Ливонское зерцало - Сергей Михайлович Зайцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кто-то из братьев догадался:
— Он выбирает жертву!
Прогнусавила старая карга:
— Самого достойного из нас!
Матушка Фелиция сказала:
— Здесь все одинаково достойны! Среди нас нет худших и лучших. Мы все равны в своём чувстве к Владыке, в своём почитании его...
Бафомет будто услышал эти её слова. Козлиная голова, увенчанная острыми изогнутыми рогами, опять поднялась и наполовину скрылась в полутёмной нише. В храме некоторое время слышалось тихое гудение — работал спрятанный внутри идола механизм. Стучали некие невидимые молоточки, скрипели железные оси, повизгивали пружины...
Ассамблея ждала: что решит Бафомет?
Скрытые под косматой чёрной шкурой молоточки отстучали ещё несколько секунд, после чего тело идола пришло в движение. Из полумрака ниши высунулась нога Бафомета.
Все увидели, что через покрытое лаком копыто был переброшен мешок.
— Жребий! — догадалась Матушка Фелиция.
— Жребий! — восторженно вторили демоны и ведьмы.
Фелиция с великим почтением приблизилась к Бафомету и взяла мешок.
Нога идола со скрипом спряталась в нише.
Подняв над головой мешок, Матушка Фелиция сказала:
— Братья и сёстры! Да славится наш союз! Он крепок! Он монолит! И ваш восторг — тому доказательство. Разве не всякий с радостью отдаст свою жизнь?
— За возможность лицезреть Владыку, за возможность служить ему я отдал бы и две, и три жизни, — сказал один из волшебников; свет свечей трепетал у него на решительном лице. — Я посвятил ему свою жизнь, я посвятил бы ему и свою смерть...
— И так может сказать каждый из нас, — кивнула Матушка Фелиция. — Я не сомневаюсь в этом, иначе никогда не согласилась бы стать над вами.
Одна из женщин, не стыдясь слёз, бегущих по щекам, молвила:
— Зачем жребий? Я прошу: пусть Владыка возьмёт меня. Я буду хорошо ему служить.
Матушка Фелиция покачала головой и утёрла тыльной стороной ладони слёзы женщине:
— Не обижай, сестра, тех, кто стоит рядом. Всякий спешит служить своему кумиру... А вера твоя похвальна!.. Но Владыка велел — жребий... И я первая бросаю в мешок свой медальон.
Фелиция, медленно, с достоинством склонив голову, сняла у себя с груди медальон, отцепила цепочку. И бросила медальон в мешок.
Те, кто стоял рядом, молча последовали её примеру.
Один из благородных волшебников принял из рук баронессы мешок и пошёл в толпу. У кого не было медальонов, бросали свои амулеты. Шумели, теснились, толкались, огрызались. Иные награждали друг друга тумаками, протискиваясь к мешку, презрительно шипели на обидчиков, кукарекали или квакали.
Спустя несколько минут мешок, уже достаточно тяжёлый, вернулся к Матушке Фелиции. Она встряхнула его, при этом тихонько брякнули медальоны.
И с удовольствием сказала:
— Как нас много! А будет ещё больше, ибо близится, всё близится наше время!.. — и она, легко взбежав на каменное возвышение, продолжила торжественным тоном: — Братья и сёстры! Прежде чем жребий решит по справедливости, кому из нас предстать сегодня пред ликом Владыки, я хочу поведать вам о том, что мне ещё сказали прекрасноликие князья тьмы...
Шумно вздохнул Бафомет и ударил копытом в большое медное блюдо, стоящее перед нишей. От громкого дребезжащего звука толпа вздрогнула и обратилась в слух.
Матушка Фелиция продолжила:
— Они напомнили мне то, о чём почти все позабыли. Они назвали дату — тридцатого августа этого года. Уже совсем не за горами эта дата.
Братья и сёстры заволновались; многие чесались и кривлялись, ибо именно так проявлялось их волнение.
— Дата чего? Мы, и правда, забыли.
Фелиция разочарованно покачала головой, потом гримаска недовольства изобразилась у неё на лице.
— Увы! Человеческая память слаба... Слушайте же! Одиннадцать месяцев назад исполнились тридцать три года Антихристу.
— Да, верно! — вскричал кто-то. — Мы праздновали! Но никто из нас не видел Антихриста. А так хотелось!.. Ты говорила, Матушка Фелиция, что он ходит среди нас.
Баронесса улыбнулась:
— Это так! И больше того вам не надо было знать... Одиннадцать месяцев уже идёт война за господство Антихриста на земле — жестокая, но незримая война. И в конце лета она закончится.
— Тридцатого августа... — вставил один из демонов-инкубов, смазливый юноша с изящным профилем и длинными чёрными кудрями.
Разбросив в стороны руки, Фелиция возвышалась над толпой. Она даже как будто нависала над толпой, подавляла её, заставляла трепетать в волнении. Это было её время, пробил её час:
— Сначала падёт Город. Вы хорошо знаете его; многие из вас не однажды ходили по дороге к нему. И будут востребованы три ключа. Потом замолчит Колокол, он будет нем во всеобщем крике. И после этого сгорит Колесо, и завершится путь Повозки. Первые страстотерпцы погибнут в конце лета...
— Тридцатого августа... — напомнил красавчик-инкуб, — ...последние — в начале осени.
Красавчик-демон с чёрными кудрями и чёрными же, дрожащими у него за спиной крыльями выполз из толпы на возвышение и, обняв ноги Фелиции, умильно закатывая глаза-угли, вылизывал ей коленки длинным, как у собаки, красным языком.
— Война — жестокая, но справедливая... Наша война... Закончится победой Антихриста, — вещала Фелиция. — И Римский Папа, этот плут, мошенник и вор, надевший маску святоши, падёт. И мы, верные и любящие дети Сатаны, восторжествуем на земле, а война перенесётся на небо. Если кто сомневается в этом, знайте: так будет!.. Если кто-то не верит мне и сейчас, пусть уходит. Он бесследно исчезнет с лица земли, и никто не вспомнит имени его, преданного забвению. Так будет!..
— Так будет!.. — эхом отозвалась паства.
Матушка Фелиция раздражённо оттолкнула инкуба ногой и заговорила громче:
— Через месяц будет ещё жертвоприношение. Мы предложим Владыке совсем юную кровь. И тогда Бафомет укажет нам Антихриста... Это сказали мне князья тьмы.
— О-о! — восторженно вздохнула толпа.
— А теперь приступим... — Фелиция встряхнула мешком у себя над головой, опять звякнули медальоны. — Вот ты... — она взяла за плечо красавчика-инкуба. — Как тебя зовут?
— Брат Бенедикт, госпожа. Но если ты хочешь знать моё истинное имя, то шепну его тебе, — тут он понизил голос. — Зовут меня Альпин. И я люблю тебя, Матушка. Могу доставить сказочное наслаждение... Сказочное...
Фелиция благосклонно улыбнулась ему, протянула мешок:
— Назови нам имя жреца.
Радостно развернув и свернув свои чёрные крылья, брат Бенедикт-Альпин сначала припал губами к правой руке Матушки, затем поклонился Бафомету и лишь после этого взял мешок.
Ассамблея глядела во все глаза, ассамблея
