На войне как на войне - Сергей Самаров

Все-таки я сломал Мочилова! Совсем другим языком заговорил. И утратил свой командирский тон. Так и надо было начинать. Может быть, уже до чего-то договорились бы. Такую манеру общения — партнерскую — я принимаю.

— Я звонил Пулатову по этому поводу. Просил сделать имитацию встречи.

— Я знаю. Мы с Пулатовым поддерживали постоянную связь посредством сотового телефона закрытого канала. ФСБ этот телефон контролировать не могла. Пулатов сообщил нам о вашем звонке. И мы поддержали. Но сам он исчез во время акции «прикрытия». Как в воздухе испарился. Хотя по логике должен был бы продолжать поддерживать с нами связь.

— Интересно. Может быть, ФСБ... «Повязали»?..

— Мы проверяли по своим каналам. У них нет причины задерживать Пулатова. Это вы себя так удобно для них готовили. Пулатова, единственно, могли в вытрезвитель забрать. Пару раз забирали, но он там устраивал такие «показательные выступления», что теперь все машины вытрезвителя в Электростали, только его завидят, сразу дают задний ход. Нет. ФСБ тоже его ищет. И они обеспокоены случившимся.

— Каким образом вы можете их контролировать? — незаметно я сам перешел на манеру допроса.

— Капитан Пулатов был вооружен, — докладывал мне полковник, как подчиненному, — и наверняка не сдался бы без сопротивления. Захват сотрудника такого уровня обязательно прошел бы с потерями со стороны ФСБ. Он был готов к такому варианту и человека три-четыре наверняка уложил бы. В ФСБ, исключая подразделение "А"[17] и «Вымпел», нет специалистов, способных безболезненно для себя захватить Пулатова. Но отдел, занимающийся вашим делом, по нашим данным, почему-то близко не подпускает коллег из смежных отделов. Сильно засекречивают свою деятельность. Нам известно, что потерь они не понесли. Мы имеем возможность контролировать их медицинские учреждения. С Курского вокзала капитан Пулатов уехал в Электросталь, домой — все «хвосты» остались в Москве, и он чувствовал себя спокойно. Через полчаса вышел из дома и пропал...

— Без следа?

— Без следа. Сотовый телефон, который он должен постоянно с собой носить, не отвечает. У Пулатова осталось только три кодировочных диска. Каждый по минуте разговора. Возможно, он их бережет. По этой же причине мы пока не звоним ему. Прошли только сутки. Еще дня два потерпим, потом будем звонить.

— Какая-то случайность? Уголовники? Авария? — продолжал я «допрос» в манере требовательного следака. Полковник Мочилов этому молча подчинился.

— Был бы след. Мы проверяли данные милиции.

— Каким образом? Делали запрос?

— Ну, до этого мы еще не опустились. У нас сейчас при дешифровальном отделе работает группа хакеров. Проследить милицейские компьютеры можно без проблем. У них нет надежной системы защиты и стоящих спецов.

— Кто последняя так называемая жена Пулатова? Не пытались ее найти?

— Он с ней месяц назад расстался.

— И не завел еще новой? — Хорошо зная Виталия, я искренне удивился.

— Пока нет. — По голосу полковника и по поднятым бровям я понял, что он капитана тоже знает хорошо.

— Найдется. Такие люди не пропадают, как какие-нибудь уличные бомжи. Обязательно найдется. Надо через телефонную станцию проверить все его последние звонки. От него и к нему.

— ФСБ все звонки прослушивала.

— Они проверяют по-своему, вы проверьте по-своему... Он должен был оставить зацепку.

— Ладно. Хотелось бы, конечно, посадить вас с капитаном Пулатовым за один стол и откровенно поговорить. Но пока это невозможно. Придется нам разговаривать вдвоем.

— О том же?

— О том же. Что вы подозреваете? Я посмотрел на него прямо.

— Нет. Так не годится. Мне нужна зацепка. У меня была мысль, что ФСБ хочет использовать меня как киллера, вынудив обстоятельствами. А потом ликвидировать и свалить всю вину на ГРУ.

— Тогда при чем здесь Пулатов? Нет, тут другое... Есть для вас зацепка. Очень интересная. Если это как раз то, что интересует ФСБ, то игра стоит свеч. И тогда понятен риск, на который пошел генерал Легкоступов, организуя убийство Таманца.

— Что за зацепка?

— Александр Иванович Радян. Это имя вам что-то говорит?

Чуть не минуту помолчав, я откинулся на спинку стула. Одно такое долгое молчание яснее ясного обрисовало ситуацию полковнику. Это имя очень много мне говорило, хотя не настолько, чтобы впечатлить и заставить понять ситуацию. Я не увидел прямой связи между Радяном и интересом ФСБ к моей персоне и персоне капитана Пулатова.

Понятнее вопрос не стал.

— Профессор Радян? Где он сейчас?

— В восемьдесят шестом году он поехал отдыхать в Пицунду. В отпуск поехал, по путевке. В санаторий Министерства обороны. Объявился уже в Италии. Там он обратился к американскому консулу с просьбой о политическом убежище.

— О политическом? — Я все же удивился.

— Именно. Вот тогда мы вскрыли его сейф и обнаружили пропажу многих важных документов.

— Что было дальше?

— Профессор Радян слишком плохо плавал. А в Адриатическом море в те дни шла слишком сильная волна. Нырнул и не вынырнул...

— Я понял. Но какое отношение имеет Радян ко мне и к Пулатову? Единственное, он отправлял нас обоих на инвалидность. И перед этим проводил психологическую реабилитацию.

— ФСБ взялась за вас только после того, как к ним попали некоторые из документов Радяна. Оттуда, из-за границы.

— И что?

Полковник Мочилов выдержал паузу, подчеркивая значимость следующей фразы.

— Давайте думать. Вместе. — Он не предложил. Он сказал утвердительно, как о чем-то давно решенном.

— Давайте, — согласился я. Оснований для отказа я не увидел.

Глава XVII

1

— Надо немедленно перекрыть город. Причем только своими силами, — категорично сказал Легкоступов. — Привлекать посторонних я запрещаю.

— Милиция, товарищ генерал, объявила операцию «Перехват». Независимо от нас. Дело сразу к ним поступило. Посты на всех дорогах, на речном и железнодорожном вокзалах, в аэропорту, — угрюмо доложил майор Рамзин. Ему явно не нравилось, как москвичи лезут во внутренние дела полуторамиллионного города, но противостоять действиям головного управления он не мог и вынужден был подчиняться. Однако хотя бы внешним видом показать недовольство себе позволил.

Геннадий Рудольфович уловил в голосе майора раздражение. И понял его происхождение. В последние годы на местах все так москвичей встречают. Нигде в России их не любят, словно москвичи — это отдельная нация.

— Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Ангелов попал в руки милиции. Лучше самим его упустить, чем отдать им...

— Наши тоже задействованы в поиске. Но работают автономно. У милиции нет фотографии Ангелова, у наших есть. Людей, к сожалению, не хватает. Мы не можем снять на это дело весь личный состав управления. Никто нам этого не разрешит, да и своих дел столько, что дай бог справиться. Но все, что можно было, уже задействовали.

— А убийство вашего доморощенного крупного бизнесмена — это не дело вашего управления? — спросил генерал.

— Не мы организовывали это убийство... Фраза прозвучала, как пощечина. Генерал не привык, чтобы с ним так разговаривали. В первый момент даже дыхание в горле комком встало от возмущения.

Но Легкоступов понял.

Никогда какой-то майор не посмел бы так разговаривать с московским генералом. Никогда, если бы не чувствовал за спиной сильной поддержки...

Только вот откуда эта поддержка идет?

Местное начальство потакает? Это несомненно.

Но и у местного начальства для такого решения должны быть развязаны руки. Причем настолько развязаны, что генерала чуть ли не откровенно в убийстве обвиняют. Ну, если и не в убийстве, то в соучастии, в организации... Значить это может только одно — опять вмешивается отдел внутренних расследований... И ухо надо держать востро...

Машина ходко шла по направлению к городу.

Аэропорт от жилых районов сравнительно далеко, и время для раздумий у генерала в избытке. А подумать есть о чем. Те же самые «жучки» на квартире и на даче... Если это в самом деле работа не ГРУ, а своих же? Но он вроде бы дома важных разговоров не вел. А на даче вообще редко появляется. И не с кем ему вести разговоры, если даже сотрудники отдела ничего не знают.

— Какие еще есть возможности покинуть город? — прекращая бесполезный и грозящий несвоевременным обострением отношений спор, спросил Легкоступов, с трудом возвращаясь мыслями к нынешней ситуации.

Приехавшие с ним офицеры слушали молча и в разговор пока не вступали. Но они уже поняли, что дела здесь просто у них не пойдут.

— Сколько угодно возможностей, — устало махнул рукой Рамзин. — У нас население в городе больше полутора миллиона. Волга под боком. Лодок и катеров — не перечесть. Садись на лодку, на катер, на яхту и — гуляй по волне... Особенно в темноте. На реке всех не перехватишь, потому что погода такая — не захочешь, а на воду поедешь, если плавать умеешь. Треть города у Волги сосредоточена.