На высочайших вершинах Советского Союза - Евгений Абалаков

А вот идет красавец. Нежно–голубой халат перепоясан золотой тесьмой на тонкой талии, широкие белые шаровары ив тонкой материи раздувает ветер. Ноги в легких остроносых туфлях. Движения его характерно восточные: легкие и медлительные.

Бесконечно долго тянется караван. Машина беспрестанно ревет сиреной. Верблюды в смятении лезут один на другого, теряя спокойствие «кораблей» пустыни.

Слева подошла еще одна широкая долина. Бели по ней пройти немного, то попадешь в Китай. Отсюда и приходят в Мургаб кашгарские купцы с товарами.

Солнце склоняется к правому хребту. Машины делают несколько поворотов в холмах и вылетают к Мургабу.

«Город» Мургаб!.. Несколько построек, склады заготовительных учреждений, кибитки и приятно удивляющее первое строительство комендатуры. Вот и все.

Базар. Небольшой прямоугольник, ограниченный строениями и юртами. Сегодня, увы, выходной день. Торговли нет. Товар лежит упакованным посредине. Нарядные кашгарские купцы сидят тут же. Лукин было завел разговор, ню не нашел «общего» языка.

Ниже конский базар. Специальный наездник объезжает низкорослых, но довольно резвых лошадок. Специалист–браковщик дает заключение. Нашли здоровенного кутаса и снимались на нем по очереди. Лукин пытался наладить связь с батраками баев и уверял нас, что ему многое удалось: выяснил, что батраки явно недовольны баями, а в СССР, говорят, якши! Дальнейшую агитработу пришлось прекратить.

На базу явились слишком рано, обед еще не готов. Посему ребята пошли «дообследовать» Мургаб. Я же принялся рисовать.

Обедаем поздненько, но зато богато: жареный баран, дыня, арбуз и чай.

Спать думал на сене. Но там обосновалась целая свора собак. Устроился у Давида. Ночь теплая. Спали очень хорошо.

25 сентября. Встали рано. Конечно, подняли шум, хотя все еще спали.

Смотали палатки довольно быстро. Завтрак. Погрузка. Лишь начало светать — выехали.

Изумительно богато расцветает долина. Цвета меняются с рассветом. Нежная перламутровая гамма наливается теплыми цветами, а восточный склон начинает гореть густыми красными пятнами породы. Поворот вправо — и мы съехали с шоссе. Брод через речку. Пошли ухабы. Между пиками показалось солнце.

Справа в долине полоса воды: озеро Шор—Куль. Озеро оказалось порядочное. Берем пробу. Вода не плохая, чуть только подсоленная.

От Шор–куля машина начала дурить и надежды доехать сегодня до Кара–куля стали меркнуть. Пыль жуткая. Особенно хорош Саша: как рыжий в цирке напудрен, бее смеха невозможно смотреть.

Наконец, шоссе. Но, увы, поломки продолжаются. Продуваем и разбираем через каждые 5–10 минут, и все меньше становятся промежутки от остановки до остановки.

Огоньки встречных машин. Одна, две, три, четыре! В этом году поодиночке машины, особенно ночью, ходят редко. Предпочитают колоннами. Опыт удачный: меньше аварий, возможна взаимопомощь. Аккуратно обходят машины одна другую, однако обмен «любезностями» все же происходит. Быстро пошли по долине.

Располагаемся на склоне. Машины задом с разгона тоже взбегают на крутой склон (это для того, чтобы завтра можно было сразу разогреть мотор, иначе замучаешься).

Я и Клименко палатки не ставим. Ночь безветренная и кажется даже теплой. Когда же пошли смыть толстый слой пыли с лиц, оказалось, что речка крепко подернулась льдом. Перед сном бегло закусили печеньем с шоколадом и дыней. В мешке оказалось совсем чудесно.

26 сентября. Пока свертывали вещи, машины резво сбежали со склона и затарахтели моторами. Усаживаемся. Нашу машину, чтобы не отставала, пускают первой.

Холодный утренний ветер пахнул в лицо. В выемку меж гор прорвалось солнце и золотистым клином вышло на плоское дно долины.

Осторожно въезжаем в русло речки. Лед хрустит и звенит под колесами. Ледяной вал образовал целую плотину, вода поднялась, едва просачивается. На этот раз машина застопорила в самом русле. С трудом доползли до берега и здесь вновь принялись за продувание. А впереди уже давно орет сирена встречной машины.

Двинулись на бугор. Вот–вот опять встанем! (Чуть не кряхтим в такт болезненным перебоям сдыхающего мотора). Резкий зигзаг. Знакомый перевальчик и мы… сели опять. Снова продувание под виртуозные ругательства шофера.

Отсюда из узкого ущельица открылась чудесная панорама на хребет Северный Муз–кол: скалистые стены, на коих едва держится снег, пики и башни, висят ледники. Захватывающая картина! Неплохо бы подняться по этому, еще не обследованному горному кряжу!

Опять «сдох мотор». Вторая машина не вытерпела: пересадили к себе повара Мамаджана с продуктами и укатили. А мы еще долго «починяемся». Единственное спасение, что уклон по ходу; все же лишних метров сто прокатимся.

Горы разбежались. Широкая долина. Впереди простор озера Кара–куль. Озеро грозное, почти черное, у берега вздымает белую пену гребней. Пыльной хмарью подернулись далекие хребты. Прозрачным пластичным изгибом кое–где тянутся к нему столбы смерчей.

Движемся по бесконечным ухабам и барханам близ берега озера. В глубоких колеях машина стопорит еще чаще (Сашка упорно продолжает шикать, когда мы затягиваем песни, явно опасаясь их пагубного влияния на работу МО-тора). Еще раз подкачали. Доедем теперь или пет? И доехали. До самой палатки топографа. Машину принялись не в шутку разбирать. В палатке организован «ресторан». Кончает первая смена. Тесно, едва можно стоять на коленях. Мы проголодались и уничтожаем все с необычайной быстротой.

На старом нашем пепелище остались еще ящики, мешки с кое–какой «шара–бара». Мамаджан срочно ликвидирует остатки. Пока насыщаются изрядно измазанные в масле шоферы, я спешу сделать последний набросок с Кок–чукур–баши.

Ровная лента шоссе полого взбирается к перевалу Ак–булак. Раздвигаются горизонты. Матово–синей плоскостью раскинулось внизу озеро. Один, зигзаг другой, спуск. Вот и широкое русло высохшей речки (полагаю, с ледника Кок–чукур–баши). Пытаюсь сделать засечки боковых долин, ориентируясь на снежную голову Кок–чукура. Однако она вскоре скрывается.

И опять в машине. Из–под колес с треском разлетаются камни. Едем по широкому руслу высохшей речки. У рабата Маркан–су ждем отставшую машину. На досуге интересуемся «историческими» надписями на стенах рабата. Двинулись к перевалу Кызыл–арт. Полого поднимается шоссе, но и этот уклон машина берет с перебоями и опять стопорит мотор. Ребята со второй машины острят и посмеиваются.

Справа убегает в Китай цветистая долина Маркан–су. Высокая вершина гордо венчает хребет, крутой стеной ограничивающий долину. Сейчас хребет кажется как–то значительнее, чем вначале. От Заалайского медленно ползет темная синеватая туча, закрывая до половины вершины.