Преследуя Аделайн (ЛП) - Карлтон Х.Д.

— Но это звучит не так хорошо, когда ты кричишь это. — Дразнит он, его голос звучит чуть ближе, чем раньше. Я поднимаю глаза и вижу, что он отошел от двери, его фигура крадется сквозь темноту.

Я фыркаю.

— Ты так не думаешь? Спорим, я смогу заставить, это звучать хорошо. — Бросаю я вызов.

Кажется, что все его тело превратилось в камень. И это заставляет меня чувствовать себя еще смелее. Я снимаю вторую штанину, и этот процесс проходит немного более гладко, чем предыдущий.

А потом я забираюсь на кровать в одних лифчике, футболке и фиолетовых стрингах.

Ему хорошо видна моя задница, но это меня волнует меньше всего. Я хватаю подушку и облокачиваюсь на нее.

— Адди. — Рычит он предупреждающе. От его глубокого рыка у меня между бедер собирается влага. Это несправедливо, что его голос оказывает физическое воздействие на мое тело, но, думаю, сейчас это мне на руку.

Я облокачиваюсь на подушку, откидываю голову назад и стону:

— Котик.

Я пискнула, когда увидела его руку, летящую к моему лицу. Алкоголь отнял у меня все рефлексы, поэтому, когда его рука грубо хватает меня за волосы, я ничего не могу сделать, чтобы остановить его.

Моя спина выгибается дугой, когда он откидывает мою голову назад. Его лицо с красивыми шрамами появляется над моим. Эти чертовы глаза инь-янь, обрамленные густыми ресницами.

Он ужасающе красив. И сейчас он выглядит взбешенным.

— Что? — невинно выдыхаю я.

Он наклоняется и мягко касается своими губами моих. В месте соприкосновения наших губ вспыхивают электрические разряды. Я резко вдыхаю воздух, потрясенная реакцией, которую его тело вызывает в моем собственном.

— Зед, — шепчет он мне в губы. — Это единственное имя, которое отныне не сходит с твоих губ, особенно когда ты делаешь этой маленькой киске приятно. А когда я сделаю этой киске приятно, тогда ты сможешь называть меня Богом.

Весь кислород в моих легких испаряется. Если бы он вернул мне душу, он бы снова исчезла.

— Я думаю, Люцифер подойдет тебе больше. — Шепчу я, скользя губами по его губам.

На его губах мелькает греховная улыбка, на короткую секунду обнажая ровные зубы. Эта секунда стала резким напоминанием в моем пьяном мозгу о том, что сейчас передо мной находится кто-то очень опасный.

И мне нужно убрать его подальше от себя.

Я отклонилась еще дальше назад, отдаляя свое лицо от его лица.

— Ты снова собираешься напасть на меня? На этот раз ты будешь засовывать свой член мне в рот? — я смотрю на него, сузив глаза в тонкие, полные ненависти щели.

— Я думал об этом, — признается он в задумчивом бормотании. — Я бы хотел увидеть, как ты проглотишь мой член сегодня вечером.

Есть одно но, и в своем пьяном состоянии я почти обиделась.

Я вздергиваю бровь, но даже я знаю, что это не имеет такого эффекта, как если бы это сделал он.

— Но ты все еще пьяна. И тебя вырвет на мой член, как только он коснется задней стенки твоего горла.

Ну вот, теперь я действительно оскорблена.

Мой рот открывается в шоке.

— Я бы не стала, придурок! — Я отстраняюсь от него, но он крепче держит меня за волосы и не отпускает.

Всегда, блядь, заставляет меня.

Кто может любить этого человека?

Он смеется — темным, жестоким смехом. Но это также превращает его лицо в лицо дьявола. Красивое и безжалостное.

— Ты хочешь сказать, что хочешь попробовать? — дразнит он, его глаза сверкают в лунном свете.

Я хмуро смотрю на него.

— Никогда. Знаешь что, ты прав. Меня бы стошнило, но не потому, что я не могу справиться с твоим ничтожным членом. А потому что мне было бы так противно от этого. — Ядовитые слова извергаются из моего рта без сохранения.

Мой страх приглушен, поэтому мой рот не подвергается цензуре.

Он вскидывает бровь, и у меня пересыхает во рту.

Черт. Почему это выглядит так страшно, когда он так делает?

Он смотрит на меня, и я задерживаю дыхание, ожидая, что он сорвется. Чтобы убить меня. Сделать мне больно. Сделать что-нибудь.

Когда его свободная рука тянется к молнии и медленно тянет ее вниз, я понимаю, что облажалась.

Ты просто не могла держать рот на замке, не так ли, Адди?

Я смотрю на движения его рук так, словно он собирается открыть банку с пауками. Он расстегивает пуговицу на джинсах, а затем замирает на мгновение.

Из моего горла вырывается вздох, когда он грубо прижимает мою голову к своему тазу в тот самый момент, когда вытаскивает свой член.

Блядь. Отлично. Ладно.

Так, может, его член — полная противоположность тщедушному и точно убьет меня, если он решит меня им придушить. И, возможно, это был бы не самый худший способ умереть, когда это самая аппетитная вещь, которую я когда-либо видела.

Это нечто потустороннее.

Он держит свой член в руке, и моя киска плачет в ответ.

Я никогда не скажу ему, как славно он выглядит, потому что прямо сейчас я хочу отрубить его на хрен. Так же, как он сделал это с руками Арча. Он не был бы мужчиной без своего члена, и мне не пришлось бы беспокоиться о том, что он использует его как оружие и пережмет мне горло.

Он притягивает свою головку ближе, пока она не оказывается в сантиметрах от моего лица. Мускус, запах кожи и специй доносятся до моего носа. Конечно, он пахнет так же соблазнительно, как и выглядит.

— Думаешь, ты справишься? — мрачно спрашивает он.

Я сглатываю, отчаянно пытаясь сгладить сухость в горле. Фальшивая бравада постепенно уходит, и теперь страх возвращается с новой силой.

— Да, — говорю я, мой голос дрожит. — Но я откушу его, если ты попробуешь.

Я слишком занята, глядя на его член, чтобы заметить ухмылку, промелькнувшую на его лице. Кончик ласкает мою челюсть, мягкая кожа скользит по ней, вызывая мурашки по позвоночнику.

Я смотрю на него с отвращением, но мое лицо — маска лжи. И ублюдок это знает.

Он начинает накачивать свой член, крепко сжимая его, вены вздуваются под его хваткой. Даже заглощённый в его большой руке, он выглядит устрашающе.

— Что ты делаешь? — огрызаюсь я. В ответ он шлепает головкой своего члена по моей щеке, заставляя меня замолчать от резкого вздоха.

Вот засранец.

Он продолжает накачивать свой член, и когда я понимаю, что он дрочит на мое лицо, я начинаю бороться.

Его рука болезненно сжимается, по коже головы расцветают игольчатые уколы боли.

— Отпусти меня. — Шиплю я, упираясь обеими руками в его толстые бедра.

Он отпускает свой член и запускает руку к моему лицу, больно сжимая мои щеки. Мои зубы впиваются в чувствительную плоть, но он не отпускает. Слезы выступают на моих веках, грозя вот-вот пролиться, когда он наклоняется и оскаливает зубы в злобном рычании.

Этот страх держит меня в полной неподвижности. Наконец, я чувствую, как ужас проникает в мой толстый череп. Ведь этот человек может легко убить меня. Моя храбрость высасывается из меня, как из пылесоса, и я превращаюсь в лужу страха и ненависти.

— Ты хочешь вести себя храбро, тогда я собираюсь показать тебе, что происходит с умными ртами. Ты будешь глотать мою сперму, как гребаная плохая девочка, и мне плевать, если тебе это не понравится.

Он грубо отпускает мое лицо, и рука, все еще запутавшаяся в моих волосах, возвращает меня в прежнее положение. Я смотрю на него затуманенными глазами, но это зрелище только подстегивает его.

Он накачивает свой член быстрыми, грубыми толчками. Проходит совсем немного времени, и он снова рычит, а вены на его шее напрягаются.

— Как меня зовут? — рычит он.

— Кот… — Он ненадолго отпускает свой член, чтобы резко ударить меня по щеке. Жжет, но не настолько, чтобы причинить мне боль.

Я рычу:

— Зед.

Он резко вдыхает воздух.

— Открой рот, маленькая мышка. Сейчас же.

Когда я отказываюсь, он снова шлепает своим членом по моему лицу, на этот раз сильнее. Я уже устала от его пощечин. Ярость пылает все жарче, и у меня возникает искушение протянуть руку и откусить кончик его члена, пока он не оторвется полностью.