Хищная книга - Мариус Брилл

— Со мной вы можете поделиться.

Так и есть.

— Я имею в виду, я вас, в сущности, не знаю, поэтому смогу взглянуть на дело с непредвзятой точки зрения.

Ага, с одной только оговорочкой — как у всех мужчин, точка зрения у тебя там, за ширинкой.

— Объективно…

Объект для вас один — то, чем я сейчас как раз сижу на стуле.

— Беспристрастно.

Что и говорить.

— Я умею слушать. Я хороший слушатель.

Мерсия кивнула:

— Я это сразу поняла. Вы такой милый… — Она рассмеялась. — Я даже не знаю вашего имени.

— Мэтью. А ваше…

— Это что-то австралийское?

— Что?

— Мэтью Аваше.

— Я что-то не очень понимаю, что вы хотите…

Мерсия просто не смогла удержаться:

— Еще один джин с тоником, если вас не затруднит.

В такси Миранда разбиралась не хуже любой таксы. До этого дня она никогда не считала себя настолько богатой и важной персоной, чтобы кататься на такси; они всегда везли кого-то другого. Поэтому, когда Фердинанд усаживал ее уже во второе такси за один вечер, Миранда и представления не имела о загадочном сродстве между такси и водой. У нее не было случая выяснить, что свободные такси водорастворимы и именно по этой причине исчезают, когда начинается дождь. Или, еще интересней, что пассажиры для такси — как кислород для водорода. И забудьте о рамке из лозы — если надо найти воду, садитесь в такси. А уж таксист отыщет единственную лужу в засушливой пустыне и с высокой точностью остановится так, чтобы она оказалась строго между вашей дверцей и тротуаром. Дождя не было три недели, но когда такси с Мирандой и Фердинандом затормозило на Голдхоук-роуд около ее дома, в маленьком пруду у дверцы плавали утки. Миранда взглянула на Фердинанда и утонула в его глазах.

Кофе не всегда должен означать что-то еще. Он не обязан подразумевать это. Но он этому способствует. Этому. Вы поняли. Этим делам. Сексу. Который может оказаться преждевременным. Но если гость этого ждет? Если он сейчас не войдет, а просто уедет, он может никогда не появиться вновь. Может быть, он ждет этого на первом же свидании. Этих дел. Секса. Может быть, для таких мужчин, как он, это в порядке вещей. Мотор такси нетерпеливо порыкивал на холостом ходу. Миранда видела, что Фердинанд ждет, чтобы она что-нибудь сказала. И не то чтобы она не могла вообразить, как прижата к постели его твердым мускулистым телом, как они переплетаются, кусая, облизывая, впитывая и поглощая друг друга. На самом деле она с трудом удерживала себя от подобных мыслей еще во время ужина, с каждым поднесенным им к губам куском она живо представляла себе прикосновение этих губ к ее коже. И не то чтобы она не испытывала дикого желания немедленно, тут же, схватить его и потащить в свою комнату. Но тогда он может подумать, что она шлюха. Легкая победа. Еще одна зарубка на и так уже изрезанном изголовье кровати.

— Послушай, дорогуша, — раздался голос с переднего сиденья, — или пригласи его на кофе, или отправь его по обратному адресу.

Это шофер такси, жилистый мужичонка с лицом, как у борзой, в раздражении обернулся к ней:

— Это очень просто. Я не могу всю ночь ждать, пока каждая куколка разберется, что происходит у нее в трусиках. Мне еще предстоит тащиться всю дорогу отсюда до города, пока я смогу найти другого пассажира. — Он выглянул из окошка с презрением, на которое способны только жители глубочайшего захолустья.

— Спасибо за прекрасный вечер, — попытался разрядить атмосферу Фердинанд, но тут же все испортил: — И на самом деле я не пью кофе на первом свидании.

Этими словами он вверг в окончательный умственный ступор Миранду, трепыхавшуюся на острие неразрешимой проблемы. Что он хотел этим сказать? Что приступает сразу к делу, не обременяя себя такими условностями, как кофе? К этим делам. К сексу. Или он просто говорит, что не ждет от нее приглашения зайти? И так уже было тяжко, а он сделал все в десять раз хуже. Это был не ответ на ее вопрос, это был удар, от которого Миранда поплыла.

Кофе? Или секс?

— У меня есть чай, — произнесла Миранда, слабо барахтаясь в глубинах его взгляда. — Но только «Лапсанг сушонг», и молока, наверно, не осталось.

Абсолютно беспомощная в борьбе с этим могучим течением, Миранда уже не могла остановиться или хотя бы замедлить свой монолог; ее несло:

— Но, может быть, все в порядке, я только вчера ставила его в холодильник, но я пойму, если вы захотите уйти, ведь я знаю, что это звучит не слишком заманчиво, но не думаю, что мы на самом деле говорим о чае или кофе, или, может быть, мы, может быть, вы откажетесь, ну, от чая, но хотите зайти выпить кофе, нет, не в том смысле, что вы отчаянно хотите зайти, а «от чая, но…» — С судорожным вздохом Миранда вынырнула из затягивающего истерического смешка. — Понимаете, я не обижусь, если вы зайдете действительно выпить кофе или чаю, нет, вы можете просто зайти, мы можем просто посидеть за чашечкой горячего секса.

Хотя дальнейшее можно назвать гробовым молчанием, фактически это было просто отсутствие злорадного захлебывающегося смеха, естественного, когда кто-нибудь оконфузится до такой степени. В который раз за день. Фердинанд был слишком осторожен, чтобы опять рассмеяться, таксист был слишком озабочен вопросом чаевых, а Миранда слишком остро ощутила металлический привкус замка, на который ей необходимо закрыть рот.

— Кофе, — отчаянно поправилась Миранда. — Я хотела сказать «кофе», просто я думала о другом и…

Миранда утонула в омуте молчания, заставив свои последние слова повиснуть, как следовало бы повесить ее самое. Если самоуважение имеет инстинкт самосохранения, это было последним стоном в его агонии. Все. Отбой.

— Благодарю вас, — сказала она быстро, вежливо и, как она надеялась, непринужденно. — Вечер был замечательный. До свиданья.

И со всем достоинством надутой оперной дивы Миранда нащупала ручку и вышла из такси. Захлопнув дверцу, она стояла и смотрела на него. И тут, видимо вспомнив метро этим утром, она дохнула на стекло и пальцем написала свой номер. Такси, газанув, уехало, а она смотрела вслед, все еще слишком ошеломленная, чтобы задуматься, правильно ли она поступила. Лишь через несколько секунд она поняла, что стоит по колено в луже, которой и Дед Мороз не страшен.

— И тогда, — рыдала Мерсия, не стесняясь размывающих румяна слез, — он меня бросил.

К этому времени Флирт уже сидел за столом рядом с ней, обнимая ее за вздрагивающие плечи. Мерсия ухватилась за его ладонь.

— Спасибо, спасибо. Ты такой ласковый, Мэтью.

— Он не стоит того, чтобы о нем плакать. Ни один мужчина этого не стоит.