Свой среди чужих - Александр Афанасьев

– Меня интересует вот что, синьор. Я должен доказать знатность происхождения моей избранницы, это можно сделать только через мать, потому что отец – незнатного происхождения. Информации очень мало. Мать моей избранницы звали Луна, она была очень красива в молодости и происходит из одного из трех родов, Салези, Полети или ди Марентини. Как я понимаю, эти роды тесно переплелись кровными узами, я попытался навести справки в Геральдической палате, но там со мной обошлись совершенно возмутительным образом, и я…

– Постойте, синьор, – сказал Марио Джордано, подняв руку, – можете дальше не объяснять. Я кажется, знаю, о ком идет речь и кого вы ищете. Но предупреждаю – это чертовски скверная и неприятная история. Да, синьор, неприятная.

Я молча достал чековую книжку и ручку.

– Сумма?

– Успеется, синьор. Вы и в самом деле хотите вступить в эту навозную кучу?

– Да.

– Ваше дело. Тогда слушайте. И запоминайте. Синьора, которую вы ищете, – она не дворянка по крови, но дворянка по браку. И ее имя не Луна, хотя так ее называли, – она сама себя почему-то так называла, ей это нравилось. Ее настоящее имя Антонелла, баронесса Полети.

Значит, все же Полети. Интересно.

– Так вот, синьор, жил-был в Италии барон Цезарь Полети. Уважаемый человек, у него был банк, была судоходная компания, на него работали рыбаки, у него были земли. Супруга его умерла рано, при родах, оставив его с ребенком на руках. Его все уважали, он был даже избран в палату депутатов. Вы ведь знаете, у нас конституционная монархия, как в Англии, синьор.

– Знаю.

Потому-то и бардак, хоть всех святых выноси.

– Так вот, говорят, что у нас в депутатах одни олигархи, что места покупаются и продаются, – но это не так. Деньги, конечно, играют роль, синьор, ни одна избирательная кампания дешево не обходится – но человека, которого не уважают люди, никогда не выберут. А барона уважали, по-настоящему уважали – потому и выбрали.

Так вот, понимаете, синьор, седина, как говорится в бороду, а бес в ребро, он отправил своего сына Карло учиться в Швейцарию, а сам начал частенько заглядывать в те места, в которые при его положении заглядывать бы не стоило. Ну, знаете – озеро Комо, частные пансионы, понимаете?

– Понимаю.

– Вот так вот. И получилось так, что как-то раз он вернулся из этого самого проклятущего Комо не один, а с избранницей, причем самому барону тогда было за шестьдесят, а избраннице его – только-только двадцать исполнилось. Люди, конечно, судачить стали, недоброе говорить, а он не слушал – уж больно красива его избранница была. Темные волосы, голубые глаза, фигура… ну все при ней, синьор, это старухам у траттории об этом можно судачить, а нам, синьор, только что и позавидовать остается, понимаете?

– Понимаю.

– Ну так вот. У нас такое часто бывает, если хорошо кого подмазать – можно оформить удочерение и вроде как все нормально. Так многие делают, синьор, а барон – он вроде как совсем с ума сошел. Оформил с ней брак, да более того – говорят, и повенчался. Хотя никто этого не видел. И стали они жить-поживать и добра наживать. А потом – потом кое-что нехорошее стали про них говорить…

Джордано многозначительно замолчал.

– Что именно? – подбодрил его я.

– Нехорошее. Я тогда еще не работал, но потом слышал от человека, который меня учил, он этим делом занимался, и как-то развязался у него язык после рюмочки граппы[61]. Так вот, знаете, синьор, редко можно встретить действительно богатого аристократа, понимаете? Титулы… на них же не прокормишься. Игры всякие, курорты, развлечения, понимаете…

– Понимаю. Слава Господу, я к этой категории не отношусь. Не проматываю, но приумножаю.

– Хорошо, если так, синьор. Так вот, барон Цезарь Полети был не из бедняков, но и денег у него особо что и не было. У нас – не Россия, не Америка, синьор, бизнесом заниматься не так-то просто. Тому дай, этому дай… все кушать хотят. А получаться стало так, что вот с той самой поры, когда этот синьор Полети женился во второй раз на своей… цыпочке, – денежки-то у него стали водиться. Причем подозрительно большие. Конечно, он осторожничал, у нас Финансовая Гвардия тоже не пальцем деланная, смотрит. Но – подозрительно стало. Его судоходная компания, к примеру, оперировала только по Средиземному морю… ну, каботажники[62] у него были. Рыболовная компания – то же самое, не ахти как. А вот теперь скажите мне, синьор, откуда у такого человека могут взяться деньги на два сухогруза, причем не каботажных, и два океанских траулера – и это в течение года!

– Не знаю.

Вообще-то мыслишки были. Недобрые.

– Вот видите, синьор. А Финансовая Гвардия должна знать. Проблема была только в том, что он был депутатом, а депутат – лицо неприкосновенное, умучаешься, пока хоть какой-то ордер на него получишь. Но дело к выборам шло – а тут уже был вопрос, проголосуют за него еще раз или нет. Одно дело – безутешный вдовец, другое дело – шестидесятилетний старик в постели с двадцатилетней девицей, понимаете?

– Да.

– Так вот, прямо перед выборами это и случилось. Синьор Цезарь большие деньги вложил, но никто ничего гарантировать не мог. И вдруг – получилось так, что буквально за несколько дней до выборов синьор Цезарь погиб!

Я наклонился вперед.

– Убит?

– Нет, синьор, не убит. Едешь лихо – понесут тихо, такая, кажется, поговорка есть. Он как эту жену привел, так молодиться стал, купил себе «Феррари». Красный. Ну скажите – зачем такому уважаемому и солидному человеку «Феррари» при его-то годах, а? Вот он ехал – вылетел с дороги и в дерево врезался. Насмерть – сразу. И сразу после этого слухи недобрые пошли.

– Ну? – подбодрил я рассказчика.

– Сразу недобрые слухи пошли, очень недобрые. Слухи – это, конечно, слухи, но говорили о том, что он приехал из Рима, никого не оповестив, – и застал свою молодую жену в постели сразу с тремя мужчинами!

– Ну, подобных мерзких слухов следовало ожидать… – сказал я, – если человек в его годы творит такое, странно, если бы их не было.

– Вы правы, синьор, именно мерзких. Только полиция установила, что он ехал не на виллу – а с виллы, причем приехал туда на другой машине. И он и в самом деле прибыл из Рима внезапно – отменили заседание комиссии в Парламенте, он и прилетел.

– Какой комиссии? – спросил я.

Джордано вспоминал какое-то время, но потом все же вспомнил. У полицейских обычно профессиональная память.

– Пятой, синьор. По финансам.

Хлебное место. Воровал?

А дальше?

– Дальше, синьор. Дальше – из Швейцарии прибыл его сын, Карло. Не знаю, что там получилось, но он на похоронах отца подошел при всех и отрезал кисточку с покрывала на гробе. Знаете, что это означает?

– Месть. Он что – сицилиец?

– Нет, синьор. Но он это сделал. Молодой барон Карло Полети это сделал. И почти сразу после этого синьора Луна пропала. Его даже полиция несколько раз допрашивала, подозревали, что он ее убил…

– Да нет, не убил… – машинально ответил я, думая о своем.

– Синьор?

– Я слушаю, слушаю.

– Так вот, синьор, Карло Полети, теперь барон Карло Полети вступил в права наследства. И суда – те, которые, я уже говорил, пристроил к делу, они оказались полностью оплаченными. Когда заказывают суда, синьор, – обычно платят траншами, по мере строительства, иначе получается слишком дорого. Он какое-то время управлял семейным делом, потом продал его. Очень задорого продал, синьор, и деньги вывез в Швейцарию. А сам занялся банковским делом. «Банка ди Рома» – один из крупнейших банков Италии, контрольный пакет там – у Его Величества. Барон Полети все-таки учился в Швейцарии, и учился не зря. Он пришел туда не на самую верхнюю ступеньку…

– Стоп! – я вспомнил. – Барон Карло Полети – это случайно не нынешний Председатель Совета директоров «Банка ди Рома»?

– Он самый, синьор. Так вот, он продвигался по служебной лестнице быстро, и в самом деле был очень умным, но, когда ему уже оставался шаг до вершины, у него украли сына. Прямо на улице украли, и все это было очень серьезно, синьор, я помню.

– Как?

– Барон Полети много внимания уделял своей безопасности. Конечно, Италия – неспокойная страна, все это знают и принимают меры. Тут и похищают, и убивают. Сын барона Полети – он еще подросток был – прогуливался с бонной, следом за ними машина следовала, бронированная. Внутри – четыре человека, с оружием. Так вот, в один прекрасный день машину обстреляли, всех четверых – насмерть.

– Она же бронированная была, – недоверчиво сказал я.

– Всех четверых – насмерть, синьор, это я хорошо помню. Прямо в центре Милана, барон тогда был главой миланского филиала, и никакого шума, никто даже не заметил ничего. Тут же остановился фургон, у бонны тоже оружие было – насмерть, ребенка забрали. Испарились – как в воду канули.

– В каком году это было?

– Девяносто первом, синьор, в девяносто первом это было.