Ослепленная правдой - Стефани Майер

Ну, это как сказать. Косоглазый мальчик, которому что-то безутешно расстроило желудок,  проснулся среди ночи и отправился в уборную, но тотчас же убедился, что войти туда нельзя,  ибо, судя по всему, старуха с первого этажа посещала уборные во всем доме и каждую  поочередно довела до такого состояния, когда пользоваться ими стало невозможно, и это было  бы уже всем известно, если бы по необыкновенному стечению обстоятельств никому из семи  человек вчера перед сном не понадобилось опорожнить кишечник. Однако сейчас эту  безотлагательную надобность почувствовали все, а пуще всех - бедный мальчуган, который  держался уже из последних сил, и, как ни трудно нам признать это, но и подобные  неаппетитные житейские реалии должны быть учтены и отображены в любом повествовании,  ибо, когда желудок спокоен, всякий склонен обсуждать, например, есть ли связь между глазами  и чувствами или можно ли счесть ответственность естественным следствием хорошего зрения,  а вот когда начинает крутить и подпирать, когда тело от специфической тоски выходит из  повиновения, вот тогда и становится очевидно, что мы всего лишь зверюшки, и ничего больше.  На двор, воскликнул доктор, и был прав, если бы не столь ранний час, мы уже встретили бы там  соседку с первого этажа, и пора бы уж оставить, ей-богу, прежнюю уничижительную манеру  называть ее старухой, да, так вот, уже застали бы ее там, на корточках и в окружении кур, а кто  спросит, при чем тут куры, тот не знаком с повадками этой птицы. Держась за живот,  косоглазый мальчик с помощью жены доктора в муках, на пределе терпения, коему тут и  пришел конец, спустился по лестнице, и о большем не просите, скажите спасибо, что чудом  каким-то продержался так долго, но на последних ступеньках сфинктер отказался сдерживать  внутреннее давление, ну и последствия сами можете вообразить. Тем временем пятеро  остальных сползли, уж как смогли, по лестнице черного хода и если еще сохраняли со времен  пребывания в карантине хоть какое-то подобие стыдливости, то теперь пришло время  расстаться с нею окончательно. Рассыпавшись по садику, стеная от усилий, страдая от  совершенно бессмысленных и ненужных остатков застенчивости, делали они свое дело, и жена  доктора тоже, но та хоть плакала, глядя на них, на них на всех, на своего мужа, на первого  слепца и его жену, на девушку в темных очках, на старика с черной повязкой, на косоглазого  мальчика, глядя, как раскорячились они в траве, меж узловатых стеблей капусты, среди  выжидательно наблюдающих кур, ну да, и слезный пес тоже спустился, до кучи, как говорится,  и не до одной. Подтерлись, как смогли, а смогли мало и плохо, чем под руку попалось, пучками  травы или обломками черепицы, и свет не видывал еще более неудачной замены. Потом по  черной лестнице же в молчании пошли назад, и соседка с первого этажа не предстала перед  ними с вопросом, что, мол, вы за люди, откуда идете, куда направляетесь, она, должно быть,  еще спала после нежданно хорошего ужина, и, когда вошли в квартиру, не знали сначала, что и  говорить, а потом девушка в темных очках сказала, что нельзя больше пребывать в таком  состоянии, да, конечно, воды нет, и вымыться, значит, нечем, и жаль, что не льет, не хлещет с  неба, как вчера, а то они вновь выскочили бы во двор, только теперь голые и бесстыдные,  приняли бы на головы и плечи щедрые потоки воды с небес, почувствовали бы, как течет она  по спине, по груди, по ногам, и смогли бы набрать ее в наконец-то чистые, ковшиком  сложенные ладони, напоить ею жаждущего, не важно кого, и пусть бы даже губы встретили  сначала кожу рук, а уж потом воду, и, если жажда сильна, вобрали бы в себя последние капли,  задержавшиеся на дне этой чаши, и, как знать, пробудили бы иную жажду. Девушку в темных  очках, как уже отмечалось не раз, если что и погубит, то избыток воображения, о чем недурно  бы ей помнить в этой ситуации - трагикомической и безысходной. Но, с другой стороны, в  доказательство того, что не лишена и определенной практической сметки, она полезла в шкаф  сначала у себя в спальне, потом - в родительской и принесла сколько-то простыней и  полотенец: Вытремся этим, сказала, все лучше, чем ничего, и нет сомнения, что мысль была  удачна, ибо, когда сели за стол, почувствовали себя другими людьми.

И за столом жена доктора высказалась так: Пришло время решить, что нам делать, я  убеждена, что ослепли все, по крайней мере, все, кого я видела до сих пор, вели себя именно  так, нет воды, нет света, полностью прекратилось снабжение чем бы то ни было, вокруг царит  настоящий хаос. А вот интересно, правительство есть, спросил первый слепец. Непохоже, а  если даже и есть, это правительство слепых, желающих управлять слепыми, то есть не  предпринимать никаких попыток что-либо наладить. Стало быть, и будущего нет, сказал старик  с черной повязкой. Не знаю, есть ли будущее, мне интересней, как нам пережить настоящее. Без  будущего настоящее ни на что не годно, его как бы и вовсе не существует. Может быть,  человечество научится жить без глаз, но тогда оно перестанет быть человечеством, и результат  уже налицо, кто из нас может с тем же правом, что и раньше, звать себя человеком, вот я,  например, совершила убийство. Кого это ты убила, поразился первый слепец. Того, кто  верховодил в левом крыле, воткнула ему ножницы в глотку. Ты убила, чтобы отомстить за нас,  а чтобы отомстить за женщин, надо самой быть женщиной, сказала девушка в темных очках, а  месть, если она справедлива, это человеческое чувство, если у жертвы нет права покарать  палача, то, значит, и справедливости нет. И человечности тоже, сказала жена первого слепца.  Давайте ближе к делу, сказала жена доктора, если будем держаться все вместе, может быть,  сумеем выжить, если разойдемся, нас раздробит и поглотит эта темная масса. Ты ведь сама  сказала, что слепцы собираются в какие-то группы, а это значит, что они пытаются придумать  способы жить иначе, и потому вовсе не обязательно мы будем раздроблены и проглочены. Не  знаю, насколько они организованны, пока видела только, как они сообща ищут еду и ночлег.  Мы становимся первобытной ордой, сказал старик с черной повязкой, с той лишь разницей, что  нас - не десяток тысяч мужчин и женщин на лоне бескрайних просторов нетронутой природы, а  миллиарды в истощенном и обескровленном мире. Истощенном, обескровленном и вдобавок  слепом, добавила жена доктора, когда трудно станет добывать продовольствие и воду, эти  сообщества, скорей всего, распадутся, ибо каждый сочтет, что в одиночку легче выжить, не  надо будет ни с кем делиться, что урвал - твое, и больше ничье. У этих самых групп должны  быть руководители, те, кто организует и приказывает, напомнил первый слепец. Но от этого  они не становятся зрячими. Зрячая - ты, сказала девушка в темных очках, и потому стала той,  кто организует и приказывает. Я не приказываю, а организую уж как могу, а вообще-то я -  всего лишь те единственные глаза, что остались у вас. Самый натуральный вожак, сказал старик  с черной повязкой, зрячий король в стране слепых. Если так, я и впредь буду вашими глазами,  насколько хватит их, и потому предлагаю не расходиться каждому в свой дом, а жить вместе.  Можем остаться здесь, сказала девушка в темных очках. У нас в доме больше места, сказал  первый слепец. Если его, конечно не заняли, добавила его жена. Доберемся до него - узнаем,  занят - значит, вернемся сюда или пойдем к вам, отнесся он к старику с черной повязкой, и тот  ответил: Я снимаю комнату. А семьи нет, спросила девушка в темных очках. Нет. Ни жены, ни  детей, ни братьев. Никого. Если мои родители не вернутся, я тоже останусь одна на всем свете.  Я с тобой буду, сказал косоглазый мальчик, но не добавил: Если мама не появится, этого  условия он не поставил, что довольно странно, а может быть, вовсе и нет, молодые люди  быстро сообразуются с обстоятельствами, у них вся жизнь впереди. Ну, так как же мы решили,  спросила жена доктора. Я с вами пойду, сказала девушка в темных очках, но только обещай,  что раз в неделю будешь приводить меня сюда, вдруг мои все-таки вернутся. Оставишь ключи  соседке снизу. Другого выхода нет, сильней, чем она нагадила, уже не нагадит. Разорит тут все.  После того, как я побывала здесь, может, и не разорит. Мы тоже с вами пойдем, сказал первый  слепец, только хотелось бы наведаться, и чем раньше, тем лучше, в нашу квартиру, взглянуть,  что там происходит. Ну конечно. А ко мне - смысла нет, я ведь вам сказал, что снимал комнату.  Но ты пойдешь с нами. Пойду, но и у меня есть одно условие, хоть на первый взгляд и может  показаться сущей ересью, что кто-то ставит условия, когда ему делают одолжение, но, сами  знаете, старики, они такие, то, чего лишены временем, добирают гордыней. Так какое же  условие, осведомился доктор. Когда я стану для вас настоящей обузой, неподъемным бременем,  попрошу вас сказать мне об этом, а если по дружбе или из сострадания решите промолчать,  надеюсь, у меня хватит ума сделать, что должен. Что же, спросила девушка в темных очках.  Отстать, уйти, исчезнуть, как слоны раньше делали, раньше, потому что я слышал, в последнее  время стало не так, но раньше ни один не доживал до старости. Но ты ведь не вполне слон. Но и  человек тоже - не совсем. Особенно когда начинаешь глупости говорить, оборвала его девушка  в темных очках, и на этом разговор окончился.