Пограничник - Павел Мамонтов

– Ура! – закричала Таня, поддавшись общему порыву.

И тут увидела Виктора Ахромеева и его разведчиков. Они ехали на втором по счёту бэтээре, с надписью «Синица» на борту.

– Спасибо! – прокричала Таня и замахала руками.

Ей очень хотелось, чтобы Виктор и остальные разведчики услышали её слова.

– А кто тут меня ждёт? – спросил я, открывая дверь своей квартиры.

– Дядя Витя!

Настя вылетела мне навстречу и бросилась на шею.

Я поднял её на руки, невысоко подбросил. Девочка засмеялась.

– Держи, – я поставил её на пол, вытащил из-за пазухи ожерелье из ракушек. – Я ещё много чего привёз, потом покажу.

– Ух ты, спасибо, дядь Вить.

В прихожую вышла Лена, я шагнул к ней и крепко обнял.

– Я так рад видеть тебя, Леночка. Я так соскучился.

Я и вправду дико соскучился по ней. По её запаху, по глазам, таким добрым, преданным и чуть-чуть грустным. Но сейчас Лена вся светилась от радости.

– Айда в зал, трофеи разбирать, – азартно предложил я.

Мы втроём двинулись в гостиную, я вёл Лену под руку, Настя шла вприпрыжку рядом.

Несколько часов я раздавал моим женщинам подарки, купленные только что на Восточном рынке. Лена и Настя примеряли их, дурачились, веселились. Потом Лена убежала готовить праздничный ужин, а я остался играть с её дочкой. Мне было просто хорошо. Настя заявила, что очень хочет побывать там же, куда путешествовал я. М-да… если бы девочка увидела все мои приключения, она б стала заикой. Разумеется, не стал этого говорить, а пообещал свозить её на Серебряную реку и научить плавать.

– И стрелять, – уточнила Настя.

– И стрелять. Будешь стрелять как мама.

– А мама моя совсем не умеет стрелять.

– Как это?

– А вот.

– Лена, – позвал я, – а ты что, и правда не умеешь стрелять?

Лена пришла к нам из кухни, где что-то шкворчало, булькало и вкусно пахло.

– Я ни разу из оружия не стреляла, – призналась она.

– Вот как, ну понятно. Этому мы тебя с Настей научим.

– Нет, я вообще ни разу в жизни не стреляла.

– Как?!

Такое у меня не укладывалось в голове.

– У нас в деревне патроны были в дефиците, стрелять нам не давали. Я в школе только пару раз «калашников» разбирала, и всё, а потом… в общем, потом я переехала сюда.

Лена посмотрела на Настю, и я понял, что она не хотела упоминать о своём покойном муже при дочке.

– Нет, эту оплошность точно надо исправлять.

– С тобой, Витя, конечно, исправим, – как-то тепло сказала Лена.

– Конечно, со мной.

А потом был праздничный ужин в честь моего счастливого возвращения. После него Лена уложила Настю спать у себя, и мы наконец остались с ней вдвоём.

Утром меня вызвали на совещание, но не в гарнизон, а в Администрацию. Я отнёсся к этому равнодушно, видимо, Бахрушеву опять понадобилась независимая консультация. В десять часов утра я зашёл в новый кабинет магистра. Обставлен он был сугубо по-деловому: простая мебель, стулья, диван, стол, заваленный бумагами и папками, окна, закрытые жалюзи.

– Здравия желаю, товарищ магистр.

Бахрушев поморщился от подобного сочетания слов. Мне оно тоже резало ухо, но нечего не поделаешь, сами эту должность выдумали.

– Можно на «ты». Присаживайся, Виктор, – Алексей махнул на стул рядом с ним, смотрел он не на меня, а куда-то в сторону и вообще был какой-то смурной.

– Как скажешь, Алексей, – ответил я, выдвинул стул, проскребыхав ножками по линолеуму, и сел, – если ты хочешь спросить меня про войну с Факториями, то знай: я считаю, врага нужно атаковать, пока есть превосходство над ним. Навязывать ему свою инициативу и ни в коем случае не упускать время. Время – этот ценный ресурс, растратим его без толку и в итоге получим ту же войну, но ещё более кровавую.

– Я тебя хотел спросить не о войне с Факториями.

– Да? – Вот тут я по-настоящему удивился. – А о чём же?

Бахрушев впервые посмотрел на меня с момента моего прихода и спросил:

– Я слышал, ты коньяк пьёшь?

– Пью, но если разговор серьёзный, то лучше всё обсудить на трезвую голову.

– Что ж, похоже, ты прав. Так вот. Я хотел поговорить с тобой об Аглае.

– Об Аглае?!

– Да.

Аглая спала на лежаке в одиночной камере. Здесь было даже уютнее, чем дома в последние дни домашнего ареста. Никто не сидел рядом, не следил за каждым движением и не обыскивал. Постель была мягкой, на тумбочке стояла тарелка с приличной едой, на стене горела яркая лампочка. Ей даже принесли из дома магнитофон, обмотанный серебряной и золотой проволокой. Только Аглая его всё равно не слушала. Она лежала на кровати, и ей было абсолютно всё безразлично.

Дверь в камеру с тихим лязгом открылась.

Аглая безучастно повернула голову и впервые за несколько недель ощутила всплеск эмоций. По большей части, гнева. В камеру вошёл её наставник, тот, кто выковал и подарил ей браслет Профсоюза магов, – Алексей Бахрушев.

– Ну, здравствуй.

– Здравствуй, – хрипло ответила волшебница. – Чего тебе?

– Смотри, что я принёс.

На ладони Алексея лежал браслет в виде трёх переплетённых виноградных лоз, тот самый, что когда-то носила Аглая.

– Убери это.

Аглая смахнула его рукой, браслет отлетел в угол и громко зазвенел, ударившись о стену.

– Зачем ты его принёс, что тебе надо? Я больше не состою в вашем поганом Профсоюзе. Ты меня сам оттуда выгнал. Не нужно мне ничего от тебя. Убирайся!

– Я тебя не выгонял из Профсоюза.

– Как же не выгонял, вы все меня предали, и бросили, и упекли в тюрьму. Надеялись, что там и сгнию, а вот не вышло. Чего ты ещё хочешь? Ты…

Аглая замолкла, потому что Бахрушев сделал то, чего она никак не ожидала. Вдруг опустился на колени и, склонив голову, заговорил:

– Ты спрашивала, зачем я пришёл? Потому что хотел попросить прощения. Я знаю, я твой наставник, я должен был защищать тебя и оберегать. А я тебя бросил, оставил наедине с бедами и врагами. Из-за этого всё и произошло. Я виноват, и прошлое не исправить уже. Лишь об одном я могу просить: прости меня.

– Ты… ты… да при чём тут ты?! Я сама приняла решение. Я сама этого захотела. Это только моё дело! Не вмешивайся, не лезь! Это ты… ты виноват! Ненавижу!

Аглая вдруг подскочила к Алексею, ударила его кулачком по груди:

– Ненавижу, ненавижу!

Бахрушев сначала никак не реагировал, а потом резко стиснул Аглаю в объятиях. Она сперва сопротивлялась, пытаясь вырваться, но вскоре успокоилась и разревелась у него на плече. Аглая почувствовала, как Алексей начал нежно целовать её в шею.

– Прости меня, золотко, я таки виноват.

От этих слов Аглае стало так тепло на душе, что она больше и не думала вырываться. Ей так захотелось любви и ласки, чьих-то нежных объятий, да и тело отозвалось на поцелуи.

Вскоре тюремная одежда Аглаи полетела на пол. Алексей нежно ласкал волшебницу, не так как Лику, по-другому, но всё равно от его поцелуев Аглая таяла и уплывала куда-то на волнах блаженства. А потом девушка даже не поняла, что случилось. Алексей вдруг оказался над ней, её ножки были раздвинуты, потом лёгкий укол боли, и они соединились.

Несколько движений – и Аглая достигла пика наслаждения. Как обычно в такие моменты, в помещении замерцали красные огоньки, замигала лампочка. Молодая волшебница выгнулась, закусила губу, утопая в удовольствии.

Уже после всего, когда Аглая и Алексей разъединились и лежали, обнявшись, на тюремной койке, Аглая спросила:

– Ты ведь сейчас опять уйдёшь, да?

Она аккуратно потёрла свой лобок. Крови не было, после того как они всё сделали, её наставник прошептал несколько слов, и кровотечение остановилось.

– Нет.

– Что? – Аглая была не слишком сосредоточена на мыслях. Ей было хорошо.

– Мы уйдём вместе. Собирайся, – сказал Бахрушев, и сам принялся натягивать штаны.

– Куда мы пойдём?

– Ко мне домой или на какую-нибудь квартиру. Можешь к себе вернуться. Кстати, я и встречу с отцом могу устроить, он уже вышел из комы и идёт на поправку. Через пару месяцев танцевать будет.

– Ты уверен? – Аглая не верила в происходившее.

– Да, уверен. Расследование по твоему делу закончено. Ты признана невиновной. Собирайся и пошли вместе.

– Ну мне, наверное, браслет Профсоюза надо надеть.

Магистр улыбнулася.

– Если хочешь.

– Ну ты даёшь, товарищ магистр, – я мысленно присвистнул.

Алексея передёрнуло от этого обращения, а я находил какое-то садистское удовольствие в поддразнивании.

– Надеюсь, ты понимаешь, что это значит? – спросил я. – Аглаю всегда будут считать связанной с эгрегором и во всём подозревать.

– Да, понимаю.

– Я даже не спрашиваю тебя, почему ты именно меня попросил помочь разобраться в этой ситуации. Я догадываюсь из-за чего. Вернее, из-за кого. Ты понимаешь, что твою связь с Аглаей будут использовать против тебя при малейшей возможности. И ты не сможешь встречаться с ней тайно. Если сложится такая ситуация, рвать с ней придётся всерьёз и навсегда. Она действительно полностью отсечена от эгрегора? Ни на неё, ни на тебя вирус не влияет?