Я Лорд Вольдеморт - Nemesis

В этот момент около соседних деревьев послышался внезапный шелест. Том обернулся и оказался лицом к лицу с Мэнди Бирч. Она была одета во что-то, что делало её (по скромному предположению Тома) похожей на женщину, определённого рода занятий; Том вежливо подумал, что она, должно быть, замёрзла, но он был не в настроении предлагать ей свой плащ.

— Привет, Том, — ухмыльнулась Мэнди.

— Вот дерьмо, — пробормотал Том, — Ты чего тут делаешь?

— Что ты тут делаешь? — захихикала Мэнди.

— Я стою среди тумана; тебе-то что? — прорычал Том. Он плотнее закутался в плащ, и посмотрел на Мэнди таким прямым и пристальным взглядом, который заставил бы содрогнуться даже взрослого человека.

— Тебе должно быть холодно, стоять тут совсем одному…

— Мне достаточно тепло.

Мэнди игнорировала ответ.

— Ты уверен, что не мог бы делать это в компании?

Том вздрогнул. Его ли она имела в виду, или всего лишь болтала больше чем обычно?

— Да, — быстро ответил Том.

— Не знаю, не знаю… Мне не нравится видеть такого ослепительного парня как ты, в таком одиночестве, особенно в Хэллоуин…

Что-то в этом, несомненно, было, но Мэнди стояла слишком близко к нему, нарушая комфорт.

Том поморщился.

— Я разве не говорил, у меня инфекционный мононуклеоз,[5] — солгал он, медленно отодвигаясь назад.

— Похоже, что меня это может остановить? — выдохнула Мэнди. Она дёрнулась к нему, несомненно, стремясь сделать это по возможности страстно.

Том действовал быстро. Несколько сантиметров оставалось до неизбежного контакта, когда Том, обороняясь, поднял руки, которые теперь опустились на плечи Мэнди, прямо около её шеи. Мэнди выглядела разочарованной. Она кокетливо надула губки и спросила:

— Почему ты останавливаешь меня?

Тому пришла в голову внезапная идея. Его руки были как раз там, где нужно, и он мог бы покончить с этим маленьким недоразумением раз и навсегда.

— У меня есть свои причины, мягко сказал он, медленно приближая руки к её горлу.

Мэнди ошибочно приняла его движение за ласку.

— Ах, ты любишь делать это долго и медленно… да? — она улыбнулась, с триумфом глядя на него. — Отлично, сколько угодно, Том, я не тороплюсь.

— Я тоже, — прошептал Том. Он постепенно начал сжимать руки на её шее. Ему вспомнилось, как он был хорош в роли удушителя тех цыплят, и его забавляла

аналогия. Мэнди начала было отвечать, но вдруг почувствовала, что что-то не так.

— Том? Том, что ты де…

Том невинно улыбнулся.

— Ты всегда была грязной маленькой сучкой, а? — он позволил себе рассмеяться прямо ей в лицо, на котором застыл шок, и сильнее сжал руки. — Не можешь ответить?

Мэнди уже не могла говорить, она, задыхаясь, пыталась бороться.

— Ну тихо, тихо, сопротивление только ухудшит… Ты получаешь моё внимание, Мэнди. Неужели ты не наслаждаешься этим? А?

Том почувствовал, что каким-то образом получает от этого удовольствие. Он был в восторге от её страха и боли, он не мог успокоиться — это было тёмное, бешеное удовольствие, которое заставляло все его чувства бурлить. Чертовски грешно. Здравый смысл, как удар, возвратился к нему, когда он перевёл взгляд на её лицо. Синее лицо…[6]

Он разжал руки.

Глава 25. Внутри огонь, снаружи пламя

Менди с глухим звуком упала в траву, и Тома охватила дикая паника. Но звук удара вернул его к реальности, дрожь в ногах прошла; он увидел, как девушка хватает ртом воздух, и вскинул палочку.

— Энервейт!

Мэнди резко села и, задыхаясь, обратила к нему вытаращенные безумные глаза, наполняющиеся яростью:

— ТЫ СООБРАЖАЕШЬ, ЧТО ДЕ… — Том зажал ей ладонью рот; Мэнди, сопротивляясь, осыпала его звонкими, но бесполезными пощёчинами, на которые он не обратил ни малейшего внимания.

— Обливиэйт! — сноп золотых и серебряных искр вылетел из его палочки, и взгляд Мэнди сразу стал недоумевающим и рассеянным. Она затрясла головой, прогоняя дымку, стоящую перед глазами, и когда её сознание прояснилось, Том уже исчез.

Следующие несколько дней, оказываясь неподалеку от Мэнди, Том здорово нервничал. Раздражение грозило в любой момент вырваться наружу: ему приходилось всё время держать себя в руках, а это было невероятно трудно, потому что сейчас Риддл ненавидел весь мир. В любом случае, и в этом гневе была польза: ещё один набег на Запретную Секцию, — и ему открылись тайны о перемещении мыслей и чувств. Том не один час изучал книги о Думотводе, о риске при перемещении души и законах, утвержденных Министерством магии, — чтобы быть в курсе, какие проблемы ожидают того, кто будет пойман на месте преступления. Похоже, карой за то, что он задумал, был поцелуй дементора.

А Мэнди, тем временем, жила, как обычно. Провалы в памяти потихоньку сами собой восстановились, и девушка пришла к убеждению, что ей удалось завоевать Тома. Теперь она постоянно крутилась около него, обстреливая игривыми взглядами, подмигивая и давая прозвища, которые он не рискнул бы повторить. Слизеринцы с удовольствием подхватили слухи, и Тому постоянно приходилось напоминать себе, что сплетни, по крайней мере, куда лучше того, что произошло на самом деле.

В «конце концов, выбросив всю эту ерунду из головы, Том с головой ушёл в изучение теории создания магических дневников. Судя по всему, если к этому вопросу подойти творчески и использовать несколько заклинаний, вполне можно перенести в дневник все свои тёмные мысли и чувства. И — опять же — можно было бы не волноваться по поводу Потайной Комнаты и, позабыв обо всем, полностью посвятить себя вопросам будущей карьеры.

В ноябре комиссия, проводившая экзамены по С.О.В., закончила с результатами и выслала их обратно в Хогвартс. Обычно всё проходило куда быстрее, но, из-за того что на этот раз в экзамене принимали участие пятикурсники, подвергшиеся нападению, аттестация затянулась. Шестикурсников вызывали с уроков в Большой зал, где им и сообщали результаты тестирования. Том даже немного огорчился: лекция, которую профессор Твидди читал, когда ребят позвал Диппет, была на редкость занимательна. Скучая за слизеринским столом, Том ожидал, когда профессор Дамблдор, перебирающий всех по алфавиту, доберется и до его фамилии. Признаться, он думал, что всё будет ещё медленнее и занудней.

— Аберсон, Андес, Бэйтс…

В голову Тома полезли навязчивые ассоциации с распределением на первом курсе. Когда из-за стола Равенкло поднялся Мюррей Бэйтс, Риддл вытащил из сумки пергамент и начал делать наброски. В течение получаса Риддл краем глаза наблюдал, как студенты друг за другом тянутся к преподавательскому столу, получают аттестаты и возвращаются обратно: кто с ликованием на лице, а кто — совершенно убитый (Фрэнсис Малфой был готов разрыдаться, тогда как Лэрик Маллори улыбался до ушей).

Гриффиндорская красотка, Карина Маркс, была следующей, за ней — Эдриан Мёллер, Мелисса Нэверо, Майкл Орион, Бэт Палмер… Том начал прислушиваться, когда до него донеслось «Пирсон, Гриффит». Раньше эта фамилия шла аккурат перед Лили Поу, но теперь девушки не стало, и Том был следующим.

И вот, Гриффит вернулся к столу Хаффлпаффа, в каждом его жесте сквозило неимоверное облегчение. Том засунул свои перья назад в сумку, свёрнутый пергамент — в карман и приготовился подняться, как только его позовут.

Дамблдор кашлянул, опустил глаза к списку учащихся и неожиданно обратился с каким-то вопросом к другим учителям. Прищурившись, Том увидел, как те пожали плечами и шепнули Дамблдору, чтобы тот продолжал.

— Робинс, Молли, — неуверенно произнес заместитель директора.

Никто не заметил заминки. Молли, засияв, встала из-за гриффиндорского стола и отправилась за аттестатом. На лице Тома застыло выражение совершеннейшего недоумения. Почему его пропустили? Нет, наверное, просто опечатка, и следующим будет он. Том снова приготовился подняться.

— Сахабира, Захар, — вызвал Дамблдор.

Теперь все слизеринцы обратили внимание на происходящее, — марокканец встал очень неуверенно, стрельнув в Тома удивленным взглядом. Остальные тоже косились на него, и к тому времени как Захар вернулся назад со своими семнадцатью баллами, все уже подозревали, что происходит что-то неладное.

— Тэннер, Виктория, — похоже, Дамблдор сознательно не смотрел на слизеринский стол. Из-за него поднялась темноволосая студентка Равенкло, краем глаза следившая за переговорами, которые со слизеринцами вели её приятели.

— Может, он провалился или что-то в этом роде? — донесся до Тома полный надежды голос Фрэнсиса.

— Да что происходит? — спросила Фиона Джедас с другого конца стола Равенкло, и ей откликнулся целый хор слизеринцев:

— Том Риддл… Они пропустили Тома Риддла, они взяли и пропустили его…