История Крестовых походов - Екатерина Монусова

Наконец инцидент был урегулирован – Жуанвиль не знает, как именно, – к удовлетворению обеих сторон. Поговаривали, что некоторые сарацины даже подумывали сделать султаном Людовика Святого как самого гордого христианина, какого они когда-либо знали. Король позднее спросил у Жуанвиля, верил ли тот, что он примет такое предложение. Со своим обычным простодушием Жуанвиль ответил, что он поступил бы безрассудно, видя, как сии сарацины только что убили своего сеньора. Но король ответил, что на самом деле не отказался бы, если бы существовала хоть какая-нибудь надежда обратить в христианство Египет».

6 мая, в день Вознесения Господня, Дамьетта, которую христиане удерживали почти год, перешла в руки эмиров. Как только перед сарацинами распахнулись тяжелые ворота, они напрочь забыли о том, что обязались не трогать больных до тех пор, пока король не сможет их забрать. Все были убиты – и, соорудив огромное кострище, неверные сложили в него вместо дров трупы, вперемешку с оставшейся от крестоносцев солониной и обломками орудий. И все сожгли. А после этого сровняли город с землей – чтобы больше он никогда не достался крестоносцам.

Нынешний Думьят стоит в дельте Нила, близ Порт-Саида, и архитектурных свидетельств крестовых походов найти в нем практически невозможно. В начале XIX века в этих краях побывал Авраам Сергеевич Норов, участник Отечественной войны 1812 года, министр народного просвещения России. В его книге «Путешествие по Египту и Нубии» есть такие слова: «Я заметил знамение креста, выжженное на их руках».

Это сказано о коптах – христианах, которых в Египте проживает несколько миллионов. Небольшой татуировкой – крестиком на запястье правой руки – они и по сей день отмечают свою принадлежность к вере в Христа. Вполне достойный памятник тем, кто много веков назад проливал кровь на Святой земле во время Седьмого крестового похода, принесшего его предводителю столько горя и разочарования…

«Господи! Я войду в дом твой…»

Людовик так и не смог больше собрать войска. Его послание к прелатам и баронам Франции, написанное в те дни, не получило никакого отклика в сердцах адресатов.

«Смелее, воины Христовы! Вооружайтесь и будьте готовы отомстить за свои обиды и тяжкие оскорбления. Последуйте примеру ваших предков, кои отличались от прочих народов своей набожностью, искренней верой и наполняли слухами о своих прекрасных деяниях мир. Мы опередили вас, поступив на службу к Господу; ступайте же присоединиться к нам. Пусть вы придете позднее, но все равно получите от Господа награду, кою Отче Святого Семейства предоставит равно всем: и тем, кто придет потрудиться в винограднике на склоне дня, и тем, кто явился вначале. Те, кто прибудет сам или пришлет помощь, покуда мы будем здесь, помимо отпущения грехов, обещанных крестоносцам, обретут милость Господню и людскую благодарность. Собирайтесь же, и пусть те, кого любовь к Всевышнему вдохновит прийти или послать помощь, будут готовы к ближайшему апрелю или маю. Что же до тех, кто оказался бы не готов к первому сроку, пусть, по крайней мере, выступят [в поход] ко Дню святого Иоанна. Действовать надлежит быстро, ибо всякое промедление смерти подобно. Вы же, прелаты и прочие служители Христа, заступитесь за нас пред Всевышним, молясь с усердием; прикажите, чтобы молитвы творили во всех подчиненных вам храмах, дабы они несли нам Божественные милость и благословение, коих мы недостойны за грехи наши…»

Увы, в Палестину соглашались ехать лишь те, для кого путешествие за море само по себе было куда привлекательнее войны за святое дело. Те же, кто был освобожден из неволи, пребывали в столь бедственном положении, что, по словам Жуанвиля, королевской казны не хватало на их жалованье. В поисках союзников даже к татарам отправили послов – к тем самым, которых так боялась королева Бланка. Доминиканский монах Анри де Лонжюмо поехал к великому хану, прихватив в подарок шатер в виде часовни из тонкой красной ткани, на внутренних стенках которого изобразили сцены из жизни Иисуса. Людовик присоединил к этому дару частичку Истинного Креста и письмо, где призывал татар перейти в христианство. Анри и его спутники провели в дороге целый год, делая ежедневно 10 лье, прежде чем достигли стоянки монголов, – но, увы, эта миссия оказалась невыполнима…

Как сообщает Мишо:

«…Людовик не мог собрать под своими знаменами более 600–700 рыцарей; с таким малочисленным войском он не мог решиться на какую-нибудь значительную экспедицию, потому что прошло уже то время славы и чудес, когда 300 рыцарей, соединившись под знаменем Креста, обращали в бегство бесчисленные армии Каира, Дамаска и Моссула…

Не стало больше ни короля, ни королевства Иерусалимского; каждый город имел своего владетеля и свое управление; в приморских городах население состояло из венецианцев, генуэзцев, пизанцев, которые перенесли с собою из Европы дух зависти и соперничества; нигде не было сильной власти, которая могла бы заставить уважать законы внутри страны и договоры, касающиеся внешних отношений… Раздоры между храмовниками и иоаннитами, утихшие на короткое время, возобновились с яростью; в одной современной летописи говорится, что в одной битве не осталось ни одного храмовника, чтобы возвестить о поражении рыцарей этого ордена. Главные опасности угрожали палестинским христианам со стороны Египта. Безобразное управление мамелюков, образовавшееся во время плена Людовика Святого, возросло и укрепилось даже среди насилий и разгара страстей, которые содействуют обыкновенно ослаблению и разрушению государств. Среди неурядицы партий и междоусобной борьбы народ сделался воинственным, и преобладание власти досталось самым храбрым и самым искусным. Женщина, ребенок, несколько человек, имена которых даже неизвестны в истории, последовательно занимали престол султанов, пока, наконец, он не достался одному вождю, более неустрашимому, более предприимчивому, более смелому, чем все другие…»

Нового властителя звали Бибарс: Би (князь, господин); барс (барс или тигр). Невольник, купленный Икдыном, начальником стрелков султана Мелик-эс-Салеха, он быстро возвысился и, убив преемника султана, сам сел на престол. Кошачье имя этот жестокий и коварный правитель носил не зря – по свидетельству современников, он просто обожал кошек. И даже завещал им в окрестностях Каира необъятный фруктовый сад, где сотни этих животных будут обитать в течение нескольких столетий. Говорят, в часы кормления в «кошачий сад» сбегались коты со всего города – и каждый получал свою порцию мяса и молока…

Людей же – особенно европейцев – султан Бибарс люто ненавидел. И, воскресив могущество Саладиновой империи, все силы он направил на борьбу с колониями франков.

Первым был взят Назарет – великолепная церковь Божией Матери сгорела дотла. Затем пришла очередь Кесарии и Арзуфа. Совершив паломничество в Иерусалим и заручившись поддержкой Магомета, султан осадил Сафед, высившийся над Галилеей. Тамплиеры, которым принадлежал город, открыли ворота – но, несмотря на это, все как один были преданы смерти. «Когда были отправлены к султану послы с жалобой на это нарушение международного права, то он, во главе своих мамелюков, начал обходить всю страну, убивая всех встречавшихся ему и повторяя, что он хочет опустошить христианские города и населить их гробницы…» – пишет Мишо. Пала и Антиохия, два столетия служившая непробиваемым щитом от нападения варваров. Она продержалась лишь неделю. Султан писал бежавшему графу Триполийскому: «Смерть пришла со всех сторон и по всем путям; мы умертвили всех тех, которых ты избрал для охраны Антиохии; если бы ты видел рыцарей своих, попираемых ногами коней, жен подданных твоих, продаваемых с молотка, опрокинутые кресты и кафедры церковные, рассеянные и разлетающиеся по ветру листы из Евангелия, дворцы твои, объятые пламенем, мертвецов, горящих в огне мира сего, то, наверное, ты воскликнул бы: „Господи! Пусть и я превращусь в прах!“»

Как покажут дальнейшие события, именно эти слова кровью начертает на своем знамени Людовик Святой – единственный из европейских монархов решившийся вновь отправиться в Заморье. В 1270 году он предпримет Восьмой крестовый поход. Целью его был Тунис, самое могущественное мусульманское морское государство того времени. Покорись он королю Франции – неизвестно, сколько еще лет месили бы доблестные рыцари Христовы Святую землю…

Да что там европейские властители – сам папа Климент IX изрядно колебался, стоит ли игра свеч. Наконец, 23 марта 1268 года король-камикадзе все же был благословлен в парадном зале Лувра – не чем-нибудь, а терновым венцом Христа. «Людовик получил крест из рук легата; примеру его последовали три сына его; вслед за тем легат принял клятву от многих прелатов, графов и баронов; между теми, кто принял крест в присутствии короля и в следующие за проповедью дни, история упоминает об Иоанне графе Бретонском, Альфонсе Бриеннском, Тибо, короле Наваррском, герцоге Бургундском, графах Фландрском, де Сен-Поле, де ла Марше, Суассонском. Женщины высказали неменьшее рвение: графини Бретонская и Пуатьерская, Иоланта Бургундская, Иоанна Тулузская, Изабелла Французская, Амелия Куртнейская и многие другие решились последовать за своими мужьями в эту заморскую экспедицию. Все те, кто поступали таким образом в крестоносцы, действовали не под влиянием энтузиазма к крестовым походам, но из любви к святому королю и из уважения к его воле. Никто не мечтал теперь о завоевании богатых владений в стране сарацинов; Святая земля предлагала только пальмы мученичества тем, кто обнажал меч для ее защиты. Все были разочарованы в надеждах на успех на Востоке; королева Маргарита, столько выстрадавшая в Дамьетте, не могла решиться сопровождать в этот раз своего супруга; сир Жуанвилль, верный товарищ Людовика IX, не мог согласиться покинуть своих вассалов, которые уже испытали тягость его отсутствия; по мнению, составленному им о новом крестовом походе, он не боялся говорить, что „те, кто посоветовали королю предпринять путешествие за море, смертельно согрешили“…»