что нам не терпелось отыграть второй и не хотелось вылететь с тура перед Новым годом. Так мы рисковать не могли.
Но на следующий день вместе с группой, техниками и всеми нашими друзьями, приехавшими праздновать мой 25-й день рождения, мы более чем восполнили предыдущий вечер. Ванны и раковины в двух номерах были наполнены льдом и бутылками с ликером, пивом и вином. Когда все это полилось через край, мы наливали еще больше бухла в мусорные баки. Все было готово для безумной вечеринки после концерта. Это была одна из немногих ночей в 1980-х, когда я конкретно нажрался. Да практически все напились в хлам, и мы слетели с катушек. Мы не только лили друг на друга воду и мочу. Мы швыряли наполненные пивом бутылки с каждого конца длинного коридора. Кому-то ведь могло прилично достаться. От пива пол был скользким, и всюду валялось разбитое стекло.
Я ржал как ненормальный, а потом краем глаза увидел, как кто-то замахивается и кидает бутылку, и я понял, что она просвистит у меня над головой и разобьется о стену. В итоге нам наскучило швырять друг в друга бутылки, поэтому кто-то вышвырнул бутылку в закрытое окно, через террасу и прямо на бульвар Сансет. И вдруг все стали бить окна летящими предметами. На бутылках мы
