Синтез (СИ) - "Токацин"

— Тогда я вскрою твой браслет, — сармат протянул руку к запястью Зольта. Тот рывком перекатился на другой бок.

— Не надо! — его затрясло сильнее прежнего, и Гедимин отпрянул. — Они увидят… убьют. Ты не знаешь…

Гедимин досадливо сощурился. «Это сделали за два дня,» — напомнил он себе. «Нгылек, паршивая макака!»

— Спокойно, — он провёл пальцами по виску Зольта, и тот, вздрогнув, прижался щекой к его руке. — Спи. Мы уйдём отсюда живыми.

Ещё полчаса он бродил по камере на широко расставленных пальцах, стараясь не издавать ни звука, и прощупывал стены. Похоже, Зольт не ошибся, — камера была окружена коридорами со всех сторон. Внутри были тепловые датчики (их Гедимин сломал бы легко) и камера (малополезная в темноте, особенно с выдавленным объективом). Проверить, что снаружи, сармат не мог. Он ещё раз попытался вскрыть наручники, придавив один из браслетов коленом, но защитный механизм сработал, больно сдавив сармату запястье. Так и не придумав ничего дельного, Гедимин лёг на пол рядом с Зольтом. Тот немного успокоился и уже не дрожал так и не сочился испариной — в какой-то момент даже привалился головой к плечу ремонтника и так уснул.

Гедимин уже не старался сохранять ясное сознание или прислушиваться к командам за перегородкой, — в полузабытьи терпеть болезненные разряды было легче. Сегодня почти никто не промахивался, и после тридцатого попадания сармат «уплыл» так, что успел увидеть что-то вроде сна — не самого приятного, с выползанием из бесконечного туннеля под камнепадом. Иногда его вырывал из забытья жалобный крик — Зольту в соседнем помещении было уже не до гордости, он кричал всё время — когда его не поливали водой, в очередной раз приводя в сознание.

— Отбой! — донеслось из коридора. Гедимин хотел открыть глаза, но на него вылили холодную воду, и он зажмурился.

— Да он тут спит! — хохотнул человек, ощупывающий его запястье. — Здоровый амбал. Такому место в шахте.

Ему дали воды, что-то вкололи и быстро ушли, оставив его в приятной полутьме. Сармат, вернув себе контроль над телом, немного изменил его положение и несколько раз сжал и разжал кулаки, чтобы разогнать кровь. «У мартышек обед,» — определил он по сигнальным огням, голосам и звукам шагов в коридоре. «Можно отдохнуть.»

— Ну что, как тебе стрельбы? — донеслось из коридора.

— Да всё норм, только очереди не дождёшься. Теск постоянно дохнет, так стоишь и ждёшь его…

Мимо полузакрытого проёма прошли двое курсантов.

— Вам, чётным, везёт, у вас белый амбал — он живучий, — вздохнул один из них. — Только слышно, как номера мелькают.

— Поменяйся с кем-нибудь на чётный, — посоветовал другой.

— С кем? Ищи дураков… — хмыкнул первый. — Вот ты поменяешься?

Их голоса смешались с другими и превратились в невнятный гул в глубине здания.

…«Научились стрелять, hasulesh…» — с досадой думал Гедимин, получив очередную инъекцию. В этот раз сердце остановилось секунд на десять, — один маломощный разряд не мог нарушить ритм, но шесть подряд…

— Хватит, — сказал один из экзоскелетчиков, зашедших в помещение. — Скоро явится этот его… хозяин. Приводите в сознание и тащите в карцер. Второго туда же.

Вылив на Гедимина ещё ведро воды, его отнесли в ту же камеру, где он провёл ночь. Следом втащили и бросили на пол неподвижного Зольта. Прошло не меньше минуты, прежде чем оператор дёрнулся и застонал, и Гедимин облегчённо вздохнул — «Живой… Ладно, пусть лежит. Мне самому сейчас не легче.»

Он пролежал почти полчаса, пока дыхание не выровнялось, а конечности не перестали трястись. Кое-как сев на пол, сармат прислушался к звукам из-за двери.

— Ну что, вести амбала? — спрашивал у кого-то охранник.

— Да его никто не ждёт, — ответили ему. — Тот теск не прилетел и на связь не выходит. Выходной у них, что ли?

Гедимин мигнул. «Сегодня обычный день. А Нгылек… он бы зашёл сюда и в выходной,» — подумал он. «Что там опять?»

В окошко бросили контейнеры с пайками. Гедимин подвинул пару ёмкостей к Зольту и сам принялся за еду. Он чувствовал себя хуже, чем вчера, — всё тело ныло, мышцы устали от постоянных спазмов, как от самой тяжёлой работы.

— Зольт, — негромко окликнул он, придвигаясь к сармату вплотную. — Спишь?

Он хотел, как вчера, приподнять сармата и помочь ему сесть у стены, но тот дёрнулся и вскрикнул.

— Я не взрывал!

— Тихо, — прошептал ремонтник, прикасаясь к его щеке. — Это я, Гедимин. Не узнал?

— Я не взрывал, — повторил Зольт, из последних сил откатываясь к стене; его трясло. — Холодно, как же холодно…

Он прижимал руки к груди и дрожал крупной дрожью, зажмуренные глаза слезились.

— Холодно…

Гедимин поёжился. «Что с ним? Что делать?»

Он поднялся и ударил скованными руками в дверь.

— Эй, макаки! Где медик?!

Он ждал, что охранник отреагирует — не на воззвание к медику, так на «макаку» — но за дверью было на удивление тихо. Окошко не открывалось. Гедимин пнул дверь, ещё раз постучал кулаками, — никто не отозвался.

— Tzaat hasulesh, — поморщился он, опускаясь на пол рядом с Зольтом и прижимаясь грудью к его спине. Пока он бродил, сармат успел отвернуться к стене и ткнуться в неё лбом, всё так же дрожа и шепча что-то неразборчивое. От прикосновений Гедимина он вздрогнул, но вырываться не стал.

— Холодно, — выдохнул он. — Холодно, не согреться…

Движение воздуха заставило Гедимина шевельнуться. Дверь бесшумно приоткрылась, но звучных шагов экзоскелета он не услышал.

— Эй, тески! — прошептали в коридоре. — Сидите тихо, мы на вашей стороне!

Дверь открылась чуть шире, и в камеру, подсвечивая себе путь наручным фонариком, вошёл один из курсантов. Он посветил на Зольта, и тот дёрнулся и застонал. Гедимин зажал ему рот ладонью.

— Чего надо? — шёпотом спросил он.

— Давай руки, — курсант помахал перед его носом пластиной-ключом. — Чарли, иди сюда! Им нужна помощь…

Второй курсант, настороженно озираясь, вошёл в камеру. Браслеты на руках Гедимина беззвучно раскрылись, и сармат смял их в ладони и сунул в карман. Это был единственный предмет, хоть как-то похожий на оружие, — всё остальное отняли ещё до того, как в первый раз приковали сармата к щиту.

— Потерпи, — попросил Чарли, неумело втыкая шприц в руку Гедимина. Что бы он ни вводил, получилось весьма болезненно — почти как укол блокатора, но сармат не издал ни звука.

— А с ним что? — шёпотом спросил курсант с ключами, протягивая Гедимину наручники Зольта. Бывший оператор не заметил своего освобождения — он даже не шевельнулся.

— Холодно…

— Ранен. Может быть, умирает, — коротко ответил Гедимин, поднимаясь на ноги. Он ждал, что курсанты шарахнутся, но они остались на местах, хотя на их лицах мелькнул испуг.

— Как тогда? — растерянно спросил владелец ключей. — Он идти сможет? Путь свободен, но глайдера у нас нет…

Третий курсант заглянул в камеру.

— Эй, Хендрикс, вы там скоро? — сердито спросил он (точнее — судя по голосу — она). Гедимин мигнул.

— Это ты отказался стрелять? — спросил он, поднимая Зольта с пола. Оператор был тяжелее, чем казалось ремонтнику, — или, возможно, сам Гедимин ослабел за два дня пыток.

— Дыши, — прошептал он Зольту, закидывая его руку себе на плечо; пальцы сармата слабо шевельнулись. — Остальное за мной.

— Да, сэр, — ответил Хендрикс, открывая дверь немного шире и оглядываясь. — Теперь идите за мной. Только тихо!

Зольт, видимо, слышал его слова — он не проронил ни звука, пока Гедимин нёс его по пустым коридорам. Дважды сармат видел в отдалении охранников в экзоскелетах, но оба раза они стояли к беглецам спиной. Миновав последний такой пост, Хендрикс показал спутникам большой палец и замахал рукой, указывая на небольшую дверь. Она выглядела закрытой наглухо — замок был покрыт застывшей смазкой и пылью, поверх крупными буквами по трафарету было выведено «не выходить». Хендрикс остановился, повернулся к курсантам.